Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов - А Спиридович

Ночь на 28 февраля. Отряд "верных" вновь в здании Адмиралтейства. Вновь расставлены посты и пулеметы. Вновь два орудия у главных ворот. Стало светать. Из окон видна накапливающаяся толпа. Генерал Беляев, не уясняя себе, что Родзянко на стороне революции, говорит с ним по телефону как с "верноподданным". Родзянко, играя на неосведомленности Беляева, предупреждает его, что в городе анархия, что он не отвечает за то, что толпа сделает с отрядом. Он советует прекратить "сопротивление" и распустить войска. Тон у Родзянки революционно-повелительный. Беляев в панике. Разведка полковника Фомина сообщила, что Петропавловская крепость перешла на сторону революции, подчинилась Временному комитету Родзянко. А из Преображенских казарм сообщают, что там получено приказание штурмовать отряд. Фомин доложил эти сведения Беляеву. Беляев развел руками. Всё потеряно...

Откуда-то стали стрелять одиночными выстрелами по артиллерии, что стояла в одном из дворов здания. Ранено несколько лошадей. Это произвело нехорошее впечатление на прислугу. Солдаты ворчат. Из верхних окон соседнего Панаевского театра также стали стрелять по солдатам. Настроение во всем отряде понижалось. Генерал Занкевич вновь собрал всех офицеров. Вновь говорил о долге перед Государем и Родиной, говорил о присяге, говорил горячо... Выступил один из офицеров.

- Ваше превосходительство, разрешите...

- Говорите.

- Ваше превосходительство, не найдете ли вы возможным войти в контакт с Временным комитетом Гос. Думы. Ведь вот, офицеры Преображенского батальона уж вошли.

Не ожидавший такого оборота, генерал Занкевич не дал офицеру продолжать. Он лишь решительно ответил: "Нет" и, взяв под козырек, скомандовал: "Господа офицеры по местам!"

Один из молодежи напал на сторонника Преображенцев. - Нашли кому подражать. Преображенцы опозорили гвардию. Опозорили, как в 1906 году. Их делегаты утром объезжали первую дивизию, уговаривая примкнуть к революции. Никто не согласился. На Миллионной ведут себя позорно. Все равно солдаты им не верят...

В 8 ч. 25 м. Хабалов послал Алексееву такую телеграмму:

"Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек пехоты и до 500 чел. всадников при 13 пулеметах и 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до чрезвычайности трудное". (No 615).

Спустя полчаса Хабалов был вызван к прямому проводу генералом Ивановым из Могилева. Иванов сообщил ему о своем назначении и поставил десять вопросов о положении в Петрограде, на которые и просил дать ответы. Ответы эти были сообщены телеграммой, поданной 28 февраля в 11 ч. 30 м. на имя генерала Алексеева.

"1) В моем распоряжении, в здании Главн. адмиралтейства, четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи. Прочие войска перешли на сторону революционеров или остаются, по соглашению с ними нейтральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по городу, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров.

2) Все вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняются.

3) Весь город во власти революционеров, телефон не действует, связи с частями города нет.

4) Ответить не могу.

5) Министры арестованы революционерами.

6) Не находятся вовсе.

7) Не имею.

8) Продовольствия в моем распоряжении нет. В городе, к 25 февраля было 5.600.000 пудов запаса муки.

9) Все артиллерийские заведения во власти революционеров.

10) В моем распоряжении лично начальник штаба Округа. С прочими окружными управлениями связи не имею. Ген. Хабалов".

Ответ 4 следовал на вопрос: "Какие власти правят этими частями города?" Ответ 6 - на вопрос: "Какие полицейские власти находятся в данное время в вашем распоряжении?" Ответ 7 - на вопрос: " Какие технические и хозяйственные учреждения военного ведомства ныне в вашем распоряжении?" Телеграмма давала верное изображение тогдашней обстановки.

Настроение Хабалова, как и Беляева, было удрученное. Иванов еще и не выезжал из Могилева. Здесь революционное правительство. Удручен и Занкевич. Упало настроение и младших чинов отряда. Один из ротных командиров, хороший и храбрый офицер, георгиевский кавалер явился к полковнику Фомину и просил отпустить его домой... по болезни. Посыпались вопросы - что, как, почему? Стали говорить откровенно. Правительство сбежало. Бесцельные, противоречивые распоряжения высшего начальства. Безнадежность положения. Агония какая-то... Так разъяснял просивший. Не отпустишь - все равно уйду... За мной уйдет и следующий... всё пропало.

Удерживать не хватало духу. Горькая правда была на его стороне. Ушел. Рота сдана следующему по старшинству. А через несколько минут кто-то крикнул, что артиллерия уходит. Началось волнение в ротах Петроградского полка, стоявших в вестибюле. Их удалось временно урезонить, успокоить.

Артиллерийский полковник Потехин стал говорить солдатам. Вышла целая речь. Солдаты сгруппировались на большой лестнице. Что-то вроде митинга. Горячая патриотическая речь Потехина сперва захватила. Затем в задних рядах стали возражать, подсмеиваться. Генерал Беляев отозвал Потехина. Сам Беляев как бы осел. В это время к нему пришел из штаба генерал Каменский. Маленького роста, юркий, умный, энергичный, он умел уживаться и приспосабливаться при всех обстоятельствах. Каменский стал доказывать бесполезность какого-то, якобы, кому-то сопротивления. Советовал распустить войска по казармам. Беляев соглашался с целесообразностью этого плана, но отдать приказание колебался. Занкевич горячился и стоял за продолжение сопротивления.

В 12 часов к генералу Хабалову явился офицер от Морского министра Григоровича с требованием последнего: во избежание разрушения здания Адмиралтейства Петропавловскою крепостью, чем угрожают с крепости, очистить здание от войск.

Генералы стали совещаться. Все склонялись к роспуску войск. Занкевич просил у Беляева формального на то приказания, что тот и отдал. Возник вопрос, как уходить: с оружием, или без оружия? Кто-то предложил сложить оружие в здании Адмиралтейства и разойтись, как частным лицам. Командир стрелков просил разрешения выйти с оружием. Беляев разрешил уходить, кто как хочет. Смотритель здания показал комнату, в которую и стали спешно складывать оружие. Не прошло и четверти часа, как войска стали покидать Адмиралтейство.

Сплошная толпа вооруженных рабочих, солдат, молодежи ждала на улице, у подъездов, у ворот. Выехавшая батарея была сразу же облеплена публикой. На передках, рядом с артиллеристами, появились молодые люди и девицы. К орудиям, зарядным ящикам и хомутам привязывали красные лоскутья. Толпа восторженно орала ура! Ура!

Стрелки вышли с винтовками. С песней "Взвейтесь соколы орлами" выходили Измайловцы. За ними ушли Петроградцы.

В 1 ч. 30 м. Беляев телеграфировал Алексееву:

"Около 12 часов дня 28 февраля остатки, оставшихся еще верными частей, в числе 4 рот, 1 сотни, 2 батарей и пулеметной роты, по требованию Морского министра, были выведены из Адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание. Перевод всех этих войск в другое место не признан соответственным ввиду неполной их надежности. Части разведены по казармам, причем, во избежание отнятия оружия по пути следования, ружья и пулеметы, а также замки орудий сданы Морскому министерству. 9157. Беляев".

Все было кончено. Отныне в Петрограде лишь революционная власть и признавшие ее войска ... Последний оплот царской власти пал. Где-то еще отстреливаются осажденные офицеры Егерского, Финляндского, Московского полков... Лишь два министра: Беляев и Покровский продолжают упрямо что-то делать в своих канцеляриях, не изменяя Государю. Другие уже арестованы.

В 4 ч. дня вооруженная толпа нахлынула в Адмиралтейство и арестовала находившихся там генералов: Хабалова, Беляева, Балка, Вендорфа, Казакова. Их отвезли в Таврический дворец. Хабалов настолько был растерян, что назвался чужим именем, как начальник какой-то дивизии. Его и отпустили, но хитрость скоро была обнаружена и генерал с конфузом был изобличен и вновь арестован.

В то утро некоторые офицеры и солдаты, одиночным порядком, отправились в Царское Село, надеясь во дворце найти центр для сбора верных Государю войск. Туда направилась и одна из рот Л.-гв. Петроградского полка. А на Выборгской стороне, по слухам, горсть офицеров и солдат самокатчиков геройски сражалась и умирала под напором революционных банд... Там толпа осаждала казармы самокатчиков. Осажденные отстреливались из пулеметов. Толпа раздобыла бомбометы и подожгла казармы. Имена героев неизвестны. Таких героев, готовых погибнуть, тогда было много в Петрограде, но высшая военная власть, растерявшись, не сумела их использовать против революции и сама погибла бесславно.

В Таврическом дворце известие о конце сопротивления Хабалова встречено восторженно. Незадолго до того узнали о присоединении к революции гарнизона Петропавловской крепости. В самом Петрограде уже нечего бояться. Здесь с царским правительством покончено. Временный комитет начинает организационную работу. Во все министерства назначены комиссары. Они заменяют министров. В Думе с утра толчея. Наплыв всякой публики увеличивается. Большинство солдаты. Утром Родзянко приказал вынуть в главном зале из великолепной золоченой рамы с регалиями царский портрет. Несколько солдат штыками сорвали его. Смотревшие на эту картину острили. Вместо портрета, зияет пустота. То, что произошло, красноречиво говорит, что у Временного комитета с Государем в уме уже покончено. Это понятно без слов. Это самое главное уже сделанное революцией завоевание. Его надо только оформить.