Нянечка для соседей - Лили Голд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очевидно, запах достаточно соблазнительный, чтобы выманить Сайруса из его спальни. Мужчина выглядит разбитым, его темные волосы растрепаны, а подбородок покрыт щетиной. Он зевает и потягивается, входя на кухню.
— Господи, как вкусно пахнет, — бормочет он, подходя и становясь позади меня, пока я переливаю смесь в миску для охлаждения. Он кладет подбородок на мою макушку, заглядывая мне через плечо, и я замираю. — Что делаешь?
Я прочищаю горло.
— Яблочное пюре. Боюсь, оно не для тебя. Сегодня Ками впервые пробует твердую пищу. Тебе придется самому приготовить себе еду.
Он тяжело вздыхает и наклоняется надо мной, чтобы открыть шкаф над моей головой, вытаскивая коробку хлопьев. Его грудь прижимается к моей спине, горячая и твердая, и мой желудок переворачивается. Он медленно отстраняется, направляясь к холодильнику за молоком.
Я сглатываю, во рту внезапно пересыхает.
— Ты чувствуешь себя лучше?
— Лучше, сладкая?
— Твое похмелье.
Он поднимает бровь, его темные глаза перескакивают на мои.
— У меня нет похмелья.
Мои щеки пылают.
— Ох. Прости. Просто… я подумала, раз ты пришел так поздно, а потом проспал большую часть дня… я подумала, что ты был на тусовке.
Он уклончиво мычит.
— Нет. У меня не похмелье. Просто я ночная сова. — Он наклоняется, чтобы осторожно потянуть Ками за хвостик. — А ты как чувствуешь себя, божья коровка? — тихо говорит он. — Все еще болит? — Он касается ее лба. Она радостно тараторит ему, хлопая в ладоши. — Я посмотрел побочные эффекты в Интернете, — говорит он через плечо. — У нее нет температуры.
Мое сердце тает в груди.
— Я не думаю, что у нее были какие-либо побочные эффекты. Она счастливо проспала большую часть дня.
— Хорошо. — Он выпрямляется, бросая взгляд на миску. — Могу я покормить ее?
— Ты собираешься оставить меня без работы, — говорю я, проверяя температуру.
Он пожимает плечами, кушая кукурузные хлопья.
— Если это первый раз, когда она ест настоящую еду, я хочу участвовать в этом.
— Тогда посади ее на диван.
Он отставляет хлопья, и мы вместе садимся на диван. Я смотрю, как он терпеливо кладет ложкой яблочную кашицу в рот Ками. Она не знает, что с этим делать, и попеременно ест и выплевывает это. Сайрус вытирает ее подбородок, выглядя как любящий отец.
— Ты, кажется, привязался, — замечаю я.
— Как к ней можно не привязаться? Она самый милый ребенок, которого я когда-либо видел. — Он дергает ее за одну из косичек, и она лучезарно улыбается ему, сплевывая яблочное пюре на подбородок. — Очень женственно, — хвалит он, вытирая ее рот.
— Но… разве ты не боишься быть слишком близко к ней? — интересуюсь я. — Что, если результаты покажут что она не твоя?
Он размышляет.
— Я не волнуюсь. Кому бы она ни принадлежала, результат будет тот же.
Я хмурюсь. Что это значит?
Прежде чем я успеваю спросить, в коридоре открывается дверь. Джек, спотыкаясь, выходит из своей комнаты, проводя рукой по своим взъерошенным светлым волосам. Его очки в толстой оправе перекошены.
Я улыбаюсь ему.
— На сегодня закончили?
— Наконец-то. — Он тянет за низ своей футболки. На ней трафаретная печать D20[12] под словами «Вот как я качусь». Очевидно, это связано с нашим вчерашним разговором. — Что ты об этом думаешь? — Он поднимает бровь.
— Я думаю, ты должен сжечь ее, — говорит Сай непринужденно, поглаживая щеку Ками одним из ушей ее кролика. Она хихикает. — В мусорном баке, в переулке за зданием. Просто сожги ее. Плохо для окружающей среды, но хорошо для человечества.
— Она милая, — честно говорю я Джеку.
Я могу поклясться, что он краснеет. Сайрус потягивается и встает.
— Ну, поскольку божья коровка уже готова ложиться спать, почему бы нам не заказать пиццу и разобрать эти коробки? Я хочу, чтобы сегодня вечером она спала в нормальной кроватке.
Джек кивает.
— Себ должен выйти через несколько минут. Он как раз заканчивает разговор. — Он поворачивается ко мне. — Ты можешь идти, если хочешь. Ты, должно быть, уже устала от нас.
Я качаю головой.
— Я не против остаться еще немного и помочь.
Он хмурится.
— Твоя смена с восьми до семи, верно? Тебе следует идти. Мы справимся.
— Хорошо. Что нужно класть в кроватку шестимесячного ребенка?
Он выглядит озадаченным.
— Просто… матрас, подушка и несколько одеял? Ну и еще ее игрушку? — Он смотрит на Сайруса, который пожимает плечами.
— Матрас и простыня в обтяжку. Никаких подушек. Опасность удушения.
Джек бледнеет.
Сайрус прочищает горло.
— Сколько у тебя стоят сверхурочные, сладкая?
— Примерно также, как и средняя пицца с ветчиной и ананасами. С добавлением сыра.
— Принято к сведению.
* * *
Час спустя мы значительно продвинулись вперед. Мы собрали коляску, пеленальную станцию, детскую кроватку и набор выдвижных ящиков, чтобы положить в них одежду Ками. Также, мы уничтожили три пиццы, три пирожных и упаковку пива из шести банок. Я получила больше удовольствия, чем когда-либо за очень долгое время.
— А как насчет одежды и прочего? — спрашивает Джек, пока я пытаюсь разобраться с радионяней. — У нас есть только самое необходимое. У нее даже нет никаких игрушек.
Я подношу монитор ко рту, как рацию.
— Я пойду завтра, если хочешь, — говорю я в трубку. Мой голос, наконец, доносится с другого монитора, и Сайрус с облегчением вскидывает руки. — Ками, наверное, не помешала бы прогулка, которая не включает в себя уколы.
— Можно мне пойти с тобой? — спрашивает Джек. — Я бы хотел выбрать вещи для нее.
Сайрус глубоко вздыхает.
— Джек, клянусь Богом, если ты вернешься с какой-нибудь дурацкой мультяшной рубашкой…
— Она же ребенок. На всех детских футболках нарисованы мультфильмы.
— Тогда какого черта ты их носишь? У тебя задержка в развитии или что-то в этом роде?
— Бет нравятся мои рубашки, — возражает Джек.
Сайрус усмехается.
— Это, наверное, потому, что она привыкла проводить весь день с детьми.
— Это правда, — соглашаюсь я. Джек бросает на меня притворно обиженный взгляд, когда Себастьян входит в комнату. Он смотрит на всех нас сверху вниз с бесстрастным выражением лица, затем фокусирует свой напряженный взгляд на мне.
— Бет, — зовет он. — Можно тебя на пару слов?
Я моргаю. Неужели я уже в беде? Не прошло и суток с того момента, как меня приняли. Кивнув, я передаю отвертку, которую держу в руках, Джеку и присоединяюсь к Себу у кухонного стола. Он смотрит на свои руки, его губы плотно сжаты.
— Мне очень жаль, —
