Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

Петер Уль также дал прекрасное описание «политической революции» в Чехословакии как революции антикоммунистической, осуществленной единством всех реакционных сил. Уль заявляет: «Были те, кто, как и я, видел в „Хартии 77“ шаг в направлении политической революции; другие же видели в этом средство распространять слово Христово. Это было настоящая лаборатория толерантности». «Как только речь заходит о противостоянии „коммунизму“, сталинизму и бюрократии, все приходят к согласию»{1022}. Прекрасное описание фронта, объединяющего клерикальных фашистов, реакционных националистов, социал-демократов, агентов радио «Свободная Европа» и прислуживающих им троцкистов.

Добавим, троцкисты рассказывают нам, что «история в Чехословакии взяла оглушительный реванш: Дубчек реабилитирован»{1023}. Хотя подлинные коммунисты могли разойтись во мнениях по поводу обоснованности советского вторжения в 1968 году, они едины в своем анализе «пражской весны» как контрреволюции социал-демократического типа.

В книге «СССР и бархатная контрреволюция» мы посвятили Чехословакии в период между 1968 и 1989 годами отдельную главу. В ней анализируется связь между социал-демократическими идеями Дубчека в 1968 году и идеями «бархатной революции» Гавела и Уля. Мы обсуждаем там точки зрения Кастро, который поддерживает вторжение, и Мао, который его осуждает.

Пролетарская революция в ГДР!

Начиная с сентября 1989 года реваншистская буржуазия ФРГ поддерживает, опираясь на огромные финансовые вложения, телеканалы и радиостанции, антикоммунистическую пропаганду в ГДР. Группировка Манделя утверждает, что «начинается настоящая политическая революция»{1024}.

Двумя неделями позже Мандель приветствует «пролетарскую революцию» в ГДР! «Подъем народного движения, которое потрясло ГДР, принял размах настоящей революции. Это движение превосходит все, что мы могли видеть в Европе начиная с мая 1968 года, если не со времени Испанской революции. Пролетарский характер начавшейся в ГДР революции подтверждается огромным воодушевлением на предприятиях»{1025}. Месяц спустя, в декабре 1989 года, экзальтация Манделя достигает апогея: «Я по-настоящему вдохновлен тем, что происходит в Берлине. То, на что Роза Люксембург, Троцкий и Ленин всегда надеялись, может сейчас произойти. Это первая революция после революции XVI века в Нидерландах, которой не угрожает военное иностранное вторжение. Мы находимся перед лицом первого за 200 лет поколения немцев, которые являются абсолютными антимилитаристами и антинационалистами. Мой энтузиазм подпитывают размах и исключительная сила народного движения. Из 500 тысяч жителей Лейпцига каждый понедельник в течение целых восьми недель напролет от 200 до 300 тысяч выходили на улицы. В Восточной Германии антисоциалистические настроения в особенности слабы. Из 7 тысяч лозунгов не наберется и одного процента антисоциалистических. Никто не может сказать, произойдет ли следующая революция в России, во Франции, в Южной Африке или в Испании, но совершенно точно, что революции в Восточной Германии и Чехословакии будут иметь последствия»{1026}.

Чтобы проиллюстрировать «социалистический» характер происходящего, IV Интернационал цитирует декларацию… группы социал-демократов. Тогда как немецкие социал-демократы – это ударная сила немецкого империализма, мощь возрастающая и экспансивная. Стратегия и тактика, используемые Вилли Брандтом, чтобы проникнуть в ряды коммунистической партии ГДР, оказывать влияние, разделять на части и разрушить ее, сыграла большую роль в оппортунистской дегенерации Социалистической единой партии Германии.

Вот текст, который цитируют троцкисты: «Необходимая демократизация ГДР предполагает оспаривание монополии власти и притязаний правящей партии на правду. Для нас создание партии социал-демократов очень важно. Направление нашей программы: правовое государство; парламентская демократия и многопартийность; социальная рыночная экономика со строгим запретом на монополию, свобода создания независимых профсоюзов»{1027}.

Таким образом, троцкисты доходят до того, что представляют программу, которая открыто выступает за буржуазный режим, как иллюстрацию «пролетарского» характера осуществляющейся «политической революции». Вот они, утверждения Манделя о том, что менее одного процента лозунгов были направлены против социализма!

Гласность и многопартийная система против «сталинистов»

Мандель установил три критерия для обнаружения сторонников «сталинизма» в рядах сил, устремленных к «демократическому и самоуправляемому социализму»: это отношение к горбачевской гласности, к ведущей роли коммунистической партии и подавлению восстания на площади Тяньаньмэнь{1028}.

Да здравствует гласность!

«Мы определяем гласность как процесс политических изменений, который расширяет полигон демократических свобод», – пишет Мандель{1029}.

В книге «СССР и бархатная контрреволюция» мы посвятили целую главу описанию того, как пять лет гласности последовательно готовили сознание людей к полноценной реставрации капитализма, как гласность возродила идеи крупной русской буржуазии периода до 1917 года, как гласность предоставила слово всем антикоммунистам, например: таким представителям ЦРУ, как бывший директор Уильям Колби, или преподобному Муну, адептам царизма и православной церкви, бывшим пособникам нацистов, сторонникам Власова и Бандеры.

Мандель говорил о «демократических свободах» в целом, не конкретизируя, в тот момент, когда Горбачев дал свободу всем контрреволюционерам, которые хотели окончательно похоронить последние социалистические структуры и влияния. Идея, лежащая в основе ленинизма, заключается в том, что социализм – это диктатура класса, объединяющая трудящихся против сил буржуазии, сил эксплуатации. Ленин говорит: «…всякая свобода есть обман, если она противоречит интересам освобождения труда от гнета капитала»{1030}.

«Долой единственную партию!»

Гласность дала слово всем антикоммунистическим движениям, она также позволила всем капиталистическим и проимпериалистическим силам организоваться и открыто сражаться за реставрацию. В 1989 году Мандель бурно приветствовал организацию антикоммунистических и контрреволюционных партий в СССР: «Начало подлинных выборов, как сегодня заявлено в СССР, это огромный шаг вперед. Но необходимы действительно свободные выборы, со свободой установления курсов, фракций и различных партий, без идеологических ограничений»{1031}.