Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

– Ты держишь меня за идиота?! Отвечай! – орал майор.

– Нет! – крикнул в ответ до смерти напуганный Андрей, чувствуя, как снова начинает плыть его сознание. – Я не вру. Свяжитесь с моим командованием, я назову частоты, и проверьте все сами. Ну что ж вы такие твердолобые?

Взгляд майора стал чуть менее свирепым, и он несколько секунд, прищурившись, смотрел на парня, всё так же нависая над ним. Затем спросил частоту, и Андрей немедленно назвал её.

– Вас было трое – кто твои напарники? – неожиданно успокоился и сменил тему майор.

– Бойцы из моей группы, – быстро сориентировался Андрей. – Мы прибыли вместе.

Майор выдернул нож и отошел на шаг от парня.

– Кто помогал вам в городе?

– Никто. Мы здесь никого не знаем. Остановились в «Феерии». Где мои люди? С ними всё в порядке?

– Нет, – коротко бросил майор, присаживаясь на стул. – С ними не всё в порядке, и с тобой тоже будет не в порядке, если ты не перестанешь нести эту х. ню.

Глаза Андрея расширились. Если этот садюга сделал что‑то Игорю, Толе, или мальцу – Андрей найдёт способ, но он убьёт его: перегрызет горло, вырвет кадык, выдавит глаза – что угодно, главное, чтобы его помощнички не успели подбежать.

– Что вы с ними сделали?

Майор гнусно улыбался, сидя на стуле. Он специально выдерживал паузу, позволяя воображению Андрея разгуляться.

– Поймали мы твоих дружков, – как бы невзначай сообщил он. – Прятались, как крысы. Один несговорчивый сука оказался, прям как ты, а другой наоборот. Только вот говорит‑то он совсем не то, что ты.

В глазах Андрея отразился испуг при мысли о том, что они могли сделать с Толей или Игорем. Затем он подумал, что майор блефует, но и эта мысль быстро испарилась – куда могли спрятаться в маленьком квартале люди, не имеющие ни друзей, ни связей? И сбежать из города они не могли – подступы к валу с внешней стороны заминированы, сам вал просматривается и там иногда даже появляются караульные, а выход из города стерегут вооруженные солдаты. Разве что они смогли с помощью Энди как‑то проскользнуть мимо них?

Но если его товарищи действительно попали в плен, то из слов майора выходило, что один из них раскололся, и это скорее всего был Игорь. Но что тогда стало с Толей? Какие пытки применил к нему этот ублюдок в форме, которого Андрей с удовольствием прирезал бы его же ножом?

– Что с ними? Они живы? – чуть слышно спросил Андрей.

– Приведите! – приказал майор помощникам вместо ответа.

Бойцы вышли. Пока они отсутствовали, майор не задал ни одного вопроса. Просто сидел и смотрел на Андрея. Прошло минут десять, прежде чем они вернулись, волоча под руки человека, в точно такой же форме, какая была у всех бойцов отделения Андрея.

Романов с ужасом смотрел на него – страшно было увидеть изуродованного пытками товарища. Увидев форму, Андрей сразу же её узнал. Ни у кого в городе он больше не видел такого рисунка камуфляжа, а значит сомнений быть не могло – это был кто‑то из его бойцов. Лица человека Андрей не видел, потому что его скрывал мешок, обувь отсутствовала, а ноги были перемотаны пропитавшимися кровью бинтами. Человека посадили на стул, на котором ещё недавно сидел майор. Пленник жалобно что‑то мычал – рот у него, скорее всего, был заклеен скотчем или чем‑то заткнут. Звуки, которые он издавал, показались Андрею знакомыми и больше походили на голос Толи, чем Игоря.

От увиденного у Романова пересохло во рту. Он пытался сглотнуть, но глотать было нечего и в горле начало першить. Сердце забилось ещё быстрее, на глазах грозились выступить слёзы. Нет, он не имел права раскиснуть сейчас. Он должен был до конца стоять на своём, чтобы спасти себя и своего друга… или брата.

– Чего ещё вам надо? – немного громче повторил Андрей, сдерживая слёзы и не имея сил отвести взгляд от человека на стуле. – Я всё рассказал.

– Я вижу, ты и правда думаешь, что я идиот, – вздыхая, ответил майор, приближаясь к сидящему на стуле страдальцу. – Даю тебе последний шанс рассказать правду. Твой напарник уже сделал это. Как только ты расскажешь кто вы, на кого работаете и что здесь делали – ваши страдания закончатся, обещаю.

В этот момент Андрей сломался. Силы, с которыми он пришёл на допрос, внезапно иссякли. То невероятное внутреннее напряжение, которое он сумел выдержать до этого, оказалось не таким страшным, как зрелище, которое он видел сейчас. Кто бы ни был на том стуле – Игорь или Толя – они не заслуживали тех мук, которым подверглись за ЕГО ошибки. Он подставил их. Обоих.

– Последний раз прошу по‑хорошему – хватит сказок, – совершенно спокойно говорил майор, будто бы не он буквально пятнадцать минут назад кипел от ярости с налитыми кровью глазами. – Расскажи всё, что ты знаешь. От начала и до конца – кто тебя послал, зачем, к какой группировке принадлежишь, что ты успел узнать. Твой друг долго упирался, но в итоге рассказал всё. Ты тоже расскажешь. Это в твоих же интересах.

Андрей молчал, подавленно глядя на человека на стуле. Грубый голос майора стал для него монотонным, отодвинулся куда‑то на второй план. Он не разбирал слов, не понимал, что тот говорит, да и не пытался понять. Сознание полностью захватила мысль о том, что не получится вернуть всё обратно, увидеть прежнего Толика.

Взгляд Андрея, взгляд затравленного зверька, с потухшей волей к жизни, выражающий только сожаление, растерянность и полную подавленность был хорошо знаком человеку в форме: скольких ему уже пришлось ломать! И у всех у них в итоге было что‑то похожее в глазах. Это было своеобразным запахом победы. Он не сомневался, что сейчас этот сломленный парень, сидящий у стены, расколется.

Отчаяние, сожаление и бессилие, казалось, поглотили Андрея целиком. Он хотел бы помочь товарищу, разделить его страдания, но не мог этого сделать. Оставалось лишь жалеть его. Сил бороться больше не было, но Андрей, как утопающий, хватался за соломинку, искал резервы, взывал к высшим силам, надеялся на провидение, но не хотел сдаться.

Он удивлялся сам себе, поражался, что животный ужас, который охватил его при мыслях о зверствах, которые с ним может учинить этот душегуб в камуфляже, до сих пор не затуманил его разум, не сбил его с мысли, что его единственный шанс выжить – гнуть свою линию до конца и любым способом заставить их связаться с Грониным. Из последних сил он собрал остатки своей воли в кулак. Что бы там ни сказал Толя или Игорь, что бы с ними не произошло – чтобы отомстить за них, Андрей должен стоять на своём до последнего слова.

– Вы пытали его, – выдавил он, наконец. – Вынудили говорить то, что вы хотели услышать. Я уверен, что правда, которую он говорил – а он говорил то же, что и я, оказалась вам не по вкусу, и поэтому вы его пытали…

– Пытали? – вскинул брови майор. – Это была ерунда. Пытать я буду вас сейчас.

Сказав это, он размахнулся и с силой вонзил нож в бедро пленника почти по самую рукоять. Не имеющий возможности кричать, пленник лишь приглушённо мычал, и было хорошо слышно, как он навзрыд плачет от боли.

– Нет!!! Что вы делаете? За что!? – закричал Андрей, дернувшись от неожиданности.

Но майор не остановился. Вырвав нож из раны, разбрызгивая кровь, он обошёл сидящего на стуле пленника и вонзил нож в то же место на другой ноге. Пленник замычал ещё громче, он рвался в своих путах, пытался что‑то сказать, но слов было не разобрать. Андрею казалось, что это были мольбы о пощаде.

– Хватит! – из глаз Романова брызнули слёзы. – Мне нечего больше добавить! Я же всё рассказал! Просто свяжитесь с моим командованием!

Он заплакал навзрыд, созерцая мучения товарища. Не имея возможности помочь, и понимая безвыходность ситуации, он ломал руки от бессилия. Внезапно он вспомнил, что не связан, и когда майор в очередной раз вынул нож из раны, Андрей поднялся и бросился на него. Тот точным несильным ударом в солнечное сплетение легко остановил слабый порыв парня. Романов, задыхаясь, свалился на пол. Дрожащие от дикой боли, туго забинтованные в кровавые бинты ноги пленника, оказались рядом с его лицом. Они были странными, подозрительно короткими… Андрей не сразу понял, что под бинтами не было ни единого пальца…