Неизбежная могила (ЛП) - Джоан Роулинг

«Мы услышали крики, вопли и звон бьющегося стекла. Нас это сильно встревожило, поэтому мы набрали 999. Мы не были уверены в том, что происходит. Подумали, что, возможно, это проникновение со взломом».

Росс, чей брак с виконтом Крой в прошлом году закончился разводом, является матерью близнецов и имеет документально подтвержденную историю злоупотребления психоактивными веществами. Ранее признавшая свое пребывание в психиатрической лечебнице Саймондс-хаус, находящейся под покровительством состоятельных людей и знаменитостей, по совместительству модель и журналистка, была главной героиней колонок светской хроники с тех пор, как в подростковом возрасте сбежала из Челтнемского женского колледжа. Сотрудничая с «Харперс и Квин» и «Вог», она часто появляется в первых рядах на неделях моды в Лондоне и Париже, а в 1995 году была признана самой привлекательной невестой Лондона. Прежде она состояла в длительных отношениях с Кормораном Страйком, частным детективом и сыном рок-звезды Джонни Рокби.

Слухи о скорой помолвке с миллиардером Дормером циркулировали в колонках светской хроники уже несколько месяцев, но источник, близкий к отельеру, сообщил «Таймс»:

«Лэндон и до того, как это произошло, не собирался на ней жениться, но теперь, поверьте мне, они разойдутся. Он не из тех мужчин, которые любят драмы или истерики».

Сестра виконтессы Росс, дизайнер интерьеров Амелия Крайтон, 42 года, сказала «Таймс»:

«Теперь в дело вступили юристы, поэтому, боюсь, мне больше нечего добавить, кроме того, что я уверена, если дело дойдет до суда, Шарлотта будет полностью оправдана».

«Таймс» обратилась за комментариями к Шарлотте Росс и Лэндону Дормеру.

Под статьей было несколько ссылок: Шарлотта на презентации ювелирной коллекции в прошлом году, Шарлотта подтверждает свое пребывание в Саймондс-Хаус годом ранее и приобретение Лэндоном Дормером одного из старейших пятизвездочных отелей в Лондоне. Страйк проигнорировал их, вместо этого прокрутив страницу вверх, чтобы еще раз взглянуть на первую фотографию. Макияж Шарлотты размазался, волосы были взъерошены, и она демонстративно смотрела в камеру, когда ее уводила женщина-полицейский.

Страйк взглянул на стол, который снимали его очки. Пожилая женщина чем-то кормила своего спутника. Когда перед ним поставили куриный салат, у него зазвонил телефон. Узнав международный код Испании, он ответил на звонок.

— Корморан Страйк.

— Леонард Хитон на связи, — произнес веселый голос с сильным норфолкским акцентом. — Слышал, вы за мной охотитесь.

— Во всяком случае, за информацией, — сказал Страйк. — Мистер Хитон, спасибо, что перезвонили.

— Я никогда никого не душил. Был дома всю ночь с женой.

Очевидно, мистер Хитон считал себя довольно остроумным. Кто-то — по предположению Страйка его жена — прыснул на заднем плане.

— Мистер Хитон, ваша соседка рассказала вам, о чем идет речь?

— Вы о той маленькой девочке, которая утонула, — сказал Хитон. — Зачем вы это ворошите?

— Мой клиент интересуется Всемирной гуманитарной церковью, — сказал Страйк.

— А, — сказал Хитон. — Хорошо, мы в игре. Будем дома через неделю, вас это устраивает?

Договорившись о времени и дате, Страйк повесил трубку и принялся есть салат, предоставив слежку очкам, мысли его неизбежно были заняты Шарлоттой.

Хотя обычно она больше всего вредила себе, когда злилась или была расстроена, у Страйка остался небольшой шрам над бровью от пепельницы, которой Шарлотта запустила в него, когда он в последний раз покидал ее квартиру. Во время ссор она много раз набрасывалась на него, пытаясь либо расцарапать ему лицо, либо ударить, но с этим было гораздо легче справиться, чем с летающими предметами, учитывая, что он был значительно крупнее ее и, как бывший боксер, хорошо парировал атаки.

Тем не менее, по крайней мере четыре их разрыва произошли после ее попыток причинить ему физическую боль. Он помнил последовавшие за этим рыдания, отчаянные извинения, данные клятвы больше никогда этого не делать, клятвы, которым она иногда следовала целый год.

Едва замечая, что ест, Страйк обвел взглядом болтающих посетителей, витражные окна и со вкусом подобранную серую обивку мебели. В последнее время в связи с Бижу, ее любовником-адвокатом и предполагаемым нападением Шарлотты на миллиардера его имя слишком часто появлялось в прессе, чтобы ему это нравилось. Он взял очки со скрытой камерой и снова надел их.

— Извините.

Он поднял глаза. Женщина в черном остановилась у его столика по пути к выходу.

— Вы не Корм...?

— Нет, простите, вы, должно быть, меня с кем-то перепутали, — сказал он, заглушая ее довольно громкий голос. Его цель со своим молодым другом, казалось, была слишком поглощена беседой, чтобы что-либо заметить, но несколько голов повернулись в их сторону.

— Простите, мне показалось, я узнала...

— Вы ошибаетесь.

Она загораживала ему обзор цели.

— Простите, — улыбаясь снова сказала она. — Но вы действительно выглядите ужасно...

— Вы ошибаетесь, — твердо повторил он.

Она сжала губы, но, когда она выходила из ресторана, в ее глазах читалось веселье.

60

Слабая черта на третьем месте. Созерцай наступление и отступления собственной жизни.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

В пятницу вечером Робин дождалась, пока женщины рядом с ней уснут, прежде чем она снова смогла выскользнуть из общежития. Сегодня она нервничала и переживала больше, чем когда-либо с тех пор, как впервые отправилась ночью в лес к пластиковому камню, потому что на двадцать четыре часа опоздала с отправкой письма, и чувствовала растущее напряжение от необходимости заверить агентство, что с ней все в порядке. Она, как обычно, перелезла через фермерские ворота, поспешно пересекла темное поле и вошла в лес.

Внутри пластикового камня она нашла два батончика «Йорки» и письма от Страйка, Мёрфи и Шаха. При свете карманного фонарика она прочла три записки. По сути, Райан искусно завуалировал свое требование сообщить, когда она покинет ферму Чапмена. Страйк написал, что вскоре поговорит с Хитонами, которые встретили на пляже Шерри Гиттинс сразу после того, как Дайю утонула.

В записке Шаха она прочла:

«Прошлой ночью я проверил камень и нахожусь поблизости. Страйк говорит, что, если завтра к полуночи письма не будет, в воскресенье он подъедет к главным воротам и встанет перед ними».

— Ради бога, Страйк, — пробормотала Робин, зубами снимая колпачок с ручки. Задержка в один день не требовала столь крайних мер. Несмотря на то, что она была голодна, ей нужно было написать гораздо больше, чем обычно, поэтому она отложила шоколад, и, зажав фонарик в зубах, достала бумагу и принялась за работу.

«Привет, Корморан!

Мне жаль, что