Истоки русской души. Обретение веры. X–XVII вв. - Сергей Вячеславович Перевезенцев

И все это было не случайно. Только сохраняя свет правой веры, соблюдая Божии установления, Россия могла оставаться одним из немногих островков Божией правды, на котором собираются силы для Последней битвы. Иначе говоря, Россия мыслилась как один из главных участников борьбы с антихристом, этим олицетворением Мирового Зла. Следовательно, обособление от «антихристова» мира, стремление к сохранению внутренней чистоты нужны были России для того, чтобы в решающий момент выступить на стороне Добра против Зла.

Если внимательно проанализировать историю Руси XI–XVII вв., то окажется, что на протяжении этого периода Россия, как особая цивилизация, готовилась только к одному, но самому важному деянию — к битве с антихристом. Более того, русские православные люди стремились побороть антихриста еще до его прихода на Землю, а если и не побороть, то максимально ослабить его воинство. В этом и состояло главное предназначение России, как оно понималось нашими предками. Причем создатели духовно-политических «идеалов-образов» достаточно оптимистично смотрели в столь грозное будущее, ибо искренне верили в то, что если Россия исполнит свое предназначение, то воскреснет и спасется, обретя жизнь вечную.

Потому-то и в русской религиозно-философской мысли, и в обыденном сознании людей столь большое место занимала тема святости. С этим же связано и появление еще в XIII веке легенды о граде Китеже. Ведь образ града Китежа приобрел в сознании древнерусских людей самое широкое значение — он превратился в один из символов русской святости. Поэтому и утверждается в легенде, что град Китеж никогда не будет доступен людям гордым, корыстным, развратным, лживым. Более того, по причине извечной греховности человека град останется невидим до конца земной истории: «И не видим будет Больший Китеж даже и до пришествия Христова». И тем не менее град Китеж открывает свои врата — но лишь для праведников, гонимых злым миром и собравшимся в одном месте в ожидании Второго пришествия Христа. Согласно легенде, на земле есть множество подобного рода «сокровенных обителей»: «И сокровенныя обители не едина, но много монастырей, и въ тех монастырех много множество бысть святых отец, яко звезд небесных просияв житием своим». Теперь и на Руси появилось такое «сокровенное» место, в котором Русь копит силы для битвы с антихристом. А вершиной древнерусского духовно-политического творчества стал идеал «Святой Руси».

Третий вопрос, который волновал древнерусских мыслителей: кто способен обеспечить достижение Россией поставленных перед ней задач? Кто способен взять на себя Божественную миссию спасения мира? В принципе в Древней Руси были только две такие силы — Церковь и светская власть.

Споры о том, кто из них главнее, велись уже в XI веке. Так, митрополит Иларион и Климент Смолятич признавали верховенство светской власти. А Феодосий Печерский, наоборот, утверждал приоритет власти духовной. Продолжались эти дискуссии и в Московском государстве, история которого наполнена конфликтами между Церковью и великими князьями. Однако исторические и политические реалии были таковы, что Церковь, будучи союзницей и духовной наставницей светской власти, тем не менее всегда оставалась в подчиненном положении. Более того, светская власть выступала и в качестве высшего судьи, когда религиозные споры заходили в тупик.

В итоге к началу XVI века в русской религиозной мысли и в общественно-политическом мнении постепенно возобладало убеждение — светская власть, а именно великий князь московский способен взять на себя исполнение божественных предначертаний. О том, что московский государь начинает восприниматься на Руси в качестве монарха, способного повести народ русский ко всемирному величию и тем самым спасти остальной, духовно «изрушившийся» мир, говорят многие исторические факты. К примеру, явно нарастает стремление установить в эти годы на Московской Руси царский титул, а само происхождение московской династии стали пытаться углубить на максимально возможный период, что проявилось в создании целого цикла произведений, объединяемых названием «Сказание о князьях владимирских». Тем самым обосновывались претензии московских государей не только на то, чтобы стать ровнями крупнейшим европейским монархам, но и на то, чтобы перехватить у католического Запада инициативу в борьбе с «антихристовыми» силами.

И не случайно, по свидетельству С. Герберштейна, уже в годы правления Василия III подданные великого князя считали: «…Воля государя есть воля Божия, и, что бы ни сделал государь, он делает это по воле Божией». А самого государя величали «ключником и постельничим Божиим» и вообще верили, что он — «свершитель Божественной воли». Послания Филофея также показывают, что псковский старец пророчил Василию, не обладавшему даже земным царским титулом, роль вселенского православного царя. Даже Максим Грек, искренне не принимавший русскую веру в собственную богоизбранность, тем не менее призывал Василия III к освобождению занятого турками Константинополя, а его сыну, Ивану Грозному, пророчил участь величайших императоров прошлого — Александра Македонского и Августа.

И хотя ни Иван III, ни Василий III не решились официально принять царский титул, однако это не означало смены общественных настроений. Более того, можно сказать, что в начале XVI века русское общество жило в ожидании восшествия на московский престол государя, который наконец-то возложит на себя Высшую обязанность в полной мере и будет соответствовать Божественным предначертаниям.

Между прочим, об ожидании исполнения Русью Божественного Замысла свидетельствует и рождение в XVI веке нового архитектурного стиля — шатрового. По мнению историков архитектуры, создание храмов шатровой формы является символом тоски по внутреннему подъему, символом стремления ввысь гордой души. Устремленные в небо храмы — это признание себя Русью наследницей того, первого храма Гроба Господня, уверенность, что Москва станет «Новым Иерусалимом».

Если сопоставить духовно-политические реалии России конца XV — первой половины XVI в. с библейскими заветами, то окажется, что библейские правила устройства монархической власти русские жители пытались почти дословно воспроизвести в собственной политической действительности. К примеру, известно, что именно великого князя Ивана III некоторые его современники уже титуловали царем. И, как установили историки, именно в правление Ивана III его подданные начинают именовать себя «рабами» своего государя. Следовательно, библейские установления были для наших предков прямым руководством к действию.

Окончательно признание того, что именно русский царь должен устроить вверенное ему Господом Русское государство как «Святую Русь», как «Новый Израиль» и в дальнейшем обеспечить движение «новоизбранного Израиля» из мира земного («Нового Иерусалима») в мир горний («Небесный Иерусалим»), утвердилось в середине XVI века при государе Иване IV Васильевиче Грозном. Именно Иван IV Васильевич первым в истории России осознал себя как богоизбранного государя, обязанного спасти мир. И все его деяния были освящены именно этой глобальной идеей.

Иначе говоря, происходит максимальное углубление ветхозаветных аналогий и одновременно слияние их с темами Откровения Иоанна Богослова. Эти историософские символы и образы приобретали в древнерусском сознании значимость целевых