Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер

«Он обращается с вей как собака с хрустальным кувшином, а она смотрят на него, как хрустальный кувшин мог бы смотреть на собаку», — говорила она про себя.

Потом время сева прошло, наступило лето, и он вдруг обнаружил, что ему совершенно нечего делать. Так человек, изумление восстав ото сна, из теплых, солнечных, населенных людьми долин вдруг попадает в края, где средь пустынных пространств громоздятся холодные мрачные пики исступленного горя, а над ними сияют исступленные черные звезды.

Дорога плавной рыжеватой дугою спускалась вниз между соснами, которые жаркий июльский ветер наполнял протяжным гулом, словно проходящий вдалеке поезд, спускалась к зарослям светло-зеленого ивняка, где под каменным мостиком протекал ручеек. На вершине холма низкорослые, похожие на кроликов мулы остановились, негр помоложе слез, снял с повозки сучковатую дубовую жердь и, просунув ее поперек оси между кривыми, перевязанными проволокой спицами, заклинил правое заднее колесо. Затем он снова вскарабкался на шаткую повозку, в которой неподвижно сидел второй негр, постарше, держа в руках плетеные веревочные вожжи и наклонив голову в сторону ручья.

— Чего это там? — спросил старший негр.

— Чего «это»? — отозвался младший.

Старший негр застыл в позе, выражающей сосредоточенное внимание, и молодой тоже прислушался, но не услышал ничего, кроме протяжного завывания ветра в тихих соснах и тягучего посвиста куропатки в их зеленой твердыне.

— Чего ты там слышишь, отец? — еще раз спросил молодой негр.

— Там внизу чего-то треснуло. Может, дерево какое свалилось. — Он дернул вожжи. — Но, но, мулы!

Мулы захлопали длинными кроличьими ушами, повозка зашаталась и докатилась, скрипя и дребезжа заклиненным колесом, оставлявшим в мягкой рыжей пыли блестящую синеватую полосу. У подножья холма дорога пересекала мост и снова поднималась вверх; под мостом в зарослях ивняка, сверкая коричневыми переливами, журчал ручей, а в воде возле моста лежал вверх дном автомобиль. Передние колеса все еще вращались, и мотор, урча на холостом ходу, испускал мерцающую струйку выхлопных газов. Подъехав к мосту, старший негр остановил мулов, и оба неподвижно уставились на длинное брюхо автомобиля.

— Он там! — воскликнул молодой негр. — Он в воде, под этой штукой. Вон его ноги торчат, я их вижу.

— Он наверняка там утонет, — с интересом и неодобрением произнес старший, после чего оба негра слезли с повозки, и младший скатился вниз по берегу ручья. Старший аккуратно намотал вожжи на одну из перекладин, поддерживающих днище повозки на раме, сунул под сиденье свой околеный прут из гикори, вытащил из колеса жердь и положил ее в повозку. Потом тоже осторожно скатился по берегу туда, где, рассматривая погруженные в воду ноги Баярда, сидел на корточках его сын.

— Ты, парень, близко к этой штуке не подходи, — сказал он. — Того и гляди взорвется. Ты что, не слышишь, как у ней там внутри ревет?

— Надо этого парня вытащить, — отвечал ему сын. — Он утонет.

— Не смей его трогать. Белые скажут, что это мы виноваты. Подождем, может, какой-нибудь белый проедет.

— А он пока что захлебнется там в воде, — возразил молодой негр. Он босиком вошел в воду, остановился, и сверкающие коричневые струи начали обтекать его тощие черные икры.

— Эй, Джон Генри! Отойди от этой штуковины! — крикнул ему отец.

— Надо его оттуда вытащить, — настаивал юноша, и оба негра — старший на берегу и младший в воде — затеяли беззлобную перебранку, а вода тем временем плескалась вокруг носков Баярдовых ботинок. Потом молодой негр с опаской приблизился к Баярду, взял его за ногу и потянул. Тело отозвалось, двинулось, снова застряло, и тогда старший негр, сердито ворча, сел на землю, снял башмаки и тоже влез в воду.

— Он там застрял, — сказал Джон Генри, сидя на корточках в воде и просунув руки под автомобиль. — Застрял за рулевым колесом. А голова не совсем под водой. Дай-ка я возьму жердь.

Он вскарабкался на берег, вытащил из повозки дубовую жердь и вернулся к отцу, который невозмутимо с любопытством и неодобрением созерцал Баярдовы ноги, и с помощью жерди они вдвоем приподняли автомобиль и вытащили Баярда. Потом они отнесли его на берег, и он, раскинув руки, лежал на солнцепеке, а оба негра, переминаясь с ноги на ногу и выжимая свои комбинезоны, смотрели на его спокойное мокрое лицо, спутанные волосы и ботинки, из которых текла вода.

— Никак это полковника Сарториса внук, — проговорил наконец старший негр. Сердито ворча и пыхтя, он тяжело опустился на песок и стал надевать башмаки.

— Да, сэр, — подтвердил его сын. — Он мертвый?

— А неужели ж нет? — с досадой отозвался отец. — После того-то, как этот ихний томобиль свалился с этого моста с ним вместе, а потом придавил его в ручье. Что ж с ним тогда, если он не мертвый? И что ты скажешь властям, когда тебя спросят, как ты его нашел? Вот что ты мне ответь.

— Скажу, что ты мне помогал.

— А я тут при чем? Я, что ли, эту ихнюю штуковину с моста толкал? Слышь, как она там ревет да стучит? Отойди, пока не взорвалась.

— Давай-ка лучше отвезем его в город. Вдруг тут сегодня больше никто не проедет, — сказал Джон Генри. Нагнувшись, он поднял Баярда за плечи и придал ему сидячее положение. — Помоги мне втащить его на берег.

— А я тут при чем? — повторил отец, однако же наклонился и взял Баярда за ноги. Когда его подняли, он, не приходя в сознание, застонал.

— Ишь ты! Слыхал? Он не мертвый! — воскликнул Джон Генри.

Но Баярд с таким же успехом мог быть и мертвым — его длинное тело неподвижно повисло, а голова беспомощно билась о плечо Джона Генри. Оба негра, крепко вцепившись в него, повернули к дороге.

— Полезай наверх! — воскликнул Джон Генри.

С трудом вскарабкавшись по осыпающемуся склону, они поднялись на дорогу, и здесь старший опустил ноги Баярда на землю и перевел дух.

— Уф! Тяжелый, как бочка с мукой.

— Давай положим его на повозку, — сказал Джон Генри.

Отец снова нагнулся, они подняли Баярда, к мокрым ногам которого прилипли комки красной пыли, и, пыхтя, взвалили его на повозку.

— Ни дать ни взять мертвяк. Я сяду назад и буду держать ему голову, чтобы об дно не билась.

— Вытащи жердь, зачем ты ее там в ручье бросил?

Джон Генри спустился вниз, достал жердь, снова забрался в повозку и положил себе на колени голову Баярда. Отец его размотал вожжи, уселся на продавленное сиденье и взял в руки прут.

— Не люблю я такие дела, — сказал он. — Но, но, мулы!

Мулы дернули, и