Эта покорная тварь – женщина - Валерий Гитин

Это и красавица Лоренца, жена и сообщница графа Калиостро, и Жанна де Ламотт, известная читателям по блистательной афере с ожерельем королевы Марии-Антуанетты, и некая княжна Тараканова, ставшая впоследствии героиней книг, живописных полотен и кинофильмов.

Ее история довольно поучительна в плане характеристики женского естества…

Екатерина Великая узнает, что в Ливорно (Италия) объявилась молодая и красивая женщина, именующая себя дочерью покойной императрицы Елизаветы и предъявляющая серьезные претензии на российский престол. На эти претензий можно было бы вообще не обратить внимания, если бы Екатерина не располагала данными о том, что самозванку готовы поддержать некоторые противодействующие российской императрице силы в Европе.

Хорошо зная женскую натуру, Екатерина разрабатывает до гениальности простой план и немедленно приводит его в исполнение. Бывший любовник императрицы, красавец граф Алексей Орлов отряжается в Ливорно со специальной миссией. Прибыв туда, он через неприлично короткое (по тем понятиям) время соблазняет самозванку, устраивает на своем корабле «бракосочетание», в подлиности которого трудно было бы, как говорится, убедить даже козу, и под конвоем доставляет «княжну Тараканову» в Кронштадт, откуда она незамедлительно попадает в подземный каземат Петропавловской крепости, из которого ей уже не суждено было выйти…

По одной версии, она умерла от скоротечной чахотки, по другой — утонула в своей камере, когда туда прорвались воды разлившейся Невы.

Ярчайший пример ущербности. Решившись на такое отчаянное и, — учитывая расстановку сил в Европе, — не такое уж безнадежное дело, как можно было позволить себе попасться на такую банальную приманку? Можно подумать, что в Италии не нашлось ни одного мужчины, способного ее удовлетворить без таких тяжких последствий… Предпринимая подобный шаг, нужно было выбирать между женской природой и успехом в достижении цели. Или — или…

Как видим, победила Природа.

Но эта же Природа, таким буйным цветом распустившаяся в галантном веке на западе Европы и среди высшей знати России, весьма жестко сдерживалась обычаями и традициями, которым пока еще неуклонно следовали и российские помещики, и их крестьяне, и остальные сословия.

ФАКТЫ:

«Русские женщины вовсе не занимаются домашним хозяйством, в отсутствие хозяина его рабы, без ведома и согласия хозяйки, по доверию со стороны хозяина или по собственному рассуждению, вполне всем распоряжаются».

«Мужчина, ищущий руки девицы, не только не может говорить с ней, но даже видеть ее. Жениху и невесте не дозволялось еще видеть друг друга и говорить между собой. Отец, дав согласие на предстоящее бракосочетание, призывает к себе дочь, та является к нему, покрытая льняным покрывалом. Отец спрашивает ее: желает ли она выйти замуж? Получив утвердительный ответ, отец схватывает плеть и слегка, раз или два, хватает ею дочь и приговаривает: этот последний удар, милая дочь моя, пусть напоминает тебе отцовскую власть; ты жила до сих пор, покорная отцовской воле, ныне я выпускаю тебя из отцовских рук, но помни, что ты не столько освобождаешься от власти, сколько переходишь под другую, и если ты не будешь держать себя прилично в отношении к мужу, то он, вместо меня, поучит тебя этой плетью.

Кончив такую речь, отец подает плеть жениху, причем тот, в нескольких словах, отказывается брать ее, ссылается на свой характер и говорит: я не думаю, чтобы эта плеть мне понадобилась. Тем не менее, он должен ее принять и заткнуть за пояс, как будто какой- нибудь богатый подарок…

Во время бракосочетания, когда руку невесты вкладывают в руку жениха, по освобождении руки невеста падает ниц к стопам жениха и головою касается его пят, в знак полного почтения ему; жених, со своей стороны, покрывает невесту полою своего кафтана, заявляя тем, что он принимает ее под. свое попечение».

В своем труде «История проституции в России» М. Кузнецов пишет по поводу подобных строгостей: «Понятно, что при первой возможности женщина, в которой непременно должно было развиться чувство мести, решалась на всевозможные запретные для нее поступки. Иногда женщину не удерживал от любовных связей и самый строгий за ней надзор; часто девицы, выходя замуж, оказывались уже не невинными… Должно полагать, что совершенно бездеятельная и сытная жизнь… развивала в женщине сильный половой инстинкт…»

Собственно, женщина всегда действовала по принципу: «Если нельзя, но очень хочется, — то можно».

Слово «можно» — такое доброжелательное, снисходительное, милостивое — зачастую открывало самые кровавые, самые ужасные страницы истории.

Это слово в немалой мере способствовало в последнем десятилетии галантного XVIII века появлению страшного образа женщины-мутанта, так называемой «женщины революции».

Французская революция 1789 года вывела на арену истории громадные толпы грабителей, убийц и насильников, враз освободившихся от всех законов — и Божьих и человеческих.

Немалую часть этих толп составляли женщины из низших классов, увидевшие в революции уникальную возможность занять то положение, которое при иных обстоятельствах было совершенно недосягаемым ни для них, ни для их потомков. Действительно, зачем трудиться, зачем сеять хлеб или доить коров, зачем даже идти в проститутки, — ведь это тоже труд, — когда можно просто прийти и взять то, что пожелаешь, и при этом (что немаловажно) — жестоко и безнаказанно отомстить всем благополучным, всем образованным, всем воспитанным, хорошо одетым и даже красивым!

До этого времени женщины участвовали в различного рода волнениях типа Жакерии в той же Франции, но они при этом были скорее подружками разбойников, а не самостоятельной силой, освобожденной от всех запретов этим роковым «можно».

А в 1789-м они наравне с мужчинами пошли на баррикады, пошли громить Бастилию и имения аристократов, пошли грабить и убивать, то есть, как принято говорить, «принимать активное и равноправное участие в общественной жизни».

Кто знает, до чего дошел бы этот кровавый беспредел озверевших толп, если бы 5 октября 1785 года генерал Бонапарт не ударил бы по ним пушечной картечью…

А это всеразвращающее «можно» было услышано женщинами и других, более цивилизованных сословий, и также не могло не прозвучать без адекватного ответа.

-------------------------------------------------------

«Не будем распространяться о развращении нравов, которое, естественно. должно было возникнуть от этого смешения слоев общества, особенно когда супружеские узы ослабли вследствие легкости быстрого развода. Казалось, все общество жаждало беспутства и спешило вознаградить себя за долгое и вынужденное благоразумие.

Сознаемся, что женщины во многом виновны в этой нравственной порче. Они бросились, очертя голову, в разнообразные празднества, на которые являлись почти нагие и где становились причиной кровавых ссор..

Они демонстрировали странные моды «а La grecque», которые, казалось, заставили их забыть всякий стыд. Они появлялись почти голые, без рубашек (в буквальном смысле), без юбок… ничего кроме тесно облегающей пеленки телесного цвета и, поверх нее, туники из прозрачной кисеи, которая, кроме того, что просвечивала, не закрывала ни рук, ни ног, ни шеи. Браслеты на манер античных украшений обрамляли руки и нижнюю часть икр. Вместо башмаков носили сандалии, а каждый палец руки украшался кольцом с камеей или бриллиантом. Золотой или шелковый пояс подхватывал одну сторону туники, оставляя на виду профиль ноги.

Легкая и прозрачная ткань туники предназначалась для театров и праздников под крышей; но выходной наряд, состоявший из цветной шерстяной туники, столь же открытой и короткой, считался очень приличным

Женщина в таком костюме раздражала народ, осыпавший ее оскорблениями, а зачастую и окунавший ее в бассейны городских фонтанов…»

ЭЖЕН ШАВЕТТ. Точильщик

-------------------------------------------------------

Колоритная атмосфера, колоритные образы…

Но они еще не раз возродятся в течение последующих двух веков.

БУРЖУАЗНЫЙ ВЕК

На смену романтизму прошлых эпох пришла жесткая реалистическая формула «Товар-Деньги-Товар». заполнившая холст жизненной картины мужчины промышленным трудом, предпринимательством, биржевой игрой, ну и, конечно же, вечные краски войны на этом холсте отнюдь не поблекли.

Женский холст оставался, в принципе, неизменным. В его колорите появились не очень характерные для минувших времен оттенки массового наемного труда, прямо вытекающей из него деловой проституции и личной предпринимательской деятельности. Именно тогда, пожалуй, и сформировался со всей определенностью характер женщины, ныне называемой «Бизнес-Леди», хоть / и не получил тогда нынешнего широкого распространения.