Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

После ужина Шон уехал. С ней остался Хок. Не желая мешать, он ушел на кухню к Дороти, а Кэрол, Рэй и дети, в том числе и вернувшиеся с прогулки малыши, расположились в гостинной на полу на большом толстом ковре. Кэрол, наконец, смола обнять своих сыновей, поиграть с ними. И ее настроение сразу улучшилось, смех стал искренним и веселым. Рэй притащил фотоаппарат и, позвав Хока, попросил их всех вместе сфотографировать. Рассевшись прямо на полу, они сделали несколько снимков. Кэрол и Рэй с детьми на руках в центре, Патрик и Дженни — по бокам.

Потом Хок снова ушел на кухню, сказав, что хочет выпить кофе. Кэрол проводила его благодарным взглядом.

Они долго веселились на ковре с малышами, пока не пришло время укладывать их спать. Подхватив сыновей, Кэрол и Рэй понесли их в детскую, а Патрик с Дженни пошли в ее комнату. Патрик собирался поделиться с Дженни их семейными секретами, рассказать обо всем, как обещал.

Кэрол хотела сама уложить детей, поэтому они не стали звать няню.

Сидя на кушетке, Кэрол держала малышей на руках, прижимая к груди, и тихонько покачивала, напевая их любимую песенку. Рэй, расположившись в кресле, со счастливой улыбкой на губах наблюдал за ними. Дети уснули, но Кэрол продолжала сидеть, прижимая их к себе, не желая отпускать, пока Рэй не поднялся со своего места и не подошел к ним.

— Давай, я помогу, — шепнул он, осторожно забирая у нее Джеймса. Пока он укладывал его в кроватку, Кэрол, поцеловав Криса в лобик, поднесла его к другой кроватке. Опустив в нее малыша, она заботливо укрыла его одеяльцем и замерла над ним, любуясь сквозь вновь выступившие слезы. Сердце ее наполнилось страданием от одной мысли о том, что придется опять уйти и оставить их. И на этот раз она не смогла справиться с собой и, опустив голову на руки, вдруг горько расплакалась.

— Э-эй, малыш, — протянул Рэй, сжав ее плечи ладонями. — Ну не надо… Все будет хорошо! Мы уедем, заберем детей, Дженни и уедем. Потерпи немного. Пожалуйста. Приедет Касевес, мы все обдумаем, подготовим с ним. Джек никогда нас не найдет.

— Нет, Рэй. Я с тобой никуда не поеду.

— Вот как? Почему? Ты хочешь остаться с Джеком?

Кэрол промолчала.

— Или это из-за этого щенка… Тимми?

— Он не щенок.

— Но ведь он умер.

— Нет.

— Даже если и нет… зачем он тебе? Кэрол, я же говорил тебе с ним не связываться. Ну почему тебя всегда тянет на плохих парней? Мало ты горя хлебнула из-за Мэтта и Джека? Нашла себе еще одного отморозка? Зачем, Кэрол? Чтобы он не убил Джека? Если он хочет его убить, он все равно это сделает, не сейчас, так потом. И зачем ты защищаешь Джека? Разве ты до сих пор его любишь, после всего? А ты не задумывалась о том, что его смерть решит все твои проблемы? Наши проблемы? Даже если ты не захочешь со мной жить, мы сможем спокойно жить рядом и вместе воспитывать наших детей, не скрываясь и ничего не опасаясь.

— Да? Ты забыл, что есть еще Джордж Рэндэл. Думаешь, он станет на это все спокойно смотреть, что не отомстит? Если Джека не станет, он сам нас в порошок сотрет. Или и его предложишь убить? И думаешь, это так просто?

— Твой двухметровый малыш и его должен тогда замочить, чтобы папаша не пожелал отомстить ему за сына. Если уж убивать Рэндэлов, так всех.

— И это говоришь мне ты? С каких это пор ты стал таким кровожадным?

— С тех пор, как они стали тебя изводить. Я готов на все ради тебя. Я так тебя люблю… Я так скучал… Так страдал… А ты? Ты обо мне вспоминала? Вспоминала, я знаю… Я нашел у тебя свою фотографию… — он обнял ее, привлекая к себе.

— Это поначалу… а потом я просто про нее забыла… Рэй, отпусти. У меня есть мужчина. Я с Тимми не только ради того, чтобы он не убивал Джека. Я сама хочу быть с ним, он мне нравится.

— Нравится? — Рэй вдруг побагровел, глаза его загорелись злостью. — А я? Как же я? Ну почему ты всегда вытираешь об меня ноги? Почему кто-то может тебя любить, кому-то ты позволяешь, а я — нет? Куртни давно нет, и дело уже не в ней. Тогда в чем? Во мне? Что во мне не так? Чем этот мальчишка лучше? Почему тебе хочется быть с ним, а не со мной, даже несмотря на то, что у нас дети?

— Рэй, я всегда тебе говорила, что у нас ничего не получится, что никогда мы не будем вместе. Не надо смотреть на меня с такой обидой. Я никогда тебе ничего не обещала, всегда говорила правду, и не надо заставлять меня чувствовать перед тобой вину. Я не виновата, что ты так упрямишься и не хочешь принять очевидное…

— Очевидное? Это что же, позволь поинтересоваться? То, что моя доля — всю жизнь наблюдать, как ты крутишь любовь с другими мужчинами, признать тот факт, что я почему-то, в отличии от всех остальных, недостоин? Значит, он, этот бродяга и убийца с обезображенной рожей — достоин, он тебе нравится, а я, после всего, что для тебя сделал — все равно хуже него? Мое место на задворках, я всего лишь пес, преданный и безответный, твоя палочка-выручалочка? За что, Кэрол? Я понимаю, что ты меня всего лишь используешь, ну и что… я все равно готов все для тебя сделать, потому что ты для меня дороже всего на свете… Но я устал, Кэрол. Устал от этого, от того, как ты со мной поступаешь… От того, что отдаешь предпочтение другим, а меня всегда отталкиваешь. Я терпел… я ждал… Я на все закрывал глаза, даже на собственную боль, на свои обиды… Сначала Мэтт. Потом Джек. А теперь, после всего, что между нами было, имея общих детей, зная, как я тебя люблю и какую боль испытываю, ты опять предпочла другого… Завязала с ним отношения, зная, что есть я, для которого ты — весь смысл жизни. Нет, Кэрол. С меня хватит. Я так больше не могу. И не буду. Я не позволю тебе больше так со мной поступать. И я не отдам тебя больше никому. Я не вмешивался только потому, что не хотел навредить, но теперь Рэндэл знает, что ты жива. К черту этого мальчишку! К черту Рэндэла! К черту твое упрямство! Ты моя женщина, ты всегда была только моей… мне предназначена, а не кому-то другому! И я не буду больше тряпкой, надоело!

Стиснув ее в сильных объятиях, он накрыл ее рот настойчивым поцелуем. Мягко, но решительно подавляя ее сопротивления, он дотащил ее до кушетки и опустил на нее.

— Рэй, прекрати! Ты выпил лишнее… ты потом пожалеешь, — пыталась образумить его Кэрол, с отчаянием пытаясь вырваться. Но он не обратил на ее слова никакого внимания, быстро содрал с нее водолазку, потом брюки. Не заметив в слабом свете торшера ее синяков и ссадин, он набросился на нее, не обращая внимания на ее попытки ему помешать. Он знал, что она не закричит, не позовет на помощь, чтобы никто не узнал об этом. Их короткая борьба была беззвучной, то, что последовало далее — тоже.

Малыши безмятежно спали в своих кроватках, не потревоженные ни единым звуком.

Лишь под конец Рэй не сдержался, тихо застонав сквозь стиснутые челюсти, один из малышей пошевелился, потревоженный звуком, но снова затих, так и не проснувшись. А Рэй продолжал обнимать Кэрол, осыпая поцелуями, шепча о любви. Столкнув его с себя, Кэрол молча поднялась и подобрала с пола свою одежду. Схватив детскую пеленку, он поспешно ею вытерлась, потом стала торопливо одеваться.

— Что это? — Рэй сел, разглядев на ее теле многочисленные синяки и ссадины.

Кэрол не ответила, даже не повернулась в его сторону. Рэй подскочил, подобрав штаны, которые в порыве своей страсти не успел снять. Схватив ее за руку, он взглянул на ее припухшее, налитое гематомами запястье.

— Что это? — повторил он. — Что он с тобой там делает?

Кэрол вырвалась и продолжила одеваться. Рэй не отрывал от нее взгляда.

— Да он что, совсем охренел? Да я убью его!

— Да? — Кэрол, поправив водолазку, обернулась к нему. — А ты сам чем от него отличаешься?

Рэй ошеломленно застыл на месте. Вытащив длинные волосы из-под водолазки, Кэрол поправила их, пригладила и, бросив взгляд на детей, вышла из комнаты. Рэй бросился следом.

— Кэрол, подожди! Ну зачем ты так? Я же люблю тебя!

— Он тоже так считает. И что? Это дает вам право трахать меня без моего на то согласия?