Полковнику нигде… - Вад Капустин

Баль-За-Мин не сводил глаз с прекрасной незнакомки, которая, в раздражении выпустив пятисантиметровые когти, царапнула лапой ножку ближайшего стула. Незваное вдохновение пришло к нему, подсказав нужные первые слова:

   Приди ко мне, мой милый друг,   И коготки втяни!

Попытавшись срифмовать следующие строчки, поэт огляделся по сторонам — в поисках того самого, так необходимого сейчас уголка одиночества. Ничего подобного вокруг не наблюдалось — в Богеме как всегда было довольно людно и шумно.

— Хочу в пустыню! В лес! В пещеру, — Мирча выразил свое негодование вслух.

Его вопль отчаяния был услышан самой Нафс. Кошка, оторвавшись от самоуничижительных размышлений, впервые обратила внимание на так долго боготворимого, а сейчас внезапно отошедшего на второй план поэта. Не хуже Капитолины Николаевны разбираясь в самых сокровенных оттенках родственных биополей, Лен-На сразу поняла, с кем имеет дело.

— Я знаю, кто ты! — удивляясь тому, как тесна галактика, торжествующе сказала девушка. — Ты — сын полковника Брома! Вот он-то обрадуется!

Мирча скуксился, услышав из желанных уст такую знакомую, но как раз сейчас почему-то не очень приятную фразу. Кошка знала его отца! Ну, конечно! Опять двадцать пять! Парня охватили самые мрачные подозрения. Чьей невестой еще могла бы быть его возлюбленная?

Мирча вспомнил многочисленных молдавских изменниц и перебежчиц. В Молдове он был вовсе не так популярен, как среди альтаирских красавиц. Молдавские девушки требовали того, чего он никогда не имел: денег, честолюбия, стремления к успеху и сходства с отцом!

— Очень сомневаюсь, что обрадуется! Это он — твой жених? — горестно вопросил страдающий стихотворец.

— Еще чего! Вовсе нет! — возмутилась дурацкому подозрению Лен-На.

При близком знакомстве, Баль-За-Мин совсем не показался ей таким замечательным и значительным, каким Нафс воображала поэта прежде. Хорошо знакомая ей по редакционной тусовке категория творческих личностей — не от мира сего — девушку скорее отталкивала.

Кошка хотела объяснить поэту его ошибку, сказать, что «полковник ведь гуманоид»! Однако, поняв по блуждающему рассеянному взгляду Мирчи, который как раз напряженно искал рифму к слову «хвост», что этот аргумент не относится к категории приемлемых и доступных, решила ответить проще, более убедительно.

— Он же мой начальник! — по мнению Нафс, этим было все сказано.

По мнению Мирчи, это было еще хуже. Поэт все понял. Перед его мысленным взором прошли все многочисленные, беззаветно любившие полковника Брома за гусарскую щедрость прекрасные секретарши, в том числе и незабвенная домна Родика…

— А как к этому относится твой жених? — в его словах скрывался не очень вежливый, язвительный упрек, который, впрочем, девушка абсолютно не поняла. Ее наивный ответ прозвучал для Мирчи жестоким откровением.

— Мой жених? — поразилась странной поэтической логике Лен-На. — Он ничего об этом не знает. — Симах хотела сказать, что Мяуро не знает о ее работе на великого Манью, однако ее слова поняли превратно.

Ну, разумеется! Бедняге невеста ни в чем не призналась! А он, Мирча, не мог, не имел права в чем-то ее упрекнуть. Смешно было бы ждать от кошки преданности и постоянства. От нее, которая всегда была символом вероломства! Баль-За-Мин мысленно заметался в поисках утешения.

— Где? Где оскорбленному есть сердцу уединенный уголок? — бессовестный плагиат. — Где я, отвергнутый тобою, страдать вдали б от мира мог?

— Я знаю такое место! — решительно пришла на помощь Лен-На, которой поэт уже немного наскучил. Просьба Мирчи удивительно совпадала с ее собственными намерениями. Девушка как раз подумала, что неплохо было бы сейчас махнуть в Хиджистан и посоветоваться со старым жрецом насчет личных проблем.

— Мне как раз туда и надо. Если хочешь, можешь отправляться со мной. Там ты узнаешь, что значит быть настоящим симахом! — с немалой долей законной национальной гордости заявила Нафс.

— Стать настоящим симахом! — звучало очень привлекательно. Мирча внезапно понял — это именно то, что нужно. В конце концов, жених — это не обязательно надолго. Сказала же она сама, что только что с ним поссорилась. Может быть, еще не все потеряно! — Хорошо, я согласен, — ответил поэт. — Когда отправляемся?

Лен-На не видела никакого смысла откладывать важную беседу:

— Немедленно!

Через мгновение они были в тайном лесном святилище. Там гостей с нетерпением ожидал предвидевший их появление старый жрец.

Сомнения Лен-Ны он разрешил легко.

— Я знаю твою проблему. Мой ответ — да! Хранители согласны на твой брак. Нашей расе давно необходима свежая кровь космических кошачьих. Нас осталось слишком мало!

Растерянная девушка, ожидавшая безоговорочного отказа, пришла в смятение. Она неожиданно потеряла предлог, который мог бы положить конец всем ее колебаниям и сомнениям, позволив спокойно сказать «нет» настойчивому приятелю, при этом сняв с себя всякую ответственность.

— Ну, тогда мне пора, — Лен-на засобиралась обратно.

— Я хочу стать симахом! — вмешался в этот момент в разговор забытый спутницей поэт для которого слова старика прозвучали приговором.

— Симахом надо родиться! — сурово ответил старик. — У тебя другое предназначение: ты должен спасти Хиджистан. Если хочешь, можешь остаться здесь. Я разрешаю. Если ты, конечно, уверен.

Такая постановка вопроса озадачила поэта. Был ли он уверен? Баль-За-Мин внимательно оглядел лесное святилище. Его окружали каменные стены, поросшие пушистым мхом. Огромные изваяния симахов заставляли грезить о вечности. Алтарь для жертвоприношений наводил на мысль, что пришла пора посвятить себя медитациям и поиску смысла жизни, такой безжалостной к нему в последнее время. И кто знает, может быть, тогда ему удастся переломить ход судьбы. Это был именно тот уединенный уголок, о котором Мирча недавно мечтал, место, где можно было создать великую поэму. И жрец сказал, что здесь нужно кого-то спасти. Он спасет! Не важно, кого, как и от чего! Новая для Мирчи роль спасителя показалась очень привлекательной. До сих пор обычно спасали только его.

— Да, я уверен! — решительно сказал поэт.

На Альтаир Лен-Нафс вернулась одна.

— Интересно, как я буду рассказывать все это полковнику Брому? — задавала себе кошка нелегкий вопрос, не зная, как объяснить дорогому вождю странный выбор его внезапно появившегося и немедленно исчезнувшего чада. — Выложу честно, как все было!

Это прекрасное намерение так и осталось не осуществленным — оно было из тех благих порывов, которыми вымощена дорога в ад. События следующих, до предела насыщенных важнейшими событиями дней заставили Лен-Ну надолго забыть о сыне полковника Брома. Впрочем, нужно сказать, что за все это время она ни разу полковника и не встречала.

Как только Нафс появилась в редакции, Капитолина Николаевна молча протянула ей газету. Это была желтая бульварная газетенка, под названием «Светская хроника», которая почему-то пользовалась на Альтаире немалым спросом среди артистической молодежи. Посвященная Ле-Не статья была аккуратно подчеркнута заботливой начальницей.

— Читай, читай! — с сочувствием глядя на девушку, сказала бывшая учительница. Заметка гласила:

«На днях в популярном баре «Кошкин дом» известный в столице представитель золотой молодежи, талантливый астрофизик, соучредитель и сопредседатель неформальной организации «Авангард ученых котов за свободную галактику», разбивший немало дамских сердец, похоже, решил заявить о своем окончательном выборе. Выбор плейбоя пал на известную в богемных кругах под псевдонимом Лен-На революционную интеллектуалку, юную корреспондентку газеты «Пожар».

Читая эту строчку, симах немного приободрилась — на кого-то она все же производила достойное впечатление! Ее ждало немалое разочарование.

Журналист продолжал:

«Решение молодежного лидера, очевидно, было поспешным и опрометчивым. Его предложение встретило решительный отказ. Жестокая кокетка (!), как оказалось, просто играла мужскими чувствами.

Поговаривают, что исчезновение знаменитого в авангардных кругах поэта Баль-За-Мина, являющегося объектом романтической страсти многих прекрасных дам, который внезапно решил удалиться от мира и посвятить себя служению примитивному религиозному культу, также вызвано неразделенной страстью к роковой красавице».

Лен-На была сражена. Она робко подняла глаза на строгую учительницу. К ее глубокому удивлению, Капитолина Николаевна заговорщески улыбнулась и подмигнула.

— Они стоят в пикете вокруг редакции с самого утра, — почему-то таинственным шепотом, сказала учительница.