Око за око - Гарри Тeртлдав

Она взглянула на него как кошка, которую погладили против шерсти. Лю Хань испугалась возможной утечки информации. Сможет ли Хсиа держать язык за зубами, когда поднимется наверх, чтобы получше рассмотреть ее тело? Лю Хань очень на это надеялась, но когда играешь по таким высоким ставкам, надежды недостаточно, необходима уверенность.

— Присоединитесь к нам? — спросил Хсиа Шу-Тао.

— Нет, спасибо, — холодно ответил Нье Хо-Т’инг.

Хорошенькая девушка что-то пробормотала своими накрашенными губками; Лю Хань не сомневалась, что не комплимент.

Лю Хань понравился ответ Нье. Она не хотела сидеть за одним столом с Хсиа, хотя сейчас его внимание занимала другая женщина.

Они с Нье Хо-Т’ингом двинулись к лестнице. Хсиа ухмыльнулся, глядя им вслед, и она еще сильнее на него рассердилась. На лестнице было холодно и темно. Она споткнулась. Нье успел подхватить ее под локоть, и Лю Хань удержалась на ногах.

— Спасибо, — сказала она.

— Всегда рад помочь, — ответил он и рассмеялся над собой. — Я веду себя, как настоящий представитель буржуазии, правда? Но мне действительно приятно. Твоя идея, товарищ, прекрасно сработала, и я бы не хотел, чтобы ты сломала ногу как раз в тот момент, когда все только начинается. Ты заслуживаешь награды.

— Спасибо, — повторила Лю Хань.

Ее комната находилась несколькими этажами выше, чем комната Нье, но она промолчала, когда он стал подниматься наверх вместе с ней. «Интересно, — размышляла она, — почему я ему ничего не сказала?»

Возможно, решила отомстить Хсиа Шу-Тао за насмешки… или разгадка — в ощущении триумфа, охватившем все ее существо: ей наконец удалось отомстить чешуйчатым дьяволам. А быть может, после долгого перерыва она захотела, чтобы в ее постели оказался мужчина. У него хорошая рука — а Лю Хань отлично знала, что ей нужно. Конечно, потом он не станет ее ласкать. Впрочем, очень немногие мужчины так поступают, но надежда всегда остается.

Не так давно она сказала Нье, что не хочет делить с ним постель. Однако оба словно забыли о ее словах. Лю Хань открыла дверь в свою комнату. Уходя, она оставила лампу гореть, чтобы воздух в холодной комнате хоть немного нагрелся.

Даже после того, как она закрыла дверь комнаты, Нье Хо-Т’инг колебался.

— Все хорошо, — сказала она. — Все просто чудесно.

И тогда он улыбнулся. Такое случалось редко. Улыбка удивительным образом преобразила его лицо. Оно перестало быть жестким и напряженным. Нье казался счастливым, более того — удивлялся своему счастью, словно не ожидал, что такое возможно.

— Здесь не слишком много места, чтобы лечь вместе, — грустно заметила Лю Хань. — И даже под одеялом будет холодно.

— Тогда мы постараемся согреть друг друга, — сказал он и вновь улыбнулся своей неуверенной улыбкой. Она стала шире, когда Нье увидел, что Лю Хань улыбается в ответ. Он посмотрел на маленькую бронзовую лампу. — Задуем ее?

— Зачем? — ответила она. — Мы же будем под одеялом.

— Верно.

Однако Нье все же задул лампу, и комната сразу погрузилась в темноту.

Лю Хань быстро высвободилась из своих многочисленных одежек и нырнула под одеяла. Нье едва не наступил на нее, когда разделся и подошел к постели.

Она задрожала, когда его руки пробежали по ее телу, от возбуждения и от того, что они оказались холодными. Но его тело было теплым; Лю Хань бедром ощутила эрекцию. Когда она прикоснулась к нему рукой, он вздрогнул — очевидно, по тем же причинам.

Нье поцеловал ее, и она погладила его по щеке. Его кожа оказалась удивительно гладкой, совсем не такой, как у Бобби Фьоре. Грудь Нье была совершенно лишена волос — ничего похожего на джунгли, росшие на теле американца. Когда она занималась любовью с Бобби в первый раз, волосы у него на теле показались ей отвратительными. Потом она к ним привыкла.

Теплые губы Нье коснулись ее левой груди, язык ласкал сосок. Лю Хань вздохнула и положила руку ему на затылок. И хотя ей нравились его ласки, они напомнили Лю Хань о ребенке — пусть это всего лишь девочка.

Губы Нье переместились к другой груди, а пальцы сжали сосок — достаточно сильно, чтобы доставить удовольствие, не причиняя боли. Лю Хань вновь вздохнула. Другая рука Нье скользнула между ее ног, но пальцы еще не касались самых потаенных мест, лишь дразнили — пока она не забыла, что в комнате холодно. Его не придется учить терпению, как Бобби Фьоре.

Прошло некоторое время, и Лю Хань решила, что Нье слишком терпелив. Она сомкнула пальцы, мягко оттягивая назад кожу. Он застонал и мгновенно оказался на ней. Она раздвинула ноги и выгнула спину, чтобы помочь ему войти.

В комнате было так темно, что Лю Хань не видела лица Нье. Неважно. Она знала, что в те мгновения, когда их губы не соединялись в поцелуе, они мучительно продолжали искать новой возможности для слияния. Ее бедра равномерно поднимались и опускались, усиливая удовольствие, которое она испытывала.

Она дышала так часто, словно пробежала большое расстояние. Нье застонала содрогнулся, но продолжал двигаться до тех пор, пока Лю Хань не вскрикнула не в силах сдержать свои чувства. Только после этого он улегся рядом с ней, чтобы не раздавить ее своим весом, из-за которого Лю Хань неожиданно начала задыхаться.

Он коснулся ее щеки.

— Ты такая, как я себе представлял, но только еще лучше, — сказал он.

Его слова понравились и одновременно насторожили Лю Хань.

— Я не буду твоей игрушкой или твоей — как ты говорил? — твоим лакеем, да, кажется так, — из-за того, что между нами произошло, — заявила она.

Голос Лю Хань прозвучал неожиданно резко, но так даже лучше. Нье должен понимать, что отношения между ними не изменятся только из-за того, что она однажды легла с ним в постель. Коммунисты обещают женщинам прекрасное будущее. На примере Хсиа Шу-Тао она успела убедиться, что далеко не все из них имеют в виду то, что говорят. Она думала, что Нье не такой, — теперь Лю Хань предстояло узнать, не ошиблась ли она.

— Что ж, это честно, — ответил он. Его голос также звучал холодно. — Но и ты не думай, что если я побывал в твоей постели, то буду без колебаний воплощать в жизнь все твои идеи. — Потом он приподнялся на локте и поцеловал ее в щеку. — Впрочем, твой предыдущий замысел был превосходным.

— Я рада, что ты так думаешь, — сказала она.

Станет ли она использовать свое тело, чтобы влиять на Нье? Рассчитывает ли таким образом упрочить свое влияние среди революционеров, сражающихся с чешуйчатыми дьяволами? Следовало признать, что такие мысли приходили ей в голову. В мире мужчин тело женщины — единственное оружие, которым она обладает, а Лю Хань хотела занять такое положение, чтобы к ее идеям относились всерьез. Тогда она сумеет по-настоящему отомстить маленьким чешуйчатым дьяволам. Однако предложение Нье ей понравилось.

— Товарищ, мы договоримся.

Его руки словно случайно скользнули по ее телу к бедрам.

— И как мы закрепим нашу сделку? — лукаво спросил он. Она колебалась, чувствуя, как у него вновь появляется эрекция. Она и сама была не против продолжения.

— Нет, не так, — твердо сказала она, убирая его руку. — Неужели ты не слышал, что я сказала?

К ее облегчению, голос Нье прозвучал вполне дружелюбно.

— Я слышал, но иногда — и довольно часто — люди произносят ни к чему не обязывающие слова. Гоминьдан, к примеру, называет себя революционной партией. — Он презрительно фыркнул. — Но ты, Лю Хань, говоришь то, что действительно думаешь. И мне хотелось это услышать.

— Хорошо, — подумав, ответила Лю Хань. — Тогда мы подтвердим наш договор таким способом. — Она поцеловала его. — Достаточно?

Голографическое изображение Императора сияло посреди зала кают-компании «127-го Императора Хетто». На трех мирах Империи миллиарды представителей Расы, Работев-2 и Халесс-1 праздновали «День птенца» своего суверена. Атвар чувствовал себя частью огромного сообщества, созданного Расой, а не ввязавшимся в бесконечную войну чужаком, изменившимся за годы ужасных событий на Тосев-3.

Некоторые капитаны кораблей так разбушевались, что Атвар засомневался, а не приняли ли они хорошую дозу имбиря, тайно доставленного на флагманский корабль? Ему даже думать не хотелось о том, что командиры столь высокого ранга могут пасть жертвой вероломного тосевитского растения, но на Тосев-3 то, что ему нравилось, и реальность имели мало общего.

Неподалеку парил Кирел, который забыл о своей обычной сдержанности и оживленно беседовал с двумя самцами, которые принадлежали к фракции Страхи в те дни, когда у Страхи еще имелась своя фракция. Атвар порадовался тому, что его помощник пребывает в хорошем настроении, вот только его собеседники вызывали у командующего флотом беспокойство. Но с другой стороны, за отставку Атвара с поста главнокомандующего после того, как СССР взорвал атомную бомбу, проголосовало довольно большое количество самцов, так что Кирел попросту не мог игнорировать всех — в противном случае ему пришлось бы общаться всего с несколькими капитанами.