Прощай, Германия - Николай Николаевич Прокудин

— Нет…

— И паспорта моряка у тебя отсутствует. А без этого никак, так что извини…

Пришлось вернуться в полк, звонить домой об изменении маршрута, и отбить телеграмму другу, просить о помощи. Громобоев вновь заправил машину и рано утром выехал теперь уже в паре с Василием Шумом. Уговорились доехать до Бреста вместе, а там Эдика должны были встретить опытные водители: приятель, бывший подчинённый прапорщик Гонза и отец.

Первые сто километров так и прошли вместе, но потом вдруг задымило колесо. Позади «Жигулёнка» к этому моменту скопился целый караван, немцы обогнать его не могли, так как всюду шёл ремонт дорог: с каждой стороны по одной полосе движения. Иногда ремонт кончался, и немецкие автомобилисты мчались на обгон, подавая какие-то сигналы и качая головами. В чём дело? Громобоев съехал на обочину и сразу понял свою ошибку — он забыл после предыдущей остановки снять машину с ручника! Чёрт дёрнул поставить на тормоз! Обычно Эдик этого не делал, в смысле не ставил машину на ручник, но в тот раз рядом были полицейские…

Вот досада, ещё не хватало сжечь тормоза! Пришлось постоять, чтобы колёса остыли, потерял уйму времени и Васька скрылся из виду. А потом Громобоев где-то на развилке свернул не туда и пока нашёл путь обратно Василий ещё дальше уехал вперёд. Капитан надеялся догнать его у границы, но проскочил условленное место и приехал к другому КПП.

Таким образом, преодолевая созданные самому себе трудности, к границе Громобоев добрался лишь под вечер. Немцы мельком взглянули в паспорт, поставили штамп о выезде, повертели самодельные документы — купчую и страховку, пожали плечами, вроде всё в порядке. У Эдика хоть и храбрился, отлегло от сердца. Пронесло! Пересёк границу и тут за дело взялись поляки. Таможенник, пограничник и полицейский осмотрели документы и велели заехать на штрафную стоянку. Эдик положил пачку документов на колени и поехал куда указали.

«Вот гниды! Видно что-то фальшивое учуяли в бумагах», — слегка забеспокоился капитан. И хотя особо криминальной контрабанды не было (так, по мелочи: презики, несколько кассет порнухи, таблетки «антиполицай»), но все же внезапное внимание полиции неприятно. — «Ладно, как-нибудь да выкручусь», — понадеялся он на авось.

Громобоев припарковался, вылез из машины, достал из пакета бутерброд, банку лимонада — слегка перекусил. К нему не спеша подошли два полицейских: один постарше, другой совсем молодой.

— Документы, пан!

Эдуард пошарил по пассажирскому сиденью, где лежали бумаги, и протянул всю пачку. Полицейские повертели ксероксами, полистали паспорт.

— Пан! А права?

Эдик растерялся. Стоп! Они ведь только что были в руках у полицейских и пограничников. Возможно, они не отдали, а он не заметил? Провокация?

— На границе показывал! Возможно, я их не забрал?

— Возможно… Мы для гарантии того, что не сбежишь, заберем техпаспорт и страховку. Наша смена кончилась, вернёмся утром. За пользование стоянкой утром заплатишь пятьдесят марок. А пока пан, ищи свои права! И для начала угости пивком!

Вот блин! Забыл убрать с пассажирского сиденья две банки пива. Пришлось угостить вымогателей. Потом Громобоев метнулся к пограничникам, поляки наотрез отказались — мы все документы отдавали. И права тоже…

— Тогда где они? Я отъехал пятьдесят метров!

— Сам ищи, пан! Мы тебя в страну впустили, твоё дело ехать дальше.

Ага, ехать… без прав? И попасть в польскую тюрьму? Громобоев вернулся к машине, выложил все из бардачка — вдруг туда сунул в спешке — нету! На сиденьях пусто, в карманах — пусто, в поясной сумке — пусто! Где же они!? Капитан заглянул под сиденье — и там нет. Наваждение какое-то! Возможно, немецкий барабашка в этой машине живёт? Эдуард в отчаянии даже прошел по маршруту движения как ехал от поста и обратно — прав нет нигде! Катастрофа! Что делать? Бросить машину и идти обратно пешком? Ага, бросишь её: в ней телевизор, микроволновка, видик и прочее барахло, всё что скоплено за два года!

Капитан в изнеможении присел, облокотившись на дверцу, скосил глаза… у порога, между сиденьем торчали права. Чёрт! Видно они так неудачно упали, когда выбирался из машины к полицейским.

Капитан от радости выдул банку пива, заел таблеткой анти-полицая, газанул и поскорее уехал.

«К чёрту! Надо гнать отсюда подальше! От этих наглых полицейских так просто наверняка не удастся отделаться. Пусть подавятся ксерокопиями, ведь у меня есть точно такие же второй и третий экземпляры! А до утра я буду очень далеко…»

Итак, погнали! Газ до полика! Скорее, скорее вперед! Домой!

Дорога шла через густой лес, быстро темнело. Нога потвёрже легла на педаль газа и ниже девяноста капитан не ехал. Начал накрапывать лёгкий дождь, машина с трудом стала вписывался в повороты. Права-то у Громобоева были, а опыта вождения минимум! Несколько лет назад он управлял своей развалюхой, именуемой «Москвич-406», да вот беда, больше её ремонтировал, чем действительно ездил.

Польские дороги были поуже и похуже немецких: разметка слабая, обочина еле видна, встречались ямки и трещины. А тут появилась другая напасть — большегрузы. Эти огромные машины-автопоезда, которых капитан прежде никогда не встречал на наших дорогах, здесь ходили в большом количестве. Одни мчались на восток, стремительно обгоняя его «Жигули», другие шли на встречу, на запад, ослепляя мощными фарами, но останавливаться нельзя было, ни в коем случае, необходимо уехать как можно дальше, пока жулики полицейские не вышли на смену и не забили тревогу. Самое трудное в пути предстояло впереди: пересечь Варшаву и не заблудиться, не застрять в пробках, не совершить аварию.

Капитану повезло, он въехал в столицу Польши на рассвете, примерно в четыре утра и за час пересек город. Эдик проехал мимо нескольких полицейских машин, стоящих на обочинах и заметил, что инспекторы спали в них крепким сном. Это хорошо, а то вдруг у них возникнут какие-то вопросы, например по знанию правил движения или претензии к навыкам вождения.

Глаза слезились и непроизвольно слипались, челюсти ломило, и они уже скрипели от позёвывания, так нестерпимо хотелось спать. Вдруг дрогу перебежал столбик ограждения, потом второй, капитан резко сбросил скорость. Перед глазами стояла пелена, солнце отражалось от гладкого полотна шоссе и оно сливалось с горизонтом.

Эдуард увидел съезд с шоссе, узкая грунтовая дорога уходила в поле примерно на триста метров. Громобоев свернул и поехал по ней, подальше от главной дороги, чтоб никто посторонний не заметил одиноко стоящей машины. Припарковавшись на обочине, он заглушил мотор, лёг на руль и мгновенно уснул.

Сон