День «Д». 6 июня 1944 г.: Величайшее сражение Второй мировой войны - Стивен Амброз

В октябре 1943 г. генерал Альфред Йодль, начальник оперативного штаба вооруженных сил, предложил Гитлеру поручить Роммелю тактическое руководство на Западе под началом фельдмаршала Герда фон Рундштедта, который в то время являлся главнокомандующим Западным фронтом. Рундштедту было 69 лет — слишком большой возраст для управления войсками в боевых действиях. Ему недоставало не только материально-технического обеспечения для армий, но и собственной физической энергии. Поэтому, несмотря на то что перед фельдмаршалом стояла задача соорудить неприступный «Атлантический вал», вне Па-де-Кале практически ничего не было сделано. Йодль рассчитывал на то, что Роммель сможет оживить строительные работы.

По обыкновению, Гитлер тянул время. Он не доверил Роммелю возглавить подготовку к отражению вторжения союзников, а приказал ему проинспектировать «Атлантический вал». Когда фюрер давал свои распоряжения, он подчеркнул особую значимость миссии: «Вражеское наступление на Западе — решающая операция, и мы должны ее выиграть. Для этого нам необходимо безжалостно вытянуть из Германии все силы».

Роммель в течение двух недель декабря 1943 г. мотался между Северным морем и Пиренеями. Его потрясло то, что он увидел. Фельдмаршал расценил «Атлантический вал» как фарс, «плод воображения Гитлера… невероятный блеф, предназначенный больше для успокоения немцев, а не для защиты от неприятеля… который с помощью своих агентов хорошо знает об этом».

Исходя из своего опыта в Северной Африке, Роммель сказал главному инженеру, генералу Вильгельму Майзу, что контролирование союзниками воздушного пространства не позволит немцам подтягивать подкрепления к местам сражений. «Единственно, где мы можем выстоять, — добавил он, — это на побережье: там позиции противника всегда слабее». Чтобы создать настоящий «Атлантический вал», говорил Роммель, «нужны противопехотные мины, противотанковые мины, противодесантные мины, а также мины, которые могут топить корабли и десантные суда; нужны минные поля, через которые могли бы пройти наши пехотинцы, но не вражеские танки; нужны мины, которые бы взрывались, как только обрезается провод, мины с дистанционным управлением и мины, которые бы взрывались при любом нарушении светового луча».

Роммель предвидел, что наступление начнут бомбардировщики и морская артиллерия, за которыми последуют сброс воздушно-десантных войск и высадка на побережье. Он считал, что, независимо от того, сколько миллионов мин будет заложено, стационарные укрепительные сооружения смогут лишь сдерживать атаки противника, но никак не заставят его отступить. Контрнаступление в день «Д» должны обеспечить подвижные пехотные части и бронетанковые дивизии. Поэтому их необходимо как можно скорее перебросить к местам предстоящих боев.

Рундштедт категорически возражал. Он хотел, чтобы союзнические войска продвинулись в глубь Франции, где им можно было бы нанести решающий удар, используя их удаленность от американских и британских военных кораблей.

Это принципиальное расхождение в позициях двух командующих влияло на принятие решений вермахтом до, во время и после дня «Д». Рундштедт и Роммель всегда придерживались наступательной тактики, как, впрочем, и все высшие чины германских вооруженных сил. Но теперь им пришлось заняться проблемами обороны. Немецкие генералы не привыкли к этому, хотя Красная Армия уже должна была научить их такому искусству. В стратегическом плане они так и не усвоили урок, преподнесенный русскими, — что в условиях Второй мировой войны наиболее эффективной является гибкая оборона, заключающаяся в том, чтобы выдержать наступление и нанести контрудар, когда силы противника растянутся по линии фронта.

Роммель исходил из того, что бомбардировки с воздуха затруднят передислокацию немецких войск, если не сделают ее вообще невозможной. Рундштедт считал, что в ходе сражения на побережье германские соединения окажутся под прямым обстрелом орудий союзнического флота.

Несмотря на разногласия, Роммель и Рундштедт отлично понимали друг друга. Во всяком случае, они были едины в том, что вторжение союзников произойдет, вероятнее всего, через Па-де-Кале. Рундштедт выступил с предложением передать группе армий «Б» Роммеля 15-ю и 7-ю армии, которые рассредоточились на территории от Голландии до реки Луара на юге Бретани. Гитлер согласился. 15 января 1944 г. Роммель принял новое назначение.

В конце ноября 1943 г. Рузвельт и Черчилль отправились в Тегеран на встречу со Сталиным. Советский лидер хотел знать, когда откроется второй фронт. Рузвельт заверил его, что вторжение определенно начнется весной 1944 г. Уже есть кодовое название, выбранное Черчиллем из перечня возможных вариантов, подготовленных британскими штабистами, — «Оверлорд». Сталин спросил, кто возглавит операцию. Рузвельт сказал, что решение пока еще не принято. Сталин в ответ заметил, что в таком случае он не уверен в серьезности намерений союзников. Рузвельт обещал, что назначение будет сделано в ближайшие три или четыре дня.

Несмотря на данное обещание, Рузвельт тянул с решением. Он предпочел бы назначить командующим «Оверлордом» начальника генштаба Джорджа Маршалла, а его пост передать Эйзенхауэру. Однако такой выбор создал бы совершенно абсурдную ситуацию: Эйзенхауэр возвысился бы над Маршаллом и, более того, над своим бывшим шефом — Макартуром, который уже командовал американскими войсками на юго-западном Тихоокеанском фронте. И все же Рузвельту очень хотелось предоставить Маршаллу возможность возглавить действующую армию, которую тот воспитал, подготовил и вооружил. Когда Рузвельт в начале декабря 1943 г. прибыл в Каир, он попросил Маршалла выразить на этот счет свое мнение, надеясь, что таким образом проблема разрешится сама собой. Маршалл ответил, что готов выполнить любое поручение президента, однако не считает себя вправе в такой ситуации высказывать собственные пожелания.

Рузвельт с большой неохотой все-таки сделал выбор. На последнем совещании в Каире он распорядился, чтобы Маршалл от имени президента отправил письмо Сталину. Рузвельт продиктовал: «С данного момента командующим операцией «Оверлорд» назначен генерал Эйзенхауэр».

Этот самый ответственный в ходе войны пост достался Эйзенхауэру из-за отсутствия другой достойной кандидатуры. По крайней мере такой можно сделать вывод. Впоследствии Рузвельт, объясняя причины принятого им решения, говорил, что не мог спать по ночам, если Маршалл находился за пределами США. Кроме того, командующим должен был быть американец: Соединенные Штаты обеспечивали три четверти вооруженных сил «Оверлорда». Поэтому в итоге по принципу исключения выбор пал на Эйзенхауэра.

Но имелось множество аргументов в пользу выбора, сделанного Рузвельтом. Эйзенхауэр уже провел три успешные военные операции, причем при полном воздушном, морском и наземном взаимодействии с британскими войсками. Он хорошо ладил с англичанами, как и они с ним. Генерал Монтгомери, назначенный командующим сухопутными частями «Оверлорда», писал об Эйзенхауэре: «Его истинная сила заключалась в человеческих качествах… Он обладал магией притягивать к себе людей, как магнит. Стоило ему улыбнуться, и ты уже испытывал к нему абсолютное доверие».

Адмирал сэр Эндрю Каннингем, первый «морской лорд», говорил Эйзенхауэру, что приобрел огромный жизненный опыт, когда служил под его командованием в Средиземноморье. Он восхищался тем, как американский генерал сплачивал силы двух наций, создавал «одну команду» из людей с различным происхождением и воспитанием, а зачастую с конфликтующими и даже несовместимыми мировоззрениями. «Я просто не верю, — говорил Каннингем, — что кто-нибудь еще, кроме вас, способен на это».

Ключевое слово — «команда». Эйзенхауэр всегда придавал особое значение действиям по принципу единой команды, и это его качество стало определяющим при назначении командующим операцией «Оверлорд».

7 декабря 1943 г. Эйзенхауэр встретился с Рузвельтом в Тунисе, когда президент сделал там остановку во время своего возвращения в Вашингтон. Рузвельта сняли с самолета и посадили в машину Эйзенхауэра. Когда автомобиль тронулся с места, президент обратился к генералу и как бы невзначай сказал:

— Ну что ж, Айк, похоже, тебе придется возглавить «Оверлорд».

Эйзенхауэр стал Верховным главнокомандующим Союзническими экспедиционными силами.

По настоянию Маршалла, Эйзенхауэр провел в Штатах двухнедельный отпуск, который сопровождался многочисленными брифингами и встречами. Он прилетел в Англию в середине января, приземлившись в Шотландии, откуда на поезде добрался до Лондона. 15 января 1944 г. Эйзенхауэр приступил к исполнению своих обязанностей.

Когда в июне 1942 г. Эйзенхауэр впервые посетил Лондон, для него был приготовлен номер в «Клэридже» — в то время лучшем и самом дорогом отеле города. Но ему пришлись не по вкусу швейцары в ливреях, богато украшенные холлы, черно-золотая гостиная и розовая спальня. Он перебрался в менее фешенебельную гостиницу, чтобы обеспечить себе более спокойное пристанище. Это был небольшой, скромный домик в Кингстоне (Суррей) под названием «Телеграф-коттедж».