Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Было ещё раннее утро, когда я сошёл с пригороднего поезда на станции Булдури. Небольшое, но довольно уютное здание вокзала утопало в зелени, декоративном кустарнике и цветах. Асфальтированная дорожка вела к центру посёлка. Обратил внимание на кувшины с молоком, баночки со сметаной и пакеты с творогом на скамейках возле частных домиков и не удержался от вопроса первому встречному. Каково же было моё удивление, когда узнал, что таким образом здесь выполняются заказы жителей посёлка на молочные продукты. Частные производители этой продукции развозят её по утрам на ручных тележках и оставляют возле дома заказчиков.

Я попытался представить себе возможность внедрения такого метода обслуживания у нас в Белоруссии, на Украине или в России и тут же отверг эту мысль. Потребовалось бы у каждого дома поставить часового... Оказывается за недолгий период существования советской власти здесь ещё не научились воровать.

Несмотря на ранний час, улицы уже были подметены и политы водой. Встречающихся на тротуарах людей без труда можно было разделить на две категории: местных жителей и отдыхающих. Первые, как правило, были на велосипедах и куда-то спешили, вторые, в спортивных костюмах или пижамах либо совершали утреннюю пробежку, или прогуливались перед завтраком.

Свой профсоюзный санаторий не пришлось долго искать. Он располагался рядом с санаторием “Белоруссия”, в котором отдыхала партийная и советская элита республики и который выглядел намного богаче и роскошнее своих соседей.

Меня определили в четырёхместную комнату, где отдыхали активисты-общественники из Ленинграда. Двое из них были председателями профкомов небольших промышленных предприятий, а один -секретарём парторганизации научно-исследовательского института.

Мне назначили грязевые апликации в области коленного сустава, электропроцедуры, массаж и теренкурные прогулки, а также рекомендовали побольше бывать у моря. Охотно я выполнял только последнюю рекомендацию. В целебные свойства моря я поверил ещё в детстве, когда болел бронхиальной астмой и лечился в детском санатории на Большом Фонтане в Одессе. Что же касается других назначений, то в их эффективность я мало верил, но в санаторной книжки имелись отметки о выполнении всех процедур, предписанных врачём.

У моря же я проводил всё свободное время и купался ежедневно, независимо от погоды и температуры воздуха. А солнышко нас в конце августа и особенно в сентябре не баловало. За 24 дня пребывания в санатории было может быть пять

солнечных дней, а вода в море подымалась выше 17 градусов только два дня. В начале сентября совсем похолодало и вода остыла до 14 градусов, но по утрам я ежедневно делал зарядку у моря и купался. Моими компаньонами по этим занятиям были двое ленинградцев нз нашей комнаты.

На второй же день пребывания на взморье поехал в Ригу, чтобы навестить семью Полечки. Они снимали комнату недалеко от центра и, как всегда, были влюблены в свою хозяйку. Было воскресенье, вся семья была в сборе. Володе приходилось усердно заниматься, так как он многое позабыл из школьной программы за годы армейской жизни, а требования в училище были такие же, как во всех технических вузах. Полечка, как и следовало ожидать, всецело посвятила себя уходу за детьми и мужем. Валерочка, хоть ему уже исполнилось четыре года, ещё просился на руки, а Боренька, которому ещё и года не было, вообще с рук не сходил. В семье все любили вкусно поесть, всех нужно было обстирать. А еще надо было не пропустить очереди за продуктами и на рынок поспеть. Нередко она ещё и хозяйке помогала. Так что и здесь она была такая же затурканная, как в Красилове и Староконстантинове, если не больше. Всё же двое детей стало и каждого из них она любила больше всех.

Однако ни она, ни Володя ни на что не жаловались и никакой помощи не просили. По случаю моего приезда был устроен барский обед с дорогими напитками и деликатесными закусками, и нельзя было сказать, что в этой семье от получки до получки постоянно не хватает денег.

В следующее воскресенье семья в полном составе приехала навестить меня. Был один из тех солнечных дней, которые так редко бывают здесь в конце августа. Мы провели весь день на пляже и я даже санаторный обед пропустил, наслаждаясь красной икрой, крабами, воблой с пивом и Полечкиными пирожками, в изготовлении которых она была непревзойдённым мастером. Всем этим нас в санатории не потчевали. Вода в море была сравнительно тёплой и все с удовольствием купались. Даже детям было позволено помочить в морской воде ножки.

Я ещё несколько раз встречался с семьей Полечки и мы обговорили все волновавшие их проблемы.

Хорошо отдохнув на берегу Рижского залива, я в хорошем настроении покидал Булдури и гостеприимную семью Елизаровых, чтобы с новыми силами взяться за большую работу, которая меня ожидала.

42

Моё настроение испортилось в день приезда в Молодечно, когда прочитал прибывшую на мой домашний адрес телеграмму прокурора Орши Рогольского, требовавшего моей явки для допроса в качестве свидетеля по делу о недостаче продукции на холодильнике. Напрасно я считал, что дело это давно закрыто на основании технологической экспертизы, выполненной Кравчуком.

Срок явки на допрос давно истёк и я, не приступая к работе, отправился в Оршу. Хотелось перед явкой в прокуратуру побывать на комбинате, чтобы выяснить обстановку, но, чтобы избежать возможные упрёки по этому поводу, поехал прямо на допрос.

Прокурором города был Михаил Маркович Рогольский, который работал в этой должности с 1944-го гола, со времени освобождения Орши от немецкой оккупации. Он неоднократно вызывал меня н раньше по ходу следствия, У меня сложилось мнение, что Рогольский полностью мне доверяет, хорошо ко мне относится, и я проникся к нему большим уважением. Он разительно отличался от всех других следователей и прокуроров, с которыми мне доводилось иметь дело в течении пяти лет моей работы в Орше. Я не раз задавался вопросом, почему Рогольского долго держат на такой высокой должности, несмотря на его чисто еврейское происхождение и довольно смелое, независимое поведение.

Михаил Маркович не заставил меня долго ждать в приёмной и принял, как только ему доложили о моём приходе. Свою беседу он начал с извинения за вызов на допрос и объяснения причин вынудивших его это сделать. Среди них было откровенное признание вмешательства партийных органов, требующих закончить следствие и передать дело в суд.

Он допросил меня по всей форме и добросовестно записал мои ответы на поставленные вопросы. Они шли в унисон с известным мне заключением Кравчука, обосновавшем возможность списания имевших место потерь путём применения действующих норм естественной убыли. Я также пояснил прокурору, что руководство работой холодильника принял на себя директор и поэтому за работу этого цеха я не отвечал.