Листы дневника. Том 2 - Николай Рерих

Академия не нуждается в роскошных помещениях. Центр Академии может быть в одной студии, откуда могут излучаться советы по всем прочим отделам. Гораздо лучше, если члены Академии могут работать в своих мастерских, придавая занятиям свой индивидуальный колорит. Этим будет сохранен стиль давних гильдий, когда ученик бывал истинным сотрудником мастера.

Руководители могут собираться на совещания, обсуждая лучшие меры. Члены Академии могут иметь мастерские в разных, даже удаленных городах. Тем самым пашня будет шире и плодоноснее. Сотрудничество должно быть развито во всех видах. Самые различные виды искусства могут взаимно помогать и давать осведомления новым кругам народа.

Кооператив есть полезнейший вид общественности. Это свободное начало должно быть применяемо с первых лет образования. Школа есть начало образования, которое будет развиваться в течение всей жизни. Учащие и учащиеся — прежде всего сотрудники. В этих дружеских многообразных трудах выковывается здоровое поколение, здоровое творчество. Академия есть колыбель творчества. Нет разделения на прикладное и высокое искусство. Всякое хорошее искусство и высоко и жизненно. Искусство есть двигатель Культуры. Дайте народу его исконное достояние.

[1941 г.]

"Из литературного наследия"

Сильны, богаты

Радио передает Прокофьева и Штейнберга — теперь заслуженный деятель искусства. Радостно слышать русских деятелей, отличенных и оцененных. Ладно сделал Прокофьев, работая для родного народа. Ладно трудился Штейнберг на пашне музыкального просвещения.

Когда-то, когда свои мешали, Дягилев вынужден был искать заграничных отличий русскому делу, принужден был! Иначе старые академии и консерватории не поверили бы. Ведь даже Римскому-Корсакову наполовину верили, а Мусоргского, самого Мусоргского, долго вообще не приметили. Менделеева в Академию не пускали. На наших глазах не пускали. Да ведь и Тургенев не по своей воле осел за границей. Травили и похуляли. Длинны синодики, но ведь это былое! Пусть оно отошло! Врубеля заметили, когда он начал слепнуть. Скорбно сказал Куинджи о Врубеле: "Ослеп! Ну, значит, теперь ему помогут".

Щусев говорил о членах Академии: "Они — старые, злые и опытные!" Он-то знал недра Академии и претерпевал. Ционглинский только руками разводил: "То есть непонятно, отчего люди злеют, попадая в Академию?" Добрые частенько оставались в меньшинстве. Сколько добрых предложений проваливалось! Оказывался нужным иноземный ярлычок. Так было, но так не будет.

Надлежит народу русскому не быть злым. Добролюбно оценил он и вождей, и полководцев, и ученых, и художников. Даже когда жилось голодно, народ тянулся к книге. Радовалось сердце, слыша о миллионах разошедшихся изданий. Добрым будет русский народ. Под его высоким покровом сойдутся многие народы. Сила притяжения не в злобе и ненависти, но в добре.

Русский народ запел, как никогда. А там, где песня, там и хорошо. Русский народ поет: "Чем сильны мы и богаты", "Как высоко над нами наше небо". Славные песни. Помянута и Родина достойно. Героизмом звучат песни. Где геройство, там и творчество. Где творчество, там и будущее, светлое, беспредельное. Да, да, милый, родной народ, высоко твое небо. Много богат ты и силен.

15 Апреля 1941 г.

Публикуется впервые

Опасность

Порушены собор св. Павла в Лондоне и государственная библиотека в Берлине. Синодик взаимных уничтожений растет. Печатные листы сохранят для потомства совершенно невероятные угрозы Афинам и Риму. Пишут, что в случае налета на Рим итальянцы сбросят имеющиеся у них британские бомбы на Ватикан. Италия отрицает, но Англия настаивает. Целая половина первой страницы газеты занята этим против Ватикана сообщением. Не верится, но сейчас в мире все возможно.

Умирающий Тагор вопиет о кризисе цивилизации. Жалуется на ненависть, всюду обуявшую человечество. Теперь возмущаются рушением городов. Гибель грозит Рафаэлю, Микеланджело и всем титанам живописи, скульптуры и архитектуры, собранным в Риме.

Но молчали сердца человеческие, когда во время наших международных конференций в Бельгии предлагалось объявить некоторые исторические города неприкосновенными музеями. Предлагалось вынести из таких городов-музеев всю военную индустрию и вывести войска. Казалось, на таком предложении можно договориться. Теперь оно принесло бы полезные плоды. Но даже и не пытались обсудить государственно это вполне применимое соглашение. Многие учреждения и группы выдающихся деятелей сочувствовали и прекрасно высказались, но государственные аппараты промолчали. Онемели! Точно бы это до Европы и не касалось. А ведь конференции в Бельгии были десять лет тому назад. Было достаточно времени, чтобы попытаться договориться. Именно Европа почему-то промолчала. Впрочем, Масарик еще в 1930 году говорил нам о неинтеллектуальной некооперации. Он, очевидно, имел основание к такому определению. С тех пор и Лига Наций скончалась, и многое случилось.

Новгород и некоторые русские города были объявлены городами-музеями, но Европа не сочла нужным озаботиться о своем достоянии. А ведь на нашей третьей конференции 1933 года в Вашингтоне было представлено тридцать шесть стран. Но опять-таки Европа не озаботилась, точно бы мешки с песком могут помочь. Вот уже и Рим, и Лондон, и Берлин, и Афины, и Каир под опасностью… Не проще ли было попытаться договориться о городах-музеях?

26 Апреля 1941 г.

Публикуется впервые

Достоинство

"Америка отстранилась (алуф) от русского народа". Так заявил "премудрый" Корделл Халл, очевидно, по приказу Рузвельта. Безумный президент обозвал Линдберга "медным лбом". Какой ужас, какие площадные ругательства! Сегодня газета приписывает Кембелю слова: "Пусть мы упадочники, но, по крайней мере, мы не желтые". Неужели дипломат решился на такие губительные для себя и своей страны словечки?

Мы уже отмечали неоднократное враждебное отношение американского правительства к русскому народу. Семья Рузвельтов особенно отличилась в этом. Примеры общеизвестны. Не мудро такое поведение. А сейчас, когда всякие уоллесы и тому подобные оседлали параличного президента, особенно убийственны для них разные наскоки на русский народ. Не дает покоя русское растущее строительство.

Понимаем, что и русский музей неуместен для местных шовинистов. Мошенник Хорш учел такие настроения. Нашлись и покладистые судьи. "Демократия, свобода, справедливость"! — не лозунги, но пустые слова. Если Америка действительно борется за эти три основы, она должна освободиться прежде всего от удушающих ее мошенников.