За синей птицей - Ирина Нолле

— При чем здесь я? — Марина со злостью вырвалась из рук Гусевой.

— Ах, боже мой, какая святая наивность! Будто вы не знаете! Они вас ждали, ждали, да и решили, что вас прямым сообщением в изолятор отправили. И вот — подняли шумок, в знак солидарности, как говорят дипломатические работники.

— Не кривляйтесь! — Марина оттолкнула старосту. — Не кривляйтесь и не врите!

— А вот завтра узнаете, вру или не вру, — злорадно прошипела Гусева, — сюрпризец они нашему начальнику преподнесли, восстание устроили… А все из-за вас.

Марина не дослушала. Соскочила с крыльца и, еще не зная, зачем, не зная, что она там будет делать, побежала к карантинному бараку. Ей сразу стало понятным, на какое «новоселье с кордебалетом» приглашали девчонки начальника лагпункта капитана Белоненко. Чувство стыда охватило ее за свои колебания, за свои сомнения, за то, что минуту назад она готова была идти к капитану Белоненко с тем, чтобы отказаться от бригады.

Она бежала к карантинному бараку по размокшей дорожке. Дождь теперь уже не моросил, а щедро и хлестко бил в лицо, по плечам, по обнаженной голове. Темнота стала непроницаемой, и, если бы не бежавшие рядом, неизвестно откуда взявшиеся женщины, Марина, может быть, и не нашла нужного направления. А из чернильной темноты неслись все более усиливающиеся крики, треск и вопли…

— …Сразу после отбоя начали! — задыхаясь на бегу, говорила какая-то женщина. — В третьем бараке дневальную отлупили!

— Не бреши! — возразила другая. — Не дневальную, а монашку с нового этапа. И не малолетки, а какая-то бандитка по кличке «Воронок»…

— Я тоже слышала, тоже! — захлебываясь, подхватила первая. — Она там шаль кашемировую у дневальной стащила! А ее за руку…

Марина запнулась на бегу. «Воронок… бандитка… шаль кашемировая…».

— Да ничего вы не знаете! — Она схватила кого-то за рукав. — Эта бандитка Воронок дневальную порезала, у нее нож отобрали. Бегите к карцеру, она там сидит! Пожар, говорят, там устроила! — И, оттолкнув ошалевшую от таких новостей бабенку, побежала дальше, туда, где вдруг мелькнула в темноте бледная полоска света. Видимо, в «карантинке» открыли дверь.

Перепрыгнув через две ступеньки, Марина вбежала в барак.

«Кордебалет» был в полном разгаре. В воздухе стояла пыль. Электрическая лампочка раскачивалась на длинном шнуре, и казалось, качаются стены и нары. Барак был большой, нары размещались только вдоль одной из стен. Посредине стоял длинный стол, и на нем прыгала девчонка, ожесточенно тряся уже наполовину опустошенный тюфяк. Труха и солома летели во все стороны, и в облаке пыли девчонка была похожа на взбесившуюся фурию. С верхних нар летели одеяла, подушки, части одежды. Кричали, улюлюкали, визжали и смеялись.

Это был шабаш ведьм, палата буйнопомешанных, оргия существ, потерявших всякое человеческое подобие.

И это была бригада Вороновой.

Марина оцепенело смотрела на это дикое зрелище, чувствуя, что ей не хватает дыхания. Она понимала, что нужно вмешаться, немедленно что-то предпринять, чтобы хоть на секунду остановить этот шабаш, эту массовую истерию. Ей казалось, что перед ней мечется сотня полураздетых фигур с растрепанными волосами, с разинутыми от крика ртами, и все они были похожи одна на другую, и невозможно было найти среди них знакомые лица трех девчонок.

— Перестаньте! Прекратите! Тише!.. — срывающимся голосом закричала она, но никто даже не обернулся, да и сама она не расслышала своего голоса. Марина беспомощно озиралась, в слабой надежде найти и заметить рыжие кудри Векши или ту, черноглазую, с остренькой мордочкой… Но всюду — на нарах, на скамейках, вокруг стола — бесновались и визжали оголтелые маленькие ведьмы. Но отдавая отчета, что будет делать дальше, Марина бросилась к той, что плясала с опустошенным тюфяком на столе, и дернула ее за ногу. Девчонка вскрикнула и свалилась в кучу соломенной трухи. Марина вскочила на стол и заложила два пальца в рот.

Пронзительный, разбойный свист перехлестнул вопли, крики, визги. Еще и еще прозвучал свист. И вдруг все стихло. У Марины даже в ушах зазвенело. Изумленные лица повернулись к столу.

— Тебя выпустили?! Маришка! — Лида Векша бросилась к ней, расталкивая девчонок. — Здорово! Эй, пацанки, вот она! Кончай шумок!

Рыженькая легко вскочила на стол и затормошила Марину. Ее волосы тоже, казалось, смеялись вместе с ней.

А Марина, внутренне похолодев, смотрела на входную дверь. Там стоял капитан Белоненко и тоже смотрел на Марину. В глазах его была не то насмешка, не то одобрение. Рядом в напряженной позе застыл комендант Свистунов, и только правая его рука, выдавая волнение, теребила пряжку ремня. А капитан Белоненко был спокоен. И это задело Марину.

«Стоишь и молча любуешься? Ждешь, как я справлюсь одна, без твоей помощи? Ну ладно…» Она вздернула голову и спрыгнула со стола, вызывающе глядя на начальника лагпункта.

— Лида! — решительно повернулась она к Темниковой, но капитан Белоненко резко произнес:

— Бригадир Воронова! — И Марина мгновенно почувствовала властность и жесткость этого голоса. Она сделала два шага к нему и остановилась. — Приказываю вам выяснить и доложить мне причину безобразного поведения вашей бригады, — сказал Белоненко, и его серые глаза холодно и требовательно смотрели на Марину. — Через полчаса чтоб у вас был готов рапорт. Передадите его коменданту.

— Гражданин начальник! Она же ничего не знает! — к Белоненко подскочила Клава Смирнова. — Давайте лучше я расскажу!

Марина ахнула и сделала движение к Клаве. Это было невероятно, в каком виде стояла девочка перед начальником лагпункта! Клава была полураздета. Платья на ней не было — только коротенькие трусики и розовый, с черной пуговкой сзади, бюстгальтер.

— Мышка! — испуганно крикнул кто-то, но Клава, очевидно забыв, в каком она виде, нетерпеливо отмахнулась и заговорила быстро-быстро, поблескивая черными глазами и размахивая руками:

— Это разве дело, гражданин начальник? Они к нам первые полезли, ботинком в нее двинули, а ее — в кондей? А староста эта ну просто настоящая стерва, она что Маришке предлагала? С Мишкой-парикмахером жить? А какой он, к чертовой бабушке, вор, гражданин начальник, и зачем она девчонку неопытную на такое дело толкает? И что это у вас за старосты по баракам насажены — сводницы и паскуды?

— Послушайте, девушка, — остановил ее Белоненко, — вы пойдите оденьтесь, а потом можете прийти ко мне в кабинет и все рассказать. Но лучше сделаем это завтра.

Клава испуганно оглядела себя, охнула и исчезла в темном проходе между нарами. В бараке грохнул хохот.

— Ох, Мышка, опозорилась!

— Как на пляже! Ха-ха-ха!

— А еще рапортует!

— Прекратить! — повысил голос Белоненко. — Бригадир, если через тридцать минут в бараке не будет наведен порядок, я выпишу вам трое суток карцера без вывода на работу.

Смех оборвался.

— Интересно, почему это ей? — спросили с верхних нар.

— Потому что если бригада нарушает правила внутреннего распорядка, то отвечает бригадир.

Белоненко повернулся и вышел в тамбур. За ним молча последовал комендант.

Пыль улеглась. Электрическая лампочка уже не раскачивалась на шнуре и освещала хаотическую картину разрушения. Растерзанный тюфяк, как сморщенная кожа невиданного полосатого животного, распластался на куче соломенной трухи. Посредине барака валялись две оторванные от нар доски. Чье-то пестрое платье, зацепившись за гвоздь у стойки нары, бессильно повисло, опустив вниз рукава. Тут же валялись тапочки, ботинки и даже неизвестно откуда взявшийся старый, растрепанный лапоть. На засыпанном соломой полу розовыми заплатами расстелились байковые одеяла.

Марина стояла среди этой разрухи, не зная, что она должна делать и что говорить. Вокруг нее собралась толпа девчонок, разглядывавших нового своего бригадира с бесцеремонным любопытством. Рядом с Лидой Темниковой стояла девушка в синей юбке, ярко-красной кофточке и черном платке, наброшенном на плечи. Ее серебряные волосы на черном фоне платка казались париком — так неестествен был их цвет. Да и вся она казалась не настоящей, не живой, а искусно выполненной безделушкой, сошедшей с каминной доски.

Заметив ее, Марина уже не могла оторвать от нее взгляда. А девушка с еле уловимым сознанием превосходства спокойно рассматривала Марину, как рассматривают вещь в антикварном магазине, оценивая — стоит ли ее приобрести? Темно-синие ее глаза не выражали ничего, кроме холодного любопытства.

— Ты про нее говорила? — кивнула она на Марину, и Лидка Векша сейчас же торопливо ответила:

— Про нее. Мариша, это — Галя Чайка. Светлова по фамилии.

— Почему же тебя не посадили в изолятор? — недовольно спросила Чайка.