Черная книга (сборник) - Алексей Котов

– Я теперь понимаю, что ты хочешь мне показать – свой дом, – Анри едва держался на ногах от слабости.

– А разве этого мало?

Ария положила руку Анри на свое плечо и тихо пошла вперед. Анри делал шаг за шагом с огромным трудом, в его глазах темнело, а голова разрывалась от боли.

«Мне никогда еще не было так трудно, – подумал Анри. – Как же ты далеко – Святая Земля!..»

Плата на столе

У старика с тусклыми, вечно воспаленными глазами было странное имя – Инф. Его серый, видавший виды плащ, мятая шляпа и рыжие, армейские ботинки порядком примелькались посетителям таверны «Три дуба» и на него никто не обращал внимания. Старик обычно убирал территорию возле таверны по утрам, когда вокруг почти никого не было. Шаркая метлой, он прогонял со старинных лавочек, с замысловато изогнутыми чугунными стойками, случайных людей, криво улыбался в ответ, когда на него ругались, а потом долго прикуривал мятую сигарету, словно осмысливая то, что только услышал. Постепенно улыбка старика гасла, лицо становилось безразлично-мрачным и он снова принимался шаркать метлой. Работал он плохо, то ли потому что у него сильно дрожали руки, то ли потому что он плохо видел. Но старика терпели. Если вечером его пускали в «Три дуба», он усаживался за самый дальний столик, в углу, быстро напивался и никого не трогал. Разве что черт Конфеткин соглашался иногда составить ему компанию.

Общение старика и черта носило довольно странный характер. Старик Инф почти ничего не говорил, иногда отрывисто смеялся над шутками Конфеткина, обнажая при этом редкие, длинные зубы, а когда хмель окончательно кружил ему голову, старик хватал черта Конфеткина за худое плечо и тряс его, пытаясь заглянуть в круглые и насмешливые, чертенячьи глаза.

– А ты знаешь, что я видел? – кричал он. – Знаешь?!..

Уже окончательно хмелея, старик силился рассказывать черту истории о затонувших кораблях, с трюмами полными золота, или о таинственных островах, с зарытыми на них кладами. При этом старик делал страшные глаза и переходил на шепот. Его мысль часто обрывалась, он замолкал и тупо смотрел мимо лица собеседника, пытаясь вспомнить, о чем он говорил.

Ходили слухи, что в молодости Инф числился в знаменитых альфонсах, слыл удачливым наемным убийцей и даже отравителем, освоившим какие-то новые, азиатские методы работы. Другие утверждали, что Инф, в общем-то, всегда был безобидным искателем приключений, иногда насильником (когда золота не было, а гульнуть хотелось), а те три-четыре трупа на его совести не есть что-то особенное для человека прижившегося на старости лет в «Трех дубах».

Короче говоря, общение старика Инфа и черта Конфеткина хотя и было редким, но, имея свой тайный смысл (разумеется, понятный только черту), оно имело и свои традиции. Для начала Конфеткин щедро угощал старика спиртным, болтал о мелочах и рассказывал ему последние, как правило, малозначащие новости. Время шло, старик хмелел и ближе к середине разговора, когда он начинал трясти черта за плечо, Конфеткин вдруг принимался щуриться, а в его глазах, обращенных на собеседника, загорался нездоровый, желтый огонек. Черт смотрел на старика так, словно сам хотел спросить его о чем-то важном. Но, исподволь подбираясь к этому, Конфеткин исхитрялся сам запутаться в своих бесконечных намеках типа «Ты мне лучше откровенно скажи…» или «Сбрехнул – ладно, но ты меру знай. Понимаешь?.. Меру!» Когда старик вдруг замолкал, прерывая свой очередной лживый рассказ о золоте, черт нервничал и, чтобы раззадорить старика, принимался на него покрикивать. Вопрос, который, судя по всему, очень интересовал черта, был непрост, нечист, но нечист с каким-то особенным вывертом, и требовал от Конфеткина едва ли не дьявольского изворота ума, которого ему явно не хватало.

Старик Инф пил дальше и тупел до полной одеревенелости, чем всегда раздражал черта. Если у Конфеткина окончательно портилось настроение, он жаловался бармену – трехглазому здоровяку Баку – и тот, предварительно почесав на голове бычий рог, (а делал он это всегда, даже если вопрос не требовал раздумий) приказывал выбросить Инфа на улицу. Старик мог спать везде: возле мусорных баков, на лавочке, под старой липой, прямо на асфальте у входа в «Три дуба», а летом в маслянистой луже на автостоянке для «vip-персон».

– Просто удивительная, невероятная сволочь этот старик! – хныкал перед Баком черт.

Здоровяк Банк смеялся так, что тряслись стекла в узких оконных рамах, а под закопченным потолком таверны раскачивалась небольшая люстра, которая по поверью нечистой силы, служила еще на корабле знаменитого пирата Моргана.

– А ты что от него хочешь? – спрашивал Конфеткина Банк. – Надо что – спроси, а то крутишься вокруг и около, как карась возле червяка на крючке.

Конфеткин мрачнел и отмалчивался.

– Хитришь, значит? – подмигивал Банк. Он понимающе хмыкал и терял к черту интерес.

Иногда после общения со стариком, когда разговор получался особенно крикливым, черта бил мелкий, нервный озноб. Выждав какое-то время, он шел на улицу, присаживался рядом со спящим Инфом и, поводя длинными ушами, слушал его сонный бред.

Старик ругался сквозь сон самыми черными словами, нес околесицу про какого-то задушенного ребенка какой-то Жанны и три закопанных в саду за таверной трупа. Но даже тогда он не переставал хныкать, а в его словах постоянно слышалась какая-то тоскливая, щемящая, как у плохо смазанной дверной петли, нотка.

– Что б ты сдох! – терял терпение и лаял на «друга» Конфеткин.

Он пинал старика «на прощание», тот что-то мычал и тянулся рукой к ударившей его ноге, «обутой» в хорошо отполированное копыто…

– Большая Игра, брат! – черт Конфеткин курил сигару и с нескрываемым удовольствием посматривал то на сидящего напротив него старика Инфа, то на посетителей таверны. – Начнется здесь и сейчас. Будет весело.

Старик выглядел скучным, помятым, а с его худого плеча, как с наряженной елки, свисала длинная, тонкая «кудряшка» апельсиновой кожуры. Инф рассматривал пустой стакан на столе, иногда косился на бутылку между руками черта и, явно осознавая свою ничтожность, боялся оглядываться по сторонам.

– Ладно, прости за вчерашнее, – черт улыбнулся старику. – Ну, не сдержался. Хотя ты сам виноват…

Инф кивнул головой, не поднимая ее.

– Кожуру с плеча сними, – еще больше подобрел черт. – Валяешься, где придется…

Инф послушно выполнил совет и не сказал спасибо.

В зале таверны было шумнее обычного. Визжали подвыпившие молодые черти, хохотали женщины, где-то уже ссорились грубые, угрожающие голоса, (хотя вечеринка только началась), а за соседним столиком – как раз напротив столика Конфеткина и Инфа, – пожилая, богато одетая дама целовалась с юнцом в распахнутой до пупа рубашке.