Деньги, банковский кредит и экономические циклы - Хесус Уэрта де Сото

Плодотворные идеи Саламанкской школы в области денежной теории позже получили развитие у итальянцев Бернардо Даванцати[652] и Джеминиано Монтанари, книга которого La moneta была опубликована в 1683 г.[653] В своих трактатах итальянские мыслители, использовав работы Саламанкской школы в качестве отправной точки, развили количественную теорию денег, предложенную Аспилькуэтой и другими испанскими схоластами. Хотя влияние этого направления денежной теории вскоре распространилось и на Англию, о чем свидетельствуют работы Уильяма Петти (1623–1687)[654], Джона Локка (1632–1704)[655] и др., вплоть до Джона Ло, Ричарда Кантильона и Давида Юма мы не встречаем явных упоминаний о проблемах, порождаемых частичным резервированием как для собственно денежной системы, так и для реальной экономики.

Мы уже упоминали Джона Ло (1671–1729): в главе 2 мы коснулись его своеобразной личности, а также его утопических инфляционистских предложений по изменению денежной системы. Хотя он сформулировал некоторые ценные и оригинальные положения (например, он оспорил номиналистскую и общепринятую в то время концепцию происхождения денег Джона Локка[656]), Джону Ло принадлежит также первая попытка придать видимость академической респектабельности ложной и популярной идее, согласно которой увеличение количества денег в обращении всегда стимулирует рост экономической активности. На самом деле из верной начальной посылки (деньги как общепринятое средство обмена способствуют расширению торговли и стимулируют разделение труда) Ло сделал неверный вывод, согласно которому чем больше количество денег в обращении, тем больше количество сделок и тем выше интенсивность экономической деятельности. Этот неверный вывод, в свою очередь, привел к фатальной ошибке его доктрины: он решил, что предложение денег должно в каждый момент соответствовать «спросу» на них, а именно числу жителей и интенсивности экономической деятельности. Эта ошибка влечет за собой очередное неверное утверждение: если количество денег в обращении не увеличивается вслед за увеличением экономической активности, то последняя будет снижаться, а безработица – расти[657]. Теория Ло, позже опровергнутая Юмом и теоретиками денежной теории австрийской школы, в той или иной форме просуществовала до наших дней. Этим мы обязаны не только работам английских авторов банковской школы XIX в., но и современным нам монетаристам и кейнсианцам. Ло посчитал причиной низкого уровня экономической активности в Шотландии «снизившееся» предложение денег, доведя тем самым учение меркантилистов до логического завершения. Поэтому Ло утверждал, что главной целью экономической политики должно быть увеличение количества денег в обращении. Первую попытку реализовать эту идею он предпринял в 1705 г., предложив выпустить бумажные деньги, обеспеченные наиболее ценным реальным активом – землей[658]. Позже Ло изменил свои взгляды и сконцентрировал все свои экономические построения вокруг учреждения банковской системы на началах частичного резервирования. Он предполагал увеличить предложение денег в необходимых для поддержания и стимулирования экономической активности количествах посредством эмиссии бумажных денег, размениваемых на металл. Мы не будем здесь вдаваться ни в детали инфляционного бума, порожденного системой Ло во Франции XVIII в., ни в анализ краха этой системы, нанесшего огромный социальный и экономический ущерб этой стране.

Современником Джона Ло был его знакомый, банкир Ричард Кантильон (ок. 1680–1734), о жизни и приключениях которого мы уже писали. Кантильон, который был, как и Ло, спекулянтом и банкиром, был одарен огромной проницательностью в теоретических вопросах. Он осуществил чрезвычайно продуктивное исследование, посвященное влиянию, которое увеличение денег в обращении оказывает на цены, показав, как это влияние вначале проявляется в росте цен некоторых товаров и услуг и затем постепенно распространяется на всю экономическую систему. Кантильон, как и позже него Юм, утверждал, что изменения количества денег затрагивают в основном скорее структуру относительных цен, чем их общий уровень. Кантильон, будучи прежде всего банкиром-практиком, оправдывал частичное резервирование и использование банкиром в собственных операциях всего того (денег или ценных бумаг), что клиенты доверили ему в виде иррегулярной поклажи заменимых вещей, неотличимых одна от другой. Глава 6 части 3 («О банках и их кредите») его знаменитой работы «Опыт о природе торговли вообще» (Essai sur la nature du commerce en général) содержит первое теоретическое исследование банковского дела с частичным резервированием. Кантильон не только обосновывает сам этот институт, но также делает вывод, что банки при нормальных условиях могут спокойно вести дела при 10 %-ном коэффициенте резервирования. Кантильон пишет: «Если частное лицо должно выплатить другому частному лицу тысячу унций, оно может дать ему в качестве платежа билет от банкира на эту сумму. Быть может, этот другой человек не пойдет за деньгами к банкиру, а сохранит билет, чтобы при случае расплатиться с третьим человеком, так что билет может переходить из рук в руки при крупных платежах и у банкира долго не будут требовать наличных денег. Найдется, пожалуй, лишь кто-нибудь один, не вполне доверяющий билетам, или кто-нибудь, кому надо уплатить мелкие суммы, и тогда он обменяет билет на деньги. В этом нашем первом примере банкир держит в кассе только десятую часть полученных денег»[659].

После Кантильона и до Юма нет никаких сколько-нибудь значимых упоминаний о банковской деятельности, за исключением интересных экскурсов в денежную теорию, имеющихся в работах Тюрго, Монтескье и Галиани[660].

Мысли Давида Юма (1711–1776) по денежной теории встречаются в трех небольших, но подробных и хорошо освещающих проблему эссе: «О деньгах», «О проценте» и «О торговом балансе»[661]. Особое внимание заслуживает опровержение Юмом меркантилистского заблуждения Джона Ло посредством доказательства того факта, что количество денег в обращении не связано с уровнем экономической активности. Юм отмечает, что количество денег в обращении совершенно не важно и воздействует только на тенденцию номинальных цен, как это установлено количественной теорией денег. Он пишет: «Рассматривая какое-нибудь государство в нем самом, мы заметим, что большее или меньшее количество денег, находящихся в нем, не имеет никакого значения, потому что цена товаров всегда пропорциональна количеству денег»[662]. Вместе с тем Юм наряду с ошибочным утверждением о том, что количество денег не важно, делает и верное – о том, что увеличение и уменьшение количества денег в обращении оказывают весьма существенное воздействие на реальную экономику, поскольку эти изменения влияют прежде всего на структуру относительных цен, а не на «общий» уровень цен. В действительности обладателями новых денег становятся конкретные купцы и предприниматели (так же, как в случае уменьшения денежного предложения, первые последствия в форме падения продаж проявляются не для всех сразу, а сначала лишь для некоторых продавцов). Именно так начинается искусственный бум (или спад), имеющий далеко идущие последствия для экономической активности. Юм пишет: «По моему мнению, только в течение этого промежутка между увеличением количества денег и повышением цен увеличение количества золота и серебра благоприятно для промышленности»[663]. Юм не располагал теорией капитала, которая могла бы подсказать ему, каким образом искусственное увеличение количества денег наносит ущерб производственной структуре, провоцируя спад, который представляет собой неизбежное изменение экономической динамики на обратное по сравнению с начальным эффектом, производимым этим увеличением. Несмотря на отсутствие у него такой теории, Юм интуитивно правильно оценивал этот процесс и выражал сомнение в том, что кредитная экспансия и выпуск бумажных денег обеспечивают долгосрочные преимущества. «Это обстоятельство и заставило меня усомниться в пользе банков и бумажного кредита, которые обыкновенно считаются безусловно выгодными для всякой нации»[664]. Поэтому Юм осуждал кредитную экспансию вообще и частичное резервирование в частности и, как было показано в главе 2, настаивал на соблюдении требования 100 %-ного резервирования в банковском деле. Юм заключает: «Но искусственное увеличение этого вида кредита никогда не может быть выгодно для торговой нации; напротив, оно приносит ей вред, ведя к увеличению количества денег сверх их естественной соразмерности с трудом и товарами, а следовательно, и к повышению цен в ущерб купцу и мануфактуристу. С этой точки зрения надо признать, что самым полезным банком был бы тот, который запирал бы в кассу все получаемые им деньги и никогда не увеличивал бы количества денег, находящихся в обращении [это случай Амстердамского банка], как делают банки, вкладывающие известную часть своих капиталов в торговлю»[665].