Вслед за героем - Мумтоз Мухамедов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Котелок мой оказался на месте. Найти его не составило труда: я отлично запомнил ориентиры, так что узнал их даже ночью.
Взяв котелок, я с большой осторожностью подполз к ближайшему танку и подложил под гусеницу мину. Вынул из кармана трехметровый сверток бикфордова шнура, соединил его с капсюлем-взрывателем и вложил в отверстие взрывателя.
Теперь оставалась самая трудная часть задуманного дела — зажечь шнур. Это я решил сделать под брюхом танка, там было безопаснее всего. Вспышка спички была короткой, шнур загорелся моментально. Я, прикрывая своим телом конец огненной струи, направил ее на землю. Теперь надо было спешить! В моем распоряжении триста секунд — пять минут. Далеко ли я могу уползти, соблюдая все предосторожности? Оказывается, далеко.
Когда до моих ушей дошел громкий звук взрыва, я уже миновал последние заставы немцев; их панические голоса раздавались далеко за моей спиной.
Однокашники были рады моему возвращению. Я их и накормил кашей из моего котелка. Но на этот раз она мне показалась вкуснее, чем всегда, верно, потому, что с трудом досталась. Утром наша разведка сообщила, что немцы бежали из хутора. На память о себе они оставили развороченную гусеницу танка. А подбитого «тигра», наверно, уволокли на буксире. Ну, вот, кажется, и все, что можно сказать об этом самом котелке… Я теперь его берегу больше, чем прежде. Ведь как-никак, а немец капитулировать должен. Тогда я рядом с первой записью на донышке напишу вторую и последнюю, вроде того… «Берлин, такого-то числа и месяца тысяча девятьсот сорок пятого года».
У всех на лицах засветилась улыбка, как будто и в самом деле гитлеровцы уже выслали своих парламентеров.
— А ты зря не скромничай, — заметил лейтенант, командир саперов, — не то мне придется дополнять твой рассказ.
Слушатели с удивлением перевели свои взоры на командира, недоумевая, чем же может дополнить он рассказ Шкуракова.
— Командование отметило подвиг Шкуракова, — сказал лейтенант, — он у нас теперь кавалер ордена Славы третьей степени.
Пока сапер вел свой рассказ, курильщики столько напустили махорочного дыма, что дышать стало трудно. Чья-то заботливая рука открыла дверь. Мы вдохнули свежий воздух. Никто из нас не заметил, как на пороге появились две фигуры, и когда при последних словах лейтенанта раздался возглас:
— Разрешите поздравить, товарищ старший сержант, с высокой наградой! — мы оглянулись и увидели перед собой двух неразлучных друзей — Андронова и Мадраима.
Андронов спустился первым, и обратившись к Головне, отрапортовал:
— Пленные по приказанию майора Абдурахманова доставлены в армейскую комендатуру. По приказанию полковника Лебедева выполнял боевое задание в расположении роты капитана Александрова.
Он отошел в сторону, и Головне пришлось выслушать рапорт Мадраима.
— После лечения в госпитале вернулся в часть. По приказанию полковника Лебедева направлен в батальон майора Абдурахманова. Вам пакет от полковника, — добавил он, вынимая из-за пазухи небольшой конверт, запечатанный сургучными печатями.
— Гм… «Совершенно секретно», — пробурчал Головня, пробежав глазами адрес. — Тогда я, пожалуй, удалюсь. Вы пойдете со мной или останетесь?
Я решил остаться.
Шкураков и Мадраим наперебой задавали друг другу вопросы:
— Жив-здоров?
— Ну, а ты как?
— Гляди сам.
Пришедших окружили солдаты, которые тоже забросали их вопросами. Мадраиму снова пришлось бы рассказывать с начала до конца всю историю своего ранения, лечения, поездки в Ташкент, но тут Шкураков, взяв под руку Мадраима, подошел с ним ко мне и сказал:
— Вот наш знаменитый Мадраим-Кундак.
— То есть как, — Кундак? За последние дни я с ним встречался несколько раз и слыхал, что его зовут Мадраим Мадумаров.
— Все это правильно по паспорту, вернее, по красноармейской книжке, — заметил сапер. — Но если взглянуть глубже в его биографию, то он — Кундак.
Я начал догадываться, что за всем этим скрывается какая-то интересная история. И стал допытываться.
— Верно, старшему сержанту такое прозвище дали в Узбекистане?
— Не угадали, товарищ лейтенант! Это его так прозвали за то, что он неаккуратно прикладом пользуется.
— Интересно, как это у него получилось. Расскажи, Шкураков, — закинул я удочку.
— Длинная история, товарищ лейтенант, — ответил Шкураков, — сам он об этом лучше расскажет.
Тут меня поддержали обступившие солдаты:
— Давай, Шкураков, рассказывай!
— Ты ж мастак байки балакать.
— Не тяни!
В конце концов, явно польщенный нашими просьбами, Шкураков согласился. Он зажег от старых плошечек две новые, сел за стол и начал рассказывать. Впоследствии я опубликовал этот рассказ во фронтовой газете.
Мадраим-Кундак
Андронов, плотно прижимаясь к земле, полз в сторону леса, который не столько виднелся, сколько угадывался в этом кромешном мраке: размытые очертания леса почти сливались с небом.
«Где же Мадраим», — думал Андронов, изредка останавливаясь и прислушиваясь.
Минные поля давно остались позади. Сапер Шкураков, провожавший разведчиков, шепнул на прощанье:
— До леса рукой подать, а там вас ни один фриц не сыщет.
Андронов дружески ткнул Шкуракова в бок так, что тот тихо охнул…
— Якши! Кланяйся нашим.
— Ползи не торопясь.
«Сколько же времени могло пройти?» — задавал себе вопрос разведчик, поднимая голову вверх, как будто редкие звезды, мерцавшие в небе, могли дать ответ на этот вопрос.
Руки начали ныть в локтях. Звенело в ушах.
Вдруг тонкая красная нить трассирующей пули прошила мрак и погасла. Разведчик замер, прислушиваясь. Где-то вдалеке хлопнул выстрел, вслед за ним в небо взвились две ракеты, разбрасывая яркие зеленые капли света.
«Неужто заметили?»
Но ракеты погасли, и снова наступила та особенная тишина, которая свойственна только фронту в минуты затишья.
Темнота стала настолько плотной, что Андронов не заметил, как дополз до леса. Он почти сразу услышал негодующий шепот Мадраима:
— Тебя шакалы сзади кусают? Может быть, скорпион залез под рубашку? Что ты гремишь, как старая арба?
У Андронова отлегло от сердца: Мадраим здесь, значит, все в порядке.
Но, видимо, не все еще было в порядке, так как тот продолжал шепотом распекать друга:
— Мы в разведке, товарищ Андронов, а не в чайхане. Почему вы плохо пригнали оружие?
— Эх, покурить бы, — так же шепотом ответил Андронов на выпады друга.
— Курить, Василий, будем только в пять ноль-ноль. Понятно? А сейчас: ётыб колгунча, отыб кол!
— Чего-чего?
— Я говорю: лучше вперед, чем оставаться на месте.
На рассвете разведчики оказались недалеко от большой фронтовой дороги, которая, как бурно пульсирующая артерия, питала передний край гитлеровской обороны.
— Нужно уточнить обстановку, — Мадраим указал на густые кусты орешника.
Пробравшись в середину этих зарослей, разведчики устало растянулись на мягкой росистой траве. Над ними яркой бронзой окрасилось высокое облачко. Проснулись птички и начали голосисто хлопотать у своих гнезд. На большой дороге изредка раздавались гудки машин. Лязгая гусеницами, прополз танк, расплескал в лесу звуки скрежещущего металла. Завывая моторами, на бреющем полете прошли черные самолеты с белыми пауками свастики на бортах. Птички смолкли, потревоженные голосами войны.
— Чуешь, Мадраим?
— Чую! — Он сорвал былинку и, повертев перед собой ее пушистой метелкой, сердито бросил в сторону. — Но чуют ли они, что скоро им капут? Как ты полагаешь?
Мадраим разложил на примятой траве карту. Приложил к карте компас и стал внимательно ее изучать.
А Андронов, любивший поговорить обстоятельно, приподнялся на локте и, разгладив свои рыжеватые запорожские усы, степенно ответил:
— Я полагаю так: которые из умных, те должны чуять — ведь каждый день лупим, уму-разуму учим, ну, а которые дурни, тем наука не помогает. Мне сдается, что уже пора бы и покурить, — неожиданно закончил он.
До самого вечера друзья пролежали в кустах орешника. До полудня они по очереди спали. Когда очередь спать дошла до Андронова, Мадраим строго предупредил:
— Не храпеть! Это вам в порядке приказа, товарищ сержант.
— Есть не храпеть, — улыбнувшись, ответил Андронов. В этой разведке Андронов добровольно принял командование Мадраима. Заснув, он в первую же минуту нарушил приказ и громко захрапел.
— Отставить!.. — прошептал Мадраим и бесцеремонно перевернул друга на другой бок.
— Так я же не могу спать на этом боку, — бормотал спросонья Андронов.
— А ты попробуй…
Действительно, он уснул и больше не храпел.
Подкрепившись сном, Андронов несколько раз пытался подползти к дороге, которая уже ревела моторами, гремела танками, кричала на чужом языке.