Полная история Христианской Церкви - Александра Бахметева

Два богословских спора привлекли к участию всех ученейших мужей того времени. Они впервые возникли в IX веке, но потом часто возобновлялись, особенно во время Реформации – о Евхаристии и о предопределении. До того никаким собором не было ясно определено понятие о Евхаристии. Пасхазий Радберт, благочестивый инок Корвийского монастыря, уже известный трудами по толкованию Священного Писания, издал книгу «О Теле и Крови Господа», в которой утверждал, что в Евхаристии присутствует не вид Тела и Крови, но действительно священнодействуется Тело, рожденное от Девы, распятое на Кресте и воскресшее из Гроба. Это возбудило возражения многих богословов Запада. Ратрамн Корвийский, Рабан Мавр, Иоанн Еригена оспаривали Пасхазия, объясняя, что в Евхаристии только вид или символ Тела и Крови Христа. Гинкмар Реймский и много других богословов разделяли мнение Пасхазия. Спор тянулся долго, вышло несколько сочинений по этому поводу, но Церковь своей властью не вмешалась в эти прения. Не последовало никакого решения, и ни одно из этих мнений не было осуждено. Два столетия спустя этот спор возобновил Беренгарий.

Иначе поступила церковная власть относительно другого спора. Некий Годешальк, сын саксонского графа, был с малых лет помещен в Фульдский монастырь, и родители за него дали обет, что он будет иноком. Достигнув зрелого возраста, он не почувствовал призвания к иноческой жизни, и собор в Майнце освободил его от обета, данного за него. Но против этого выступил настоятель Фульдского монастыря Рабан Мавр, и новый собор, отменив решение первого, дозволил Годешальку только перейти в другой монастырь, оставшись все-таки иноком. Тогда Годешальк начал изучать творения святых отцов, в особенности блаженного Августина. Один вопрос больше всего привлек его внимание – о предопределении. Основываясь на мнении Августина, который действительно очень ограничивает свободу человека, Годешальк пошел еще дальше и пришел к убеждению, что всякий человек заранее предопределен Богом или к вечному блаженству, или к вечному осуждению и что это предопределение ничем измениться не может. Это мнение дошло до Рабана Мавра, который в это время был уже архиепископом Майнцским. Он написал возражение и призвал Годешалька на собор в Майнц. Тот явился с изложением своего мнения. Оно было осуждено Собором как еретическое, а сам несчастный инок отправлен к Гинкмару Реймскому, к округу которого принадлежал его монастырь. Новый собор под председательством Гинкмара осудил мнения Годешалька и потребовал, чтобы он отрекся от них, но тот не согласился. Его били до тех пор, пока он, сломленный страданием, не бросил в огонь составленное им изложение своей веры. Но и после этого его осудили на пожизненное заточение. В монастыре, где его содержали как преступника, Годешальк умолял, чтобы ему было дозволено судом Божиим доказать справедливость его мнений. Ему предлагали прощение, если он согласится вторично отречься, но он остался тверд. Поступки Гинкмара возбуждали негодование. Часть духовенства защищала Годешалька. Некоторые богословы, такие, как Ратрамн и Серват Луп, открыто защищали его мнения. Сам заключенный инок обвинял Гинкмара в заблуждениях, искал покровительства папы. Несколько лет богословы препирались между собою о предопределении, а несчастный инок пробыл в заточении двадцать один год, до самой смерти, и тело его было лишено христианского погребения.

Здесь мы упомянули в первый раз о суде Божием. Этот обычай около того времени очень распространился в Средней Европе. К суду Божию прибегали обвиненные, как к высшему доказательству невинности и правоты. Были различные виды судов Божиих: с использованием холодной и горячей воды, огня, раскаленного железа, поединка и т. п. Испытание холодной водой состояло в том, что обвиненного бросали в реку. Если он шел ко дну, то его считали невинным и вынимали из воды, потому что считали, что вода не примет виновного. Это испытание употреблялось редко, как неточное. Чаще испытывали огнем, раскаленным железом, горячей водой. Обвиненный должен был из котла с кипящей водой вынуть положенное на дно кольцо или другой предмет, держать в руке раскаленное железо. Рука потом обвязывалась, и если через три дня не оставалось повреждения, то это считалось доказательством правоты. При поединках побежденный считался виновным. Вообще, в основании судов Божьих лежало стремление подвергнуть обвиняемого явной опасности, чтобы предоставить правосудию Бога заступиться за безвинного. Был даже суд Божий через Святое Причастие. Суды Божий состояли в ведении Церкви, обыкновенно происходили в церкви или на церковном дворе, в присутствии духовных лиц, которые особенными молитвами освящали предметы, служившие для этого. Против судов Божьих многие восставали уже с X века, однако этот обычай продолжался очень долго.

Кроме так называемого суда Божия были и другие обычаи, в которых проявлялось суеверие и превратное понимание закона и обязанностей христианских. Так, например, довольно распространен был обычай гадания по Священному Писанию (Sortes Sanctorum). Книги Священного Писания клали в церкви или на гробницы прославленных святых и, наложив на себя пост, совершив молитву, раскрывали книгу, и первый попавшийся текст считался предсказанием будущего, указанием на разрешение заданного вопроса. Был обычай крещения колоколов. Путешествиям к святым местам приписывалась такая спасительная сила, что богомолье в Рим или какой-нибудь знаменитый монастырь считалось достаточным для искупления грехов и даже преступлений. Эти мнения, однако, вызывали и опровержения. Вообще, в ту пору некоторые просвещенные и благочестивые епископы довольно много заботились о чистоте веры, о распространении просвещения и Священного Писания. Но добрым и здравым понятиям приходилось бороться с общим в народе стремлением к суеверию, с небрежностью и грубостью большей части духовенства, которое, мало понимая сущность закона Христа, превратно толковало его народу, пользовалось для корыстных целей его невежеством и суеверием. Из-за этого укоренилось много суеверных обычаев, внешность стала заменять истинный смысл христианского правила или постановления; исполнение внешнего обряда – внутренний, молитвенный подвиг души.

Главный надзор над нравственностью народа в то время принадлежал, конечно, духовенству. Епископам вменялось в обязанность хотя бы раз в год объезжать свою епархию, чтобы удостовериться, известны ли народу правила христианской веры, и наставлять его. К этому же присоединяли и право суда над проступками, нарушающими законы христианской нравственности. Вот как происходили во Франкском государстве так называемые синоды. Епископ через своего архидиакона извещал о времени своего прибытия в какую-нибудь местность. К этому времени туда собирались все те, которые имели нужду в его правосудии. После прибытия епископ избирал из общества семь мужей, пользовавшихся уважением. Они давали клятвенное обещание, что скажут всю правду, и тогда задавали вопросы, которые нам сегодня могут дать представление о степени развития тогдашнего общества. Спрашивалось, например, не случилось ли в округе убийства, воровства, клятвопреступления; нет ли в округе колдуна, чародея, заклинателя; не творил ли кто-нибудь языческих треб у деревьев, источников и камней; не совершали ли пастухи или охотники заговор над хлебом, травами и тому подобного; не скрывали ли этих заговоров в древесных дуплах, не зарывали ли их на перекрестках с тем, чтобы предохранить скот от падежа; не уверяет ли о себе какая женщина, что она может волшебством или заклинанием превратить ненависть в любовь или любовь в ненависть; не имеет ли кто сношений с духом злым; не ел ли кто нечистого; не нарушал ли поста; не отлучался ли кто от обедни в праздник; не работал ли кто в праздник; не отказался ли от уплаты церковного сбора; не оказал ли пренебрежения к духовенству; не нарушил ли закона гостеприимства; заботятся ли восприемники о том, чтобы крестники их знали молитву Господню; не употребляет ли кто фальшивых весов и мер; не дает ли денег под рост, не пел ли кто близ церкви бесчинных песен; не разговаривал ли во время богослужения и т. д.

После опроса свидетелей начинался суд, и виновные подвергались наказаниям, большей частью телесным. Но эти наказания могли быть заменены и денежной пеней или исполнением церковной епитимий. Отсюда берет начало обычай выкупать грехи определенным денежным штрафом или числом молитв. Уже в VIII веке появилась книга епископа Галитгара Камбрейского, в которой определялась мера епитимий за каждый проступок. Но против такого чисто показного покаяния было много возражений. Шалонский собор запретил употребление «Пенитенциальных книг», как они назывались, объявив, что не количество молитв, а их искренность говорит об истинном покаянии, потому что сердца сокрушенного и смиренного не презрит Господь. Но так сильно было стремление к одному внешнему, так сказать, механическому исполнению церковных постановлений, что в X и XI веках этот обычай полностью утвердился и был признан Церковью. За каждый проступок определялось некоторое количество молитв и псалмов, мера лишений или добровольных истязаний. Вся система наказаний настолько упростилась, что согрешивший мог знать заранее, чем что заменялось. Например, год покаяния мог замениться прочтением тридцати псалмов или определенным количеством ударов, а тот, на которого Церковь возложила пятилетнее покаяние, мог заменить это прочтением всей Псалтири. Покаяние состояло в соблюдении поста, в ношении смиренной, простой одежды и т. п. Все это тоже могло заменяться совершением богомолья, уплатой определенной денежной пени. Постепенно некоторые стали заранее оплачивать будущие проступки, покупать безответственность. Так получила развитие система индульгенций.