Сердце дурака - Вячеслав Жуков

- К сожалению, они не отпускают меня по доброй воле. Оказывается, я им позарез нужен.

- Просто они не слышат тебя.

- Я не сумасшедший давать им повод, пускай себе практикуются на других.

- Я слышал, что эти сумасшедшие думают иначе: они думают, что своему народу они нужнее, даже если этот народ и предает их.

- Нет, я эгоист, и мне не по нутру их всеобщее коллективное счастье. Всегда найдутся обделенные. Я уж сам как-нибудь вырву себе счастливый кусок.

- Ну-ну, вперед, новый патриарх. Начало многообещающее.

- Не смейся, если, не дай бог, меня вынесет наверх, я сделаю все возможное, чтобы каждый получил свою долю.

-Эти бутерброды нарезать будешь не только ты.

- Посмотрим. Может быть, ты и прав. Подлей-ка мне еще чаю.

- Это древний букет, мне его передала бабушка по наследству вместе с пластиковыми шахматами и свадебной булавкой, на счастье. Хочешь, подарю?

- Хитрец, дарит готовенькое счастье. И драться не надо. Давай, а вдруг я не полезу наверх.

Я встал, перешел в другую комнату и выбрал самый мощный экземпляр, покрытый четко выраженным слоем ржавчины.

- Десятый век. Кунктатор Пойнт Рыжий второй носил ее не снимая, охраняет от железа и заклинаний, в полнолуние насылает вещие сны. Передача другим лицам воспрещается во избежание недоразумений, - и с этими словами я всадил булавку за ворот рубашки Дональда. Он просиял, смахнул воображаемую слезу и с чувством пожал мне руку.

- Какое бескорыстие, какое бескорыстие! Век буду помнить, если проживу.

- Теперь проживешь, - сказал я, всерьез рассчитывая на это.

3

- Быть может, есть лучший вариант? Остаться, не уходить без борьбы, и, добившись успеха, помогать слабым и добрым?

-Дайте мне власть, и я наделю всех хлебами, - с этой мысли, пожалуй, начинают все, большие и малые инквизиторы. Но дорога к власти усеяна трупами, а не цветами. Сумевший предать, подсидеть, словчить, схитрить, убить ближнего своего, сумеет ли справедливо и честно хлеб разделить своими руками? Чужими руками и головами он к тому времени научится пренебрегать. Тем паче, если это руки и головы простого народа, не сумевшего даже захотеть из грязи вылезть наверх. Но есть лучший вариант. Стал я великим инквизитором, утерся от пота и чужой крови осторожно и незаметно - историю ведь я сам пишу - и стал творить добро. Ненадолго. Во-первых, сподвижники мои не потерпят равного распределения хлеба насущного, во-вторых, народ мой возропщет: "Раньше ели хоть вдосталь, а теперь все нищие". И, оказывается, справедливость никому не нужна, даже слабым, которые с моей помощью став сильными, никогда мне этого не простят; я ведь с ними не хлебом - кровью поделюсь. Ну, а записавшись в палачи, нужно сечь головы, оставаться в стороне не позволят. И, как бы ни успокаивал себя вначале палач благородностью цели и никчемностью казненных, в конце концов духовный мир его сравняется с миром последнего из преступников. Преступник, казненный преступником. И если бы они только занимались друг другом.

4

- Дорога, свободная от бумаг, чужих желаний, реализма, начинается в детстве. Но все мы, кто раньше, кто позже, взявшись за ягодицы, бодро сворачиваем обратно: лишь бы бежать по прямой, наикратчайшей прямой. Поэтому нас не хватает даже на сто лет безуспешных попыток выбора между собой и детьми. И мы опять же выбираем дело попроще: делаем детей, бормоча о бессмертии и воскрешении в детях. Чепуха. У каждого свое бессмертие. И дети здесь не причем. Им хватает собственных игрушек. Впрочем, когда-нибудь человек, идя все тем же кратчайшим путем, найдет способ физически обессмертить себя. Но, что самое забавное, выдуманная для этой цели наука - математика доказывает, что люди будут так же бессистемно и легкомысленно умирать, как и прежде, рано или поздно. Сейчас - от болезней, старости, случая - как можно раньше, тогда - как можно позже, и только от случая. Всемогущий и всесильный случай, для каждого свой, терпеливо ожидающий своего часа, даже если у тебя один шанс на миллион лет - не торопись! Жизнь иногда бывает прекрасной. Это я знаю. Будет ли так прекрасно и будет ли это так часто там, после жизни? Я не знаю. И мне страшно. Если человек бессмертен без всяких рецептов, значит он так же, как и вселенная, существует всегда, и так же бесконечен. И все мы суть, одно целое, и единственная цель истины - совершенствование собственной души. Я не знаю, так ли это. Ведь это как религия. Одни верят и знают, другие - нет.

Тень твоей улыбки

Ранней весной, вскоре после получения незначительной премии, меня отправили в Прежнев на студенческую конференцию по проблемам кризиса демократизма. В день отправления выяснилось, что тема моего доклада слегка не совпадает с ожидаемой. И за два дня и две ночи пути мне удалось в общем сварганить удобоваримый доклад на требуемую тему. Так что в город я прибыл в достаточно изможденном виде, который неплохо сочетался с костюмом похоронного покроя и черными очками, скрывающими мои юные годы. Доклад я прочел, и даже умудрился ответить на все вопросы, краем глаза отмечая прелестных участниц конференции. Когда я, в общем-то довольный собой, возвращался в пансион Доброй Надежды, куда меня засунула студенческая община, сзади послышались чьи-то торопливые шаги. Тогда я считал себя парнем не робкого десятка, однако на узкой грязной улочке чужого города почувствовал себя неуютно. И, изменив своему правилу, резко обернулся. Навстречу мне с огненной горы в неоновых сполохах ночной рекламы спускалась принцесса, нет - богиня - в голубом брючном костюме. Мысленно я упал ниц: нежный цвет прекрасного лица, походка Венеры и рост соответствующий. Девушка, по-видимому, случайно остановилась возле меня и спросила:

- Вы наш гость? Кажется, это вы только что выступали на конференции?

Спорить было бесполезно, даже если бы я мог еще в то время спорить.

- Точно. Я был там.

- Мне понравился ваш доклад.

- Вы мне тоже нравитесь, - забыв всякую осторожность, признался я.

Девушка внимательно посмотрела на меня и, улыбнувшись, сказала:

- Что ж, зато честно.

- Меня предупреждали, что я чересчур прямолинеен. Вот и сейчас не могу совладать с собой и говорю то, что думаю, - закинул крючок я.

Она еще раз улыбнулась - зубы у нее - класс, и протянула мне руку:

- Рада познакомиться, Мила Дэ.

И пока я соображал, что делать с ее рукой - то ли целовать на манер графьев, то ли потрясти и бросить, она выдала:

- Вы всегда так неумело кокетничаете?

Тут уж я не выбирал, нагнулся, как положено, дотронулся кончиком носа до бархатной ручки - запах столичных духов (Аристократия!) - и все это время смекал: хитрая бестия, хитрей меня. Теперь она мне по-настоящему понравилась, аж сердцем прикипел. Разогнувшись и ханжески вздохнув, я сказал: