Путешествие будет опасным - Борис Стрельников

— Оккупанты, — кивнул хозяин в сторону грохота. Сунул полено в печку и пояснил — Нефтяников у нас на Аляске зовут оккупантами. Их легко узнать: стальные каски, высокие ботинки, оклахомский или техасский акцент. Это, так сказать, солдаты. Генералы, как и полагается, далеко отсюда — в офисах нефтяных компаний. Нравы у них жестокие. Сметают все на своем пути. Селение алеутов? Под откос! Рыбный промысел эскимосов? К черту! Охотничьи угодья индейцев? Под бульдозер! А чем тогда жить алеутам, эскимосам и индейцам? До этого никому нет дела. Всем им скоро конец, все они при последнем издыхании. Нефтяные компании их добьют. У меня такое ощущение, что я присутствую на собственных похоронах. Я ведь алеут. Единственный алеут-учитель на сотни миль вокруг…

…Лайка в углу снова тихо заскулила. На посадку шел еще один «Геркулес».

В баре города Анкориджа сосед за стойкой спросил:

— Вы не из нефтяной компании? Ну и хорошо. Не люблю этих сукиных сынов… Давно у нас? Не помешаю своей болтовней? Я в полиции работаю. Зашел, знаете, после работы расслабиться. На четвертой авеню все бары битком набиты. Кругом нефтяники. Они у Полярного круга вкалывают две недели без выходных, а потом их «Геркулесами» везут в Фэрбенкс или к нам на отдых. Все, что заработали там за две недели, все у нас и оставляют. Говорите, хорошо для процветания города? Да уж куда лучше! Настоящий экономический бум. Владельцы баров не нарадуются. Домовладельцы в восторге: теперь дешевле четырехсот долларов в месяц комнату не сыщешь. Лавочники вне себя от счастья: за год цены на все поднялись чуть ли не в два раза. Владельцы поликлиник потирают руки: доходы растут — только больных венерическими болезнями стало в десять раз больше. А уж проституцию и преступность я не знаю какими процентами измерять. Проститутки и бандиты со всех штатов буквально хлынули на Аляску. Вторая золотая лихорадка, да и только! Мы гордились тем, что здесь нравы чище, чем в «нижних штатах», мораль выше, чем в остальной Америке. А нынче— куда там! Не города, а вертепы. Знаете, еще недавно жители сельских районов собирали подписи под петициями, требовали связать их дорогами с городами. Теперь бьют отбой. Просят прекратить строительство дорог там, где оно уже начато… Вот так-то! Кому бум, а кому слезы горькие.

…Этот разговор я записал несколько лет тому назад. А не так давно в журнале «Ньюсуик» прочитал: «Нефтяной бум не искоренил ужасающей бедности в некоторых районах Аляски. Местные жители сожалеют о переменах, происшедших в укладе жизни штата. Продолжают расти преступность и проституция. Свирепствует инфляция: в Валдизе в 1971 году дом на одну семью стоил 40 тысяч долларов, а сейчас 80 тысяч долларов. Цена буханки хлеба подскочила до 1 доллара 13 центов».

Земли, в недрах которых была открыта нефть, когда-то принадлежали эскимосам, алеутам и индейцам. Затем ими завладели власти штата. На торгах в Анкоридже нефтяные компании купили эти земли, заплатив Аляске 900 220 590 долларов. Это было просто сказочное богатство, если учесть, что весь годовой бюджет Аляски составлял тогда 154 миллиона долларов.

На какие цели израсходовать эти деньги? Боже мой, каких только проектов не было! Тогдашний губернатор Кэйт Миллер говорил мне, что «аляскинцы ведут себя, как члены семьи, которая выиграла по лотерее. Каждый предлагает свое. Построить монорельсовую дорогу за Полярный круг и возить туда туристов. Перестроить столицу Аляски Джуно так, чтобы в Техасе и Оклахоме от зависти лопнули».

На этом конкурсе великолепных идей как-то затерялась мольба аборигенов Аляски: помогите нам, спасите нас от вымирания!

Задним числом о них вспомнил журнал «Тайм», который писал: «57 тысяч алеутов, эскимосов и индейцев — одна пятая всего населения Аляски является, пожалуй, самыми бедными и обездоленными гражданами США. Разбросанные по всему штату и проживающие примерно в двухстах грязных, нищих поселках, они, по сути дела, исключены из экономической жизни штата. Для этих коренных жителей Аляски характерны ужасающе низкий уровень жизни и полное отсутствие возможностей для ее улучшения. Средняя продолжительность их жизни — 35 лет».

Подсчитано, что чистая прибыль компаний, начавших получать нефть с Аляски, обещает составить от 5 до 8 миллионов долларов ежедневно.

А что получат простые люди? Журнал «Нэшнл джиогрэфик» пишет: «Казалось, доля Аляски в нефтяном буме — доходы от аренды и отчислений — послужит процветанию штата. Мечтали о школах, больницах, аэропортах и дорогах, о лучшей жизни после стольких лет прозябания в хижинах. Ничего этого не случилось. Остались и хижины, и трущобы».

Не так давно губернатор штата Джей Хэммонд беседовал с журналистами.

Вопрос: Губернатор Хэммонд, как нефтяные богатства меняют Аляску?

Ответ: Трезво оценивая положение, следует ожидать и плюсов, и минусов… Наряду с экономическим развитием наблюдается перенаселение, рост цен и преступности. Надеюсь, что мы когда-нибудь сможем решить проблему безработицы, уровень которой традиционно является на Аляске самым высоким по стране, и повысить жизненный уровень в сельских районах штата, по сравнению с которыми в Аппалачах царит изобилие[3].

Вопрос: Вы хотите сказать, что Аляске не суждено стать нефтяным королевством внутри Америки?

Ответ: На мой взгляд, на Аляске существует трезвое понимание того, что нам не грозит опасность утонуть в роскоши. Нам еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем поднять многих жителей штата хотя бы до среднего экономического уровня XX века.

Аляскинский нефтепровод строили 8 лет. Это была гигантская работа. Он протянулся на 1300 километров через тундру, леса и болота, через два горных хребта, через 23 большие и 124 малые реки. На строительство его истрачено около 8 миллиардов долларов.

Можно было предположить, что такое большое строительство втянет в свой круговорот сотни коренных жителей, даст им работу, обучит новым профессиям. Но этого не произошло. Аборигены и тут оказались обделенными.

— У нас достаточно и белых рабочих, — сказали мне в одной из контор строительства нефтепровода. — Готовить специалистов из эскимосов? Тратить на это время и деньги? Это же абсурд!

Еще в 1975 году в провинциальных американских газетах появилось объявление: «Мы верим, что вам нужна Аляска. Но поверьте и нам — вы Аляске не нужны. Если вы надеетесь найти на Аляске работу, забудьте об этом. Работы там нет».

В чем дело? В том, оказывается, что, прослышав о строительстве нефтепровода, на Аляску хлынули безработные из «нижних штатов». Но они оказались «лишними людьми», которых и без того немало в этих краях. В Анкоридже и Фэрбенксе тысячи приезжих ночевали на полу в церквах и государственных учреждениях. Маялись неделями, продавали с себя последнее, чтобы не умереть с голоду, и в конце концов, прокляв Аляску, уезжали назад. Для них бум тоже кончился, так и не начавшись.

Серый полярный вечер не спешил уступать окрестную тундру ночи. Пилот вертолета, на котором нам предстояло возвращаться в Анкоридж, прогревал мотор. Ветер от лопастей гнал над озером снежную пыль. Поодаль над лункой во льду сгорбилась на деревянном ящике старуха эскимоска, укутанная в тряпье до самых глаз. Парнишка лет десяти собирал в мешок прихваченную морозцем рыбу и гортанно покрикивал на скачущих здесь же ворон.

— Никогда не видел тебя, — обратился мой спутник к мальчику. — Ты чей?

Тот шмыгнул носом и промолчал.

— Это мой внук, — ответила за него старуха. — Великий дух забрал его родителей, и теперь мальчишка будет жить у меня. Но ты не приставай к нему, учитель. Оставь его в покое.

— Ему надо учиться, — возразил мой спутник. — Ты приведешь его завтра в школу, бабушка Нэн.

— Чему учиться? — насмешливо спросила старуха, поворачиваясь на ящике к учителю. — Все твои ученики возвращаются в тундру и забывают все, чему ты их учил. Ты помнишь моего старшего внука? Он учился у тебя и верил тебе. Он на что-то надеялся, но ничего не случилось, и он остался тем же эскимосом, какими были его дед и отец. И я слышала, как он плакал по ночам. Ты знаешь, почему он плакал? Я скажу тебе, учитель. Он понял, что ты обманул его. Наука белых людей — не для нас. Поэтому оставь в покое моего младшего. У меня еще есть силы, и я сама научу его ловить рыбу и ставить капканы…

Мальчуган шмыгал носом и замахивался рукавичкой на ворон, ждущих, когда старуха кинет им мелкую рыбешку.

Пилот выключил разогревшийся мотор вертолета, и меня оглушила тишина…

Суровая зима

Я стоял у окна в номере гостиницы и смотрел на Коннектикут-авеню. Всегда такая оживленная, улица теперь была пуста, как во время воздушной тревоги. Внезапно начавшийся ветер опрокинул и покатил по тротуару железный мусорный чан. Ветер раскачивал фонари, гнул к крышам телевизионные антенны. На углу топтался сумасшедший старик, которого я видел там еще утром. Ветер раздувал его седые космы, трепал полы старого пальто, забивался в широко раскрытый беззубый рот. Старик что-то кричал, переступая по снегу босыми ногами. Рваные башмаки он тащил за собой на длинной веревочке.