Исследование о природе и причинах богатства народов - Адам Смит

Даже в нормальное и спокойное время в интересах держателей квитанций понижать премию, чтобы по более дешевой цене покупать банковые деньги (а следовательно, и слитки, на получение которых из банка их квитанции дают им тогда право) или дороже продавать свои квитанции тем, кто имеет банковые деньги и хочет взять из банка слитки; ведь цена квитанции обыкновенно равняется разности между рыночной ценой банковых денег и рыночной ценой монеты и слитков, на которые выдана квитанция. Напротив, в интересах владельца банковых денег повышать премию, чтобы соответственно дороже продавать свои банковые деньги или соответственно дешевле покупать квитанцию. Для предупреждения подобной биржевой спекуляции, какую могут иногда порождать эти противоположные интересы, банк в последние годы пришел к решению продавать во всякое время банковые деньги за ходячую монету с премией в 5 % и покупать их с премией в 4 %. Ввиду этого премия не может никогда подняться выше 5 % или упасть ниже 4 % и соотношение между рыночной ценой банковых денег и ходячей монеты постоянно удерживается весьма близко к отношению между их действительными стоимостями. До принятия этого решения рыночная цена банковых денег то поднималась так высоко, что премия достигала 9 %, то падала до уровня паритета, смотря по тому, как воздействовали на рынок противоположные интересы.

Амстердамский банк заявляет, что он не отдает в ссуду ни малейшей части вложенных в него вкладов и что на каждый флорин, на который открывается кредит, он держит в своих подвалах стоимость флорина в монете или слитках. Не подлежит сомнению, что он держит в своих подвалах все те деньги или слитки, на которые им выданы квитанции, которые в любой момент могут быть предъявлены к оплате и которые действительно непрерывно выдаются им и поступают к нему обратно. Но представляется не столь бесспорным, поступает ли он таким же образом с той частью своего капитала, на которую срок квитанций давно истек, которая в нормальное и спокойное время не может быть истребована и которая в действительности, по всей вероятности, останется у него навсегда или до тех пор, пока существует государство Соединенных Провинций Голландии. Тем не менее в Амстердаме считается бесспорным догматом, что на каждый флорин, находящийся в обращении в виде банковых денег, в подвалах банка лежит соответствующий флорин золотом или серебром. Город гарантирует это. Банк управляется четырьмя бургомистрами, сменяющимися ежегодно. Каждый новый состав бургомистров посещает кладовые банка, сверяет наличность с книгами, принимает ее под присягой и передает ее с такой же торжественностью составу, сменяющему его, а в этой трезвой и религиозной стране присяга еще не потеряла своего значения. Уже одна эта частая смена управителей, по-видимому, представляется достаточной гарантией против всяких недозволительных операций. Ни разу среди всех переворотов в управлении Амстердама, к каким приводила партийная борьба, победившая партия не обвиняла своих предшественников в злоупотреблениях при управлении банком. Между тем никакое обвинение не могло бы сильнее подорвать репутацию и судьбу побежденной партии, и если бы такое обвинение возникло, то мы можем быть уверены, что оно было бы предъявлено. В 1672 г., когда король Франции был в Утрехте, Амстердамский банк производил платежи столь беспрепятственно, что не оставил никаких сомнений в точном соблюдении им принятых на себя обязательств. Некоторые из монет, извлеченных тогда из его кладовых, носили еще следы пожара, бывшего в ратуше вскоре после учреждения банка. Это значит, что монеты эти лежали там еще с того времени.

Каковы могут быть размеры запаса банка – вот вопрос, который долгое время занимал любопытных; на этот счет можно делать только предположения. Считают, что около 2000 человек имеют счета в банке, и если принять, что на счету каждого из них числится 1500 ф. (что очень много), то все количество банковых денег, а следовательно и запас банка, выразится в сумме около 3 млн ф. ст., или, считая 11 фл. за 1 ф. ст., 33 млн фл. Сумма эта весьма значительна и достаточна для обслуживания очень большого обращения, но она намного ниже тех преувеличенных представлений, которые некоторая часть публики составила себе на этот счет.

Город Амстердам извлекает из банка значительный доход. Помимо упомянутой выше платы, которую можно назвать платой за помещение, каждое лицо при открытии в первый раз счета в банке уплачивает взнос в 10 фл., а за каждый новый счет – 3 фл. 3 стив.; за каждый перевод денег уплачивается 2 стив., а если перевод не достигает 300 фл., то 6 стив., чтобы предотвратить множество мелких сделок. Лицо, которое не балансирует свой счет два раза в год, уплачивает штраф в 25 фл. Лицо, дающее распоряжение о переводе суммы большей, чем имеется на его счету, обязано платить 3 % за добавочную сумму, и вдобавок его распоряжение остается невыполненным. Кроме того, как полагают, банк получает значительную прибыль от продажи иностранной монеты или слитков, которые иногда достаются ему в результате истечения сроков квитанций и которые он всегда выдерживает до того времени, когда их можно продать с выгодой. Точно так же он извлекает прибыль от продажи банковых денег с премией в 5 % и покупки их с премией в 4 %. Эти различные поступления значительно превышают то, что необходимо для выплаты жалованья служащим и покрытия издержек по управлению. Одна только плата за хранение слитков, на которые выданы квитанции, дает, как полагают, чистый годовой доход в 150–200 тыс. фл. Конечно, первоначальной целью этого учреждения была общественная польза, а не доход. Его целью было избавить купцов от неудобств неблагоприятного курса. Доход, какой получился от него, не был предусмотрен и может считаться случайным.

Однако пора вернуться от этого длинного отступления, в которое я незаметно вдался, к выяснению причин, в силу которых вексельный курс между странами, платящими так называемыми банковыми деньгами, и странами, платящими обычной ходячей монетой, неизменно оказывается в пользу первых и против последних. Первые платят такими деньгами, внутренняя стоимость которых всегда неизменна и точно соответствует уставу соответствующих монетных дворов, тогда как последние платят деньгами, внутренняя стоимость которых постоянно изменяется и почти всегда в той или иной мере ниже этой нормы.

Отдел II

Неразумность чрезвычайных ограничений в силу других соображений

В предыдущем отделе этой главы я пытался показать, насколько излишне, даже с точки зрения меркантилистической системы, обставлять особыми ограничениями ввоз товаров из тех стран, торговый баланс с которыми предполагается неблагоприятным.

Ничего не может быть нелепее всей этой теории торгового баланса, на которой основаны не только эти ограничения, но почти все другие меры, регулирующие торговлю. Когда две страны торгуют друг с другом, то согласно этой теории при одинаковости баланса ни одна из них не теряет и не выигрывает; но, если баланс хотя чуть-чуть склоняется на одну сторону, одна из них теряет, а другая выигрывает соответственно его отклонению от точного равновесия. Оба предположения неправильны. Торговля, которая создается посредством премий и монополий, может быть и обычно бывает невыгодной для той страны, в интересах которой это делается, как я и постараюсь показать в дальнейшем. Напротив, торговля, которая, помимо всяких искусственных воздействий или стеснений, естественно и нормально ведется между двумя странами, всегда выгодна, хотя и не всегда одинаково, им обеим.

Под выгодой я понимаю увеличение не количества золота и серебра, а меновой стоимости годового продукта земли и труда страны, или увеличение годового дохода ее жителей.

Если баланс уравновешивается и если торговля между двумя странами состоит вообще в обмене производимыми ими товарами, то они в большинстве случаев не только выигрывают обе, но и выигрывают одинаково или почти одинаково; каждая из них в этом случае служит рынком для части излишнего продукта другой, каждая возмещает капитал, который был затрачен на добывание и приготовление для рынка этой части излишнего продукта другой и который, будучи распределен среди известного числа ее жителей, доставил им доход и средства к существованию. Таким образом, известная часть жителей каждой из этих стран получает свой доход и средства к существованию от другой. И так как предполагается, что обмениваемые товары имеют равную стоимость, то оба капитала, затрачиваемые в этой торговле, должны быть в большинстве случаев равны или почти равны; и поскольку оба они затрачиваются на производство местных товаров в обеих странах, доходы и средства существования жителей каждой страны в результате распределения тоже будут равны или почти равны. Эти доходы и средства существования, таким образом доставляемые ими друг другу, будут больше или меньше в соответствии с размерами их оборотов. Если эти последние будут достигать, например, 100 тыс. или 1 млн ф. в год для каждой стороны, то каждая из них будет обеспечивать жителям другой годовой доход в 100 тыс. ф. в одном случае и в 1 млн ф. – в другом.