Дюна - Фрэнк Герберт

Эти первые экуменические встречи имели два важнейших последствия:

1. Осознание того, что во всех религиях есть по крайней мере одна общая заповедь: «Ты не вправе губить человеческую душу».

2. Создание Комиссии Разработки Экуменических Знаний — КРЭЗ.

Комиссия облюбовала себе нейтральный остров на Старой Земле, матери всех основных религий. Они встретились, «объединенные верой в существование во Вселенной Божественного Начала». Своих представителей имела каждая конфессия, исповедуемая не менее чем миллионом человек. Всем на удивление они мгновенно пришли к соглашению об основе их общей деятельности:

«Мы собрались здесь, чтобы лишить противоборствующие религии их главного оружия — утверждения, что они единственные носители Божественного откровения».

Ликование по поводу этого «знака духовного созвучия» оказалось преждевременным. Более одного стандартного года это соглашение оставалось единственным заявлением КРЭЗ. Люди с горечью заговорили о пустой трате времени. Барды сочиняли едкие веселые песенки про сто двадцать одного «старого зануду» — так в народе стали называть делегатов. (Аббревиатуру КРЭЗ расшифровывали как «Каждый Разработчик — Это Зануда».) Вспомнилась и стала популярной старая песенка «Айда в отпуск!», не забытая и сегодня:

Нормальные людиКупаются в море,Нормальные людиНа солнышке лежат.А старые занудыВсе друг с другом спорят,А старые занудыВсе спорят и брюзжат.О, принесите занудамПо баночке пивка!

С заседаний КРЭЗ иногда просачивались кое-какие сведения. Поговаривали, что там занимаются сравнением текстов и последующим их обезличиванием. Подобные разговоры неизбежно возбуждали антиэкуменические настроения и, разумеется, новые насмешки.

Прошло два года… три года.

Девять разработчиков умерли и были заменены другими, заседания на время прекратились для соблюдения необходимых формальностей по вводу новых членов комиссии в курс дела, после чего было провозглашено, что они работают над составлением книги, очищенной от «всех патологических симптомов» религиозного прошлого.

«Мы создаем инструмент Любви, на котором сможет играть каждый».

Многим показалось странным, что именно это их заявление вызвало самые яростные вспышки ненависти к экуменизму. Двадцать делегатов были отозваны своими конгрегациями. Один покончил с собой: выкрал космический фрегат и направил его на Солнце.

По оценкам историков беспорядки унесли восемьдесят миллионов жизней. Примерно по шесть тысяч в каждом из миров, входивших тогда в Большую Ассамблею. Учитывая, что времена были беспокойные, нельзя назвать эти цифры завышенными, и любое заявление, что кто-то хочет докопаться до более точных значений, просто-напросто слова. Связь между мирами находилась тогда еще на весьма низком уровне.

Вполне естественно, что сочинители песенок веселились вовсю. В одном из популярных тогда мюзиклов делегат КРЭЗ сидит на белом песке пляжа под пальмой и поет:

Ради Господа, дам и прекрасной любвиНам сидеть тут, друзья, каждый год все уютней.Поспеши, трубадур, пусть звучит твоя лютняВо славу Господа, дам и прекрасной любви!

Кровопролитие и шутовство были всего лишь внешними признаками того времени, на деле весьма скрытного. Фальшивая патетика, внутренняя неопределенность… и яростная борьба за что-то лучшее, да еще страх того, что вообще ничего никогда не произойдет.

В те времена основными сдерживающими анархию факторами были находившиеся пока в зародыше Гильдия, Бен-Джессерит и Большая Ассамблея, продолжавшие двухтысячелетнюю практику совместных совещаний, несмотря на все возникающие серьезнейшие препятствия. Позиция Гильдии начала наконец проясняться: они предоставили бесплатный транспорт всем службам Ассамблеи и КРЭЗ. Роль, сыгранная Бен-Джессеритом, более туманна. Несомненно, именно в то время они собрали под свое крыло ведьм и колдуний, исследовали тончайшие свойства наркотиков, разработали систему прана-бинду и основали Миссию Безопасности — черную руку, повсюду рассеивающую предрассудки. Но как раз в это время было составлено заклинание против страха и собрана книга Ацхара, это чудо библиографии, сосредоточившее в себе величайшие тайны большинства древних религий.

Единственно верным представляется нам замечание Ингслея:

«То было время глубочайших парадоксов».

КРЭЗ работала почти семь лет. И к своему семилетнему юбилею делегаты приготовили для всей мыслящей Вселенной грандиозное сообщение. К семилетнему юбилею они обнародовали Оранжевую Католическую Книгу.

«Вот труд значительный и достойный, — сказали они. — Вот способ открыть человечеству глаза на себя как на творение Божие».

Делегатов КРЭЗ уподобляли археологам, вдохновленным Богом на величественное деяние — обретение забытых истин. Говорили, что они вынесли на свет «жизненную силу великих идеалов, погребенных под пылью веков», что они «заострили моральные принципы, следующие из истинно религиозного сознания».

Наряду с Оранжевой Католической Книгой КРЭЗ представила Литургический Сборник и Комментарии — труд, во многих отношениях даже более примечательный, не только благодаря его краткости (вполовину меньше Оранжево Католической Книги), но и его искренности и необычной смеси самоуничижения с сознанием собственной праведности.

Начальные строки были весьма недвусмысленно адресованы правящим классам:

«Люди, не находящие ответа на саннан (десять тысяч вопросов о религии из Шари-а), полагаются теперь на собственное мышление. Каждый человек мечтатл об озарении. Религия — всего лишь наиболее древний и почтенный способ, следуя которому люди стараются постичь смысл созданной Богом Вселенной. Ученые постигают законы чередования событий. Приспособить человека к этим законам — вот задача религии».

Однако в завершающей своей части Комментарии допускали куда более резкие высказывания, во. многом предопределившие их судьбу:

«Многое из того, что принято называть религией, несет в себе неосознанно враждебное отношение к жизни. Истинная религия должна учить, что жизнь — это радость, ублажающая Господа, что знание без действия мертво. Все должны понимать, что религиозное учение, основанное на ограничениях и правилах, — ложь и вымысел. Подлинное учение легко узнать. Вы безошибочно определите его по ощущению, что вы уже раньше знали все то, что оно преподносит».

Пока прессы и шайга-спирали накатывали текст Оранжевой Католической Книги, распространяемой повсюду, в мире воцарилось подозрительное спокойствие. Некоторые толковали это как знамение Божие, как знак духовного единения.

Даже делегаты КРЭЗ возвращались в свои конгрегации, очарованные этим мнимым всеобщим благодушием. Восемнадцать из них были преданы позорной казни в течение двух ближайших месяцев. Пятьдесят трех отлучили в том же году.

Оранжевую Католическую Книгу провозгласили «порождением безграничной гордыни». Объявили, что ее страницы полны голого умствования. Начали появляться новые толкования, основанные на разных видах фанатизма. Эти толкования тяготели к старой символике (крест, полумесяц, кожаная гремушка, двенадцать святых, сидящий Будда и тому подобное), и скоро, сделал ось ясно, что старые верования и предрассудки сохранились и в новом экуменизме.

Благородный символ семилетних трудов КРЭЗ, аббревиатуру «ГП» — «Галактофазисные постулаты» — миллиарды фанатиков называли дьявольским клеймом и расшифровывали как «Господне Проклятие».

Председатель КРЭЗ Таури Бомоко, дзен-суннитский улема и один из тех четырнадцати делегатов, которые так никогда и не отреклись от своих трудов и вошли в историю как «Четырнадцать Старцев», в конце концов начал склоняться к тому, чтобы признать часть выводов комиссии ошибочными.

«Нам, вероятно, не следовало пытаться создавать новые символы, — сказал он. — Мы не предполагали, что нас могут обвинить в искажении существующих религиозных концепций и в возбуждении праздного любопытства к богословским вопросам. Нам каждый день приходилось сталкиваться с ужасающей неопределенностью всех человеческих понятий, и мы мирились с тем, что наши религии становились день ото дня все жестче и строже. Так что же за тень легла на пути Божественного Промысла? Какое предостережение всем нам: видите, сколь живучи религиозные организации, сколь живучи символы, даже когда самый их смысл давно утерян! Ибо не существует такого понятия, как арифметическая сумма всех известных знаний!»

Нотки сомнения в признаниях Бомоко не скрылись от внимания его критиков, и вскоре ему пришлось удалиться в изгнание, поставив свою жизнь в зависимость от способности Гильдии сохранять тайну. Говорят, что он умер на Тюпайле, окруженный любовью и уважением, и что его последними словами были: