Железная Империя (СИ) - Фрес Константин

Второго Люк не видел ни разу; его походка, фигура, движения — все это было Люку незнакомо. Неизвестный, скрывающий лицо в тени капюшона, был ниже Малакора, держался подчеркнуто прямо, даже чопорно. Но Люк безошибочно угадал, что это — очередной то ли пленник, то ли гость Императора, чисс Дайтер, которого арестовала Лора Фетт.

Это свидание в самом сердце империи было практически пощечиной Люку и всей его отлаженной системе безопасности, ярость и стыд душили молодого джедая, он ощущал себя просто идиотом. Но на краешке сознания все же плавала здравая мысль — им кто-то помогает, кто-то очень могущественный и достаточно влиятельный, коль скоро все они без труда смогли выбраться из-под охраны.

Если бы был жив Аугрусс, то можно было бы думать, что губернатор-предатель снабжает их транспортом и помогает незамеченными покинуть места их пребывания, но Аугрусс был мертв. Заранее организовать такую отлаженную работу помощников заговорщикам он едва ли мог; Люк с презрением вспомнил униженно кланяющегося толстяка с бегающими глазками, в которых застыли страх и какая-то непонятная жадность, и молодого человека передернуло от отвращения.

Нет, все помыслы Аугрусса были выписаны на его бесхитростном лице — нажива. Деньги. Выгода. Он готов был подчиняться, бегать и выполнять работу, но сам организовать четкую систему? Вряд ли… тут чувствовалась совсем другая рука, острый ум и организаторские недюжинные способности.

Это тебе не Аугрусс, да…

Алария и ее собеседник прекратили свою гнусную тошнотворную возню в тишине. Через несколько секунд, когда тяжелые шаги Малакора пересекли длинный коридор и гулко отдались от голых стен зала, в котором Алария лизалась со своим любовником, неизвестный, словно позабыв о боли, которая грызла его и заставляла трепетать от радости в предвкушении страшной мести Вейдеру, преувеличенно громко хохотнул.

— Малакор Строг, — произнес он с язвительной ядовитой усмешкой, словно к нему явился враг, а не союзник. — Как же, наверное, не уважает тебя Дарт Вейдер, раз позволяет тебе разгуливать по Биссу просто так!

— Да, — ответил Малакор совершенно безжизненным, бесстрастным голосом. — Тебе он не позволил сделать и шагу, Пробус… или, точнее, Дарт Акс? Да он однажды и познакомил тебя с Темной стороной, не так ли?

Люк с трудом сдержал крик изумления, стискивая сайбер так, что его механические пальцы едва не сминали отполированный металл рукояти.

Дарт Акс!

Вот какое зло Малакор вернул к жизни, вот кого он вызвал из небытия вместе с его одержимостью, безумием и жаждой мести! Тьма, коснувшаяся души покойного Императора, сделала его еще страшнее, еще фанатичнее и безумнее, и одной только Силе ведомо, какие ужасы сотворить нашептывало ему его сумасшествие.

Люк очень много слышал о целеустремленности и воле Дарта Акса, и, признаться, испытывал к нему некоторое уважение и отчасти благоговейный ужас, пытаясь постичь всю мощь духа этого человека, совершившего почти невозможное и отдавшего свою жизнь в битве за императрицу Еву.

Эта дикая страсть, это бессмертное желание пугали и поражали джедая; и тем более странен был выбор Малакора в его поиске там, во Тьме, в качестве союзника себе.

Вайенс, даже будучи лишенным Силы, не останавливался ни перед какой преградой. Каким образом Малакор собирался держать в узде Дарта Акса?

Чем он собирался укрощать горячий нрав ситха, если тот впадет в неконтролируемую ярость? Как сможет остановить, направить его удар в другую сторону, если Акс нацелен только на Вейдера и Еву?

"Малакор сам или безумец, или слишком самоуверен, или силен настолько, что мне и не представить", — подумал Люк.

— Ева, — прошипел меж тем Акс, злобно сопя, — меня убила Ева, но не Дарт Вейдер! Он не смог меня победить, не смог!

В его голосе разрослось, загрохотало безумие, Люк буквально почувствовал, как Дарта Акса-Пробуса накрывает злобная истерика, которая грозилась перерасти в дикую грызню, и Малакор чуть слышно хмыкнул.

Должно быть, этот негромкий серый звук должен был означать высшую степень издевки, которую себе могло позволить это странное, отстраненное существо, потому что в темноте вновь послышалась непонятная возня и тонкий женский вскрик, какое-то неясное "нет!", как будто озверевший Пробус, словно загнанное, измученное, израненное животное, сходящее с ума от боли и кровопотери, сражающееся за свою жизнь, кинулся на Малакора, а Алария повисла у него на руках, сдерживая его дикий бросок.

— Хватит бесполезных слов, — прогудел Малакор, игнорируя рычащего и едва ли не воющего в темноте Пробуса, насладившись его исступлением. — Прибереги свои силы для дела, щенок. Давайте вернемся к моему плану. Сегодня. Мы нанесем удар сегодня, и твой враг превратится в пыль.

— Нет! — яростно проорал Пробус, вырываясь из цепких объятий Аларии. Казалось, он горит, полыхает в огне, и его корежит и ломает лижущее нервы пламя. — Я хочу не его смерти, я хочу мести! Я хочу заставить его страдать!

Малакор вновь хмыкнул, но теперь эта еле заметная усмешка должна была означать, вероятно, презрение.

— Страдания, — мертвым голосом произнес он. — Это какие-то цепочки химических соединений, выстраивающихся в железах, в мозгу. Они впитываются в кровь, разносятся по телу и воспламеняют разум, отравляя мысли. Если не будет тела, то не будет ничего. Страдания — это ложь, это всего лишь выдумка живого мозга. Их не существует. Так стоит ли уделять им столько внимания и усилий? Конечный итог — смерть.

— Ты не страдал, когда умерла Анексус?! — горячась, выкрикнул Пробус.

— Анексус была последним звеном, связывающим меня с жизнью, — бесстрастно ответил Малакор. — Теперь ее нет. Значит, нет жизни и нет страданий.

— А я — живой, — злобно выдохнул Пробус, — и Дарт Вейдер тоже. Он чувствует, и его мозг все еще строит эти ядовитые цепочки. И я хочу, — от злобы Пробус начал даже захлебываться собственным голосом, словно слова были густой и колкой кашей, застревающей у него в горле и режущей язык в кровь каждым своим звуком, — чтобы он захлебнулся этим ядом!

— Мальчишка, — раздраженно прорычал Малакор; казалось, что одержимая горячность Пробуса растопила его мертвую оболочку и прожгла то, что когда-то было душой этого чудовища, заставив Малакора испытать тень какого-то неприятного чувства. Досады, раздражения? — Не забывай, кто дал тебе второй шанс. Хочешь ты или нет, а я погружу этот мир во Мрак. С тобой или без тебя.

— А ты не забывай, — прорычал Пробус, и Люк услышал призывное пение алого энерголуча, — кому ты дал второй шанс. Ты хочешь всеобщего уничтожения, а я, — Пробус гнусно усмехнулся, — хочу, чтобы Алария пошла во дворец Императора, нашла там его дочь и выпустила ей кишки, пока он сам воюет около Орикона. Ты слышала меня? Я хочу этого, я приказываю тебе — сделай это!

— Не смей, — зашипел Малакор, и застоявшийся воздух над головой Люка вздрогнул. — Разменять власть разума, чистоту познания на мелкую грязную месть?! Убить девчонку, чтобы вспугнуть Вейдера, растревожить весь Триумвират, чтобы они открыли охоту на нас?!

— Нет больше твоего познания, — явно издеваясь, произнес Пробус, игнорируя все доводы здравого смысла. Он был ослеплен своей целью, и уже не видел, не хотел замечать ничего кругом. — Палпатин больше не снабжает тебя ни ресурсами, ни кредитами. Никому больше не нужны твои клоны.

— Любимый! — взвизгнула Алария, когда в темноте пропел второй луч, опасно тревожа тишину.

— Я тоже не с тобой, Малакор, — внезапно подал голос тот, кого Люк для себя обозначил как Дайтера, и третий алый луч разрезал мрак. Чисс говорил высокомерно и немного театрально, словно красуясь перед остальными. — Одно дело — познавать, и совсем другое — слепо все уничтожить просто потому, что тебе любопытно, а что там, в той точке, что соединят начало и конец. Я тоже прожил много, но я не пресытился жизнью. Я не хочу умирать. Я хочу вытравить твоих уродов и мутантов на Бастионе и править там. Я не хочу идти против Вейдера, — добавил он, адресуя свое несогласие теперь и Пробусу. — Я хочу быть с ним в союзниках. Он не разбрасывается своими учениками, как ты, и его Триумвират оказался крепче твоего Ордена, да ты сам его и пожрал, не уберег.