Европейская поэзия XIX века - Антология

ШАРЛЬ ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ

Шарль Леконт де Лиль (1818–1894). — Основатель и глава «парнасской» школы, провозглашавшей не замутненное преходящими заботами и страстями служение Прекрасному, Леконт де Лиль был совсем не чужд тревогам своего века. В молодости он сотрудничал с фурьеристами; во время революции 1848 года Леконт де Лиль, сын плантатора с острова Реюньон, призывал к отмене рабства во французских колониях. В торжественных и звучных, чеканных стихах (они составили четыре книги: «Античные стихотворения», 1852; «Варварские стихотворения», 1862; «Трагические стихотворения», 1884; «Последние стихотворения», посмертно, 1895) поэт обращается к далеким, по большей части языческим, цивилизациям. Экзотическая природа здесь равнодушна к человеку, чьи собственные деяния жестоки и кровавы; но этот мрачный мир наделен величием и красотой, которыми была так бедна французская действительность времен Второй империи и Третьей республики. Леконт де Лиль известен и как непревзойденный переводчик Гомера и многих других античных авторов.

ЯГУАР

Перевод Бенедикта Лившица

За дальней завесью уступов, в алой пенеВсю местность выкупав, отпламенел закат.В пампасах сумрачных, где протянулись тени,Проходит трепета вечернего разряд.

С болот, ощеренных высокою осокой,С песков, из темных рощ, из щелей голых скалПолзет, стремится вверх средь тишины глубокойГлухими вздохами насыщенный хорал.

Над тинистой рекой воспрянув из туманов,Холодная луна сквозь лиственный шатерНа спины черные всплывающих каймановНакладывает свой серебряный узор.

Одни из них давно преодолели дремуИ голода уже испытывают власть,Другие, к берегу приблизившись крутому,Как пни шершавые, лежат, раскрывши пасть.

Вот час, когда в ветвях, присев на задних лапах,Прищуривая глаз и напрягая нюх,Прекрасношерстый зверь подстерегает запах,Живого существа чуть уловимый дух.

Для предстоящих битв он держит наготовеИ зуб и коготь. Весь в стальной собравшись ком,Он рвет, грызет кору и в предвкушенье кровиОблизывается пунцовым языком.

Согнув спиралью хвост, он бешено им хлещетДревесный ствол, затем, приняв дремотный вид,Сникает головой на лапу и, в зловещеПритворный сон уйдя, неявственно храпит.

Но, вдруг умолкнув и простершись бездыханнейГранитной глыбы, ждет, укрытый меж ветвей:Громадный бык идет неспешно по поляне,Задрав рога и пар пуская из ноздрей.

Еще два-три шага, и, ужасом объятый,Бык замирает. Льдом сковав ему бокаИ плоть его сверля, горят во мгле агаты,Два красным золотом налитые зрачка.

Шатаясь, издает он жалобные стоны,Мычит, влагая в рев предсмертную тоску,А ягуар, как лук сорвавшись распрямленный,На шею прыгает дрожащему быку.

От страшного толчка чуть не до половиныВонзает в землю бык огромные рога,Но вскоре, яростный, в бескрайние равниныМчит на своей спине свирепого врага.

По топям, по пескам, по скалам и по дюнам,Необоримых чащ пересекая тьму,Стремглав проносятся, облиты светом лунным,Бык с хищным всадником, прикованным к нему.

И миг за мигом вдаль все глубже отступая,Отходит горизонт за новую черту,И там, где ночь и смерть, еще идет глухаяБорьба кровавых тел, сращенных на лету.

ПОКАЗЧИКИ

Перевод М. Лозинского

Как изможденный зверь в густой пыли вечерней,Который на цепи ревет в базарный час,Кто хочет, пусть несет кровь сердца напоказПо торжищам твоим, о стадо хищной черни!

Чтобы зажечь на миг твоя отупелый глаз,Чтоб выклянчить венок из жалких роз иль терний,Кто хочет, пусть влачит, топча, как ризу, в скверне,И стыд божественный, и золотой экстаз.

В безмолвной гордости, в могиле безыменнойПускай меня навек поглотит мрак вселенной,Тебе я не продам моих блаженств и ран,

Я не хочу просить твоих свистков и вздохов,Я не пойду плясать в открытый балаганСреди твоих блудниц и буйных скоморохов.

ЛУИ МЕНАР

Луи Менар (1822–1901). — Ученый, обладавший глубокими познаниями в искусстве, естественных науках, но прежде всего — в античной культуре и истории, Менар был близок с Леконт де Лилем и немало способствовал укреплению эллинистических интересов у парнасцев. Однако жизнь поэта, до конца дней исповедовавшего республиканские убеждения, не сводилась к кабинетному затворничеству. За цикл статей «Пролог революции», посвященный событиям 1848 года, Менар подвергся судебному преследованию и был вынужден эмигрировать в Англию. Там в 1855 году он и издал свой единственный поэтический сборник «Стихотворения». Ему принадлежат также поэма «Эвфорион», книга «Мистические мечтания язычника», где сонеты чередуются с прозаическими текстами, научные труды.

Сатира Менара «Адастрея» была под названием «Ямбы» перепечатана Марксом в «Обозрении Новой Рейнской газеты» (1850, № 4).

ЯМБЫ

Перевод В. Дмитриева

Когда великий день, желанный, неизбежный,День искупления придетИ революция лавиною мятежнойСметет с лица земли преступный сброд, —

То все, кто заскулит тогда о снисхожденье, —Ведь их самих те кары ждут, —Кто мягок к палачам июльского сраженья,Но отвергал наш правый суд,

Нам завопят тогда: «Нет, так не поступают!Не кара, а прощенье им!»Но пролитую кровь лишь кровью искупают,А не раскаяньем одним!

Мы Немезиду ждем. Приди, богиня кары!Весь мир возмездия взалкал.Взгляни, как мы теперь и немощны и старыТвой острый меч ферулой[309] стал…

А вы, философы, вы, жалкие фразеры,Благоволящие сейчасК убийцам, — не спасут тогда вас крючкотворы,Убитых кровь падет на вас!

Не станем мы щадить! Мы вспомним братьев стопы,Разлившееся море зла…Пора, чтоб в ярый гнев, гнев праведный, законный,Вся наша жалость перешла!

Мы вспомним дни резни, дни ужаса, печали.Когда в предместьях вновь и вновьНа крик: «Мы голодны!» — картечью отвечалиИ брызгала на стены кровь…

Насилья вспомним мы, когда под гнусный хохотБоролись девушки, моляУбить иль пощадить, когда хрипела похоть,Тела бесстыдно оголя.

Мы вспомним, как в те дни казнили побежденных,Обезоруженных людей…Гремел за залпом залп… Меж тел нагроможденныхКровавый побежал ручей.

Мы вспомним гордых дам: они рукоплескали,Так восторгала их резня…Когда же наконец, убийцы, вы устали,—Ведь убивали вы три дня,—

Цветами вас они встречали, пьяных кровью,Платочками махали вамИ лаврами чело венчали вам с любовью…О, горе вашим матерям!

А за победою, за оргиею тою —Доносов мерзких череда,Вслед за убийствами разящих клеветою,Судей холодная вражда,

Застенки тесные, где глухо в своды билисьСтенанья узников в ночи,Где истязали их, над ранами глумились,Тела топтали палачи…

О, как заслуженно безжалостное мщенье!Когда оковы с рук спадут —Июньским жертвам мы устроим погребенье:Его давно герои ждут.

Придет и наш черед! Предателям смущеннымПридется на колени пасть.Страшитесь, подлецы! И горе побежденным!Куда девалась ваша власть?

В день правосудия не будет вам пощады!Убийцы, мы заставим васТу землю целовать, где были баррикады,Где кровь святая пролилась.

Расправы, генерал[310], ты был слепым орудьем.Так пусть терзают каждый деньУпреки совести тебя, подобны судьям,Пусть гневно брата встанет тень![311]

Вы предали родных, солдаты-кровопийцы,Народов вечные бичи,Псы кровожадные, наемные убийцы,Вы — и рабы, и палачи!

Прочь, о презренная и гнусная породаБесчестных, подлых торгашей,В чьем золоте застыл соленый пот народа!Вы нанимали палачей…

Бегите! Воздух вы отчизны осквернили!Бегите прочь, покуда вновьНарод не поднялся… Ужель вы позабыли,Что только кровь смывает кровь?

О, если бы судьба, слепа, но величава,Мне на единый день далаКарающий свой меч и с ним — святое правоВоздать за черные дела!

Я мщение и грех одной бы мерил мерой —Порой убийца цепи рвет,И кара грозная становится химерой,А жертва все отмщенья ждет…

На трупах я сочту следы всех ран жестокихВ день искупленья… Близок он.Хотим мы зуб за зуб, хотим за око — око,Таков возмездия закон.

Сторицей я воздам за муки и страданьяВсех неотмщенных мертвецов…До нас доносятся немые их рыданьяИз глубины седых веков…

Приди, священное, великое возмездье!Стенанье тех, кто не отмщен,Извечной жалобой возносится к созвездьям,Они услышат этот стоп!

И люди, чтоб закон, гласящий о расплате,Никто из них не позабыл,—Решили, что Христос, сам на кресте распятый,Греховность неба искупил.

ТЕОДОР ДЕ БАНВИЛЬ