Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

В других источниках мы встречаем крайне противоречивые сведения, касающиеся этого отряда. Взятый в плен после прихода турецкого флота татарин рассказал о 5 или 7 тыс. человек «из Анатолейские стороны», отметив, что «для славы розглошают», будто пришло 20 тысяч[1498]. Позднее данные о прибывших с турночи людях поступали неоднократно. Встречаются самые разные цифры: 500, 800, 1 тыс., 4 тыс., 5 тыс., 6 тыс., 8 тыс., а то и 11 тыс. человек[1499]. Вероятнее всего, большинство собравшихся на Кагальнике татар попросту не знали о численности приведенных турночи людей и озвучивали ходившие в лагере противоречивые слухи. Легче было оценить ту часть турецкого войска, которая высаживалась на берег.

7 июля перебежавший волошанин рассказал, что на берег высадилось 1 тыс. янычар[1500]. Пленный татарин, которого в московском лагере расспрашивали 8 июля, сообщил, что турки вышли с кораблей под 6 знаменами, а под каждым знаменем было по 50 человек с провизией и снаряжением в заплечных мешках (то есть 300 человек)[1501]. Уже 15 июля последовало сообщение о том, что турки вернулись на суда «за скудостью»[1502]. 20 июля русский выходец с Кубани информировал, что на берег выходило 5 тыс. турок, однако, узнав о сдаче Азова, вернулись на корабли[1503]. Следует учитывать, что, судя по контексту сообщения, сам беглец этого отряда не видел. Возможно, что он смешал сведения о высаживавшемся отряде с данными об общем числе войск турночи. Это заставляет предполагать, что в десанте участвовало от 300 до 1000 человек. Однако в боевых действиях этот отряд в любом случае не участвовал.

С данной группой турецких войск связан еще один вопрос, требующий дальнейшего исследования. Дело в том, что изначально эту подмогу должен был привезти Калалыкоз (бейлербей Трабзона). О том, что помощь во главе с ним уже послана, российские власти получили сведения 27 мая. 3 июня говорилось, что бейлербей уже в Керчи[1504]. Однако затем стало очевидно, что сам Калалыкоз под Азов не приедет. Об этом рассказал плененный в сражении 10 июня татарин Бек-мурза: «Тому с пять лет назад, как он салтану турскому изменил и воевал Анаталейскую страну, и салтан де турской писал к нему, чтоб он вину свою заслужил, собрав войска шол на выручку к Азову, а как де выручит, обещал ему учинить ево везиром. И ныне де слух про него есть, бутто он в городе Синопе, а иные говорят — в городе Тувате, иные — в Трапезоне»[1505]. Позднее, при сдаче города азовские власти утверждали, что именно он виноват в сдаче крепости, поскольку «послан на помощь с самой весны в марте месяце, а за своими роскошами к ним на помощь не поспешил и опоздал»[1506]. Оценить реальное влияние его поступков на дальнейшее развитие событий сложно. В любом случае если бы гарнизон крепости был вовремя полностью укомплектован, то российской армии было бы сложнее с ним справиться, а внезапный отъезд командующего из Керчи в неизвестном направлении (вместо ожидаемого движения на помощь азовцам) не мог не ухудшить настроения в стане противника.

Основной силой, действовавшей против российских войск вне стен Азова, была конница. Состав конных отрядов был крайне пестрым. Изначально она собиралась в лагере, который кафинский наместник Муртаза-паша основал в устье р. Кагальник. Первое подразделение, появившееся под Азовом еще до прихода российских войск, состояло именно из людей Муртазы-паши. Бежавший в Сергиев весной 1696 г. тума (метис, полурусский-полутатарин) Алейко сообщил, что 1 апреля Муртаза-паша пришел под Азов с конницей (2 тыс. человек) и стал ниже Азова обозом с шестью пушками[1507]. Однако к этим сведениям следует относиться с осторожностью, поскольку другие данные, сообщенные этим информатором, оказались серьезно преувеличенными. Позднее Алейка изменил свои показания, сказав, что в конце апреле кафинский наместник пришел под Азов с 1 тыс. человек конницы и двумя пушками[1508].

Сведения о большом отряде Муртазы-паши встречаются и в других источниках, однако расспросы людей, имевших к этому отряду непосредственное отношение, рисуют несколько иную картину. 28 мая крымский татарин, который служил во дворе Муртазы-паши, рассказал, что два месяца назад, отправляясь по указу султана в Азов для починки города, он взял с собой 100 конных служилых людей и 400 «работных» татар[1509]. Другой расспрошенный в этот день татарин сказал, что с пашой в лагере конных воинов всего 300 человек «и те зборные вновь, и люди плохие»[1510]. Таким образом, оценка численности кавалерии Муртазы-паши зависела от того, воспринимал ли информатор в качестве военных тех рабочих, которые остались с пашой после того, как строительные работы остановились ввиду начала осады. Один из бежавших в русский лагерь невольников определил 300 человек из лагеря Муртазы, как «ботраков»[1511].

9 июня на помощь Муртазе-паше пришел нураддин-султан Шахин-Гирей, которому кафинский наместник написал сразу же, как только казаки напали на стоявшие у Азова турецкие суда (20 мая). К моменту прихода помощи с пашой осталось лишь 200 человек. Вновь пришедший отряд включал 300 кубанских ногайцев, собранных нураддином, а также немного меньше 2 тыс. татар, которые были присланы ханом из Крыма[1512]. Хотя общее число воинов в лагере на Кагальнике должно было приближаться к 2,5 тыс. человек, пленные татары независимо друг от друга определяли его в 2 тыс.[1513]

Дополнительные контингенты экстренно собирались на Кубани. После того как нураддин ушел под Азов, сбором войск здесь занимались два ханских сына, султаны Саваз-Гирей (Шахбаз-Гирей) и Аслам-Гирей (Ислам-Гирей)[1514]. Постепенно к Азову подходили ногайские отряды. 18 июня пленный ногаец сказал, что всего в татарском лагере 3 тыс. человек[1515]. 22 июня выкупленный пленный сообщил, что число собравшихся под Азовом татар составляет 5 тыс. человек[1516]. 24 июня полоняник Илдильком Завут-мурза назвал ту же цифру, включая 500 ногайцев Кубека-аги, которых тот привел «ныне четвертый день»[1517]. Впрочем, в тот же день от пленных татар были получены и другие данные. Один указал цифру в 4 тыс. человек[1518], а другой сказал, что «разглашают, знатно для славы, что их бутто будет всех з десять тысяч, а по ево де виду насилу будет всех с нурадыном, и с ними новоприезжими, и с Кубеком с шесть или с семь тысяч»[1519]. Несколькими днями позже бежавший с Кубани пленник сообщил, что «всех нагайцов кубанских жителей старых и малых вышло с Кубани к Азову тысяч с пять или шесть, никого служилых нагайцев на Кубани не осталось,