Две Дианы - Александр Дюма

В мгновение ока король пролетел триста – четыреста шагов, которые его отделяли от спасителя. Потрясая рукой, Генрих испустил крик о помощи. Человек заметил его. Но – о ужас! – конь пронесся мимо, а странный всадник и рукой не пошевельнул, чтобы остановить его. Могло даже показаться, что он слегка отступил, избегая столкновения.

Тогда король крикнул еще раз, но в крике этом звучала уже не мольба о спасении, а ярость и отчаяние. И в то же время он почувствовал, что конь мчится не по мягкой земле, а по граниту скалы… Вот он, роковой утес!

Он помянул имя божье, высвободил ноги из стремян и наудачу вывалился из седла. Толчок отшвырнул его в сторону и каким-то чудом он угодил на бугорок из мха и травы, не причинив себе никакого вреда. И в самый раз – пропасть зияла совсем рядом. Конь же, освободившись от всадника, замедлил бег и, очутившись на краю пропасти, инстинктивно отпрянул назад. Глаза его так и полыхали, ноздри дымились, грива спуталась.

Король первым долгом горячо возблагодарил всевышнего за его великую милость, потом снова взнуздал и оседлал коня и только тогда с яростью вспомнил о человеке, который не пожелал помочь ему в беде.

Незнакомец, скрытый под складками своего широкого плаща, неподвижно стоял на прежнем месте.

– Презренный! – крикнул ему король, подъезжая ближе. – Разве ты не видел, в какой я беде? Или ты не узнал меня? А если даже и так, разве не твой долг спасти ближнего? Ведь для этого тебе достаточно было протянуть только руку, подлец!..

Человек не шевелился, не отвечал. Он лишь приподнял свою шляпу, скрывавшую его лицо, и король вздрогнул: он узнал бледное, мертвенное лицо Габриэля.

– Граф де Монтгомери! – прошептал он еле слышно.

И, не прибавив ни слова, он пришпорил коня и галопом понесся обратно в лес, а Габриэль, не двигаясь с места, повторил со зловещей улыбкой:

– Добыча сама идет ко мне! Близится час!

X.

МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ

Мрачные контракты принцесс Елизаветы и Маргариты предстояло заключить в Лувре 28 июня. Король вернулся в Париж, но был мрачен и озабочен как никогда.

Со времени непредвиденной встречи в лесу жизнь его превратилась в пытку. Он избегал одиночества и бесконечными развлечениями пытался облегчить мрачные, терзающие его мысли.

Король никому не рассказывал об этой встрече. И хотя он жаждал поведать о ней какому-нибудь преданному сердцу, но все же боялся это сделать. Он сам еще не знал, чему верить и что предпринять, а этот мрачный неотступный образ томил его день и ночь.

Наконец он решил открыться Диане де Кастро, догадываясь о ее свиданиях с Габриэлем. Молодой граф наверняка выходил из ее покоев, когда он столкнулся с ним в первый раз. Диана, должно быть, знает его намерения. Она вполне может либо успокоить, либо предупредить своего отца, ибо он интуитивно чувствовал, что дочь взволнована не меньше его.

Герцогиня де Кастро и не подозревала о странных встречах короля и Габриэля. Не знала она также и о том, что сталось с Габриэлем после его визита в Лувр.

Андре, которого она отправила на улицу Садов святого Павла, вернулся ни с чем. Габриэль снова исчез из Парижа.

В полдень 26 июня Диана, пригорюнившись, сидела у себя, когда одна из ее камеристок торопливо проскользнула в комнату и доложила о приходе короля.

Генрих II был серьезен и, поздоровавшись, сразу же приступил к делу.

– Милая моя Диана, – сказал он, глядя на нее в упор, – мы с вами давно не говорили о виконте д'Эксмесе, которому ныне присвоен титул графа де Монтгомери. Давно ли вы виделись с ним?

При имени Габриэля Диана вздрогнула, побледнела и с трудом выдавила из себя:

– Государь, после возвращения из Кале я видела его только раз.

– Где?

– Здесь, в Лувре.

– Недели две назад?

– Верно, государь, не больше двух недель.

– А я-то еще сомневался! – усмехнулся король и замолк, как бы собираясь с мыслями.

Подавляя в себе безотчетный страх, Диана пристально смотрела на него, пытаясь разгадать причину этого неожиданного вопроса.

Но лицо отца было непроницаемо.

Наконец, собрав все свое мужество, она заговорила:

– Извините меня, государь, за нескромный вопрос… Почему вы после столь долгого молчания заговорили со мной о том, кто спас меня в Кале от бесчестья?

– Вы хотите знать, Диана?

– Да, государь.

– Пусть будет так. Нежной и преданной дочери я могу все открыть. Итак, слушайте меня, Диана!

И Генрих рассказал ей о двух своих встречах с Габриэлем, о необъяснимом гневном молчании молодого человека, о том, как он в первом случае не ответил ему на поклон, а во втором – не протянул ему руку помощи.

– Ведь его проступки велики, Диана! – закончил Генрих, стараясь не обращать внимания на волнение дочери. – Но я превозмог это поношение, я стерпел, ибо в свое время он пострадал по моей вине… а также и оказал великие заслуги государству и недостаточно был за них вознагражден…

И, бросив на нее пронизывающий взгляд, добавил:

– Я не знаю и не хочу знать, Диана, насколько вы посвящены в мои счеты с виконтом, но знайте одно: я стерпел только потому, что признаю себя неправым и сожалею о сделанной ошибке… Но, может, я напрасно так поступил… Кто знает, к чему могут привести его поступки… Не лучше ли мне заранее обезопасить себя от дерзостей этого господина? Вот об этом-то я и хотел по-дружески с вами посоветоваться, Диана.

– Благодарю вас, государь, за такое доверие, – грустно отозвалась Диана, оказавшаяся меж двух огней: ей надлежало теперь выполнить свой долг не только перед отцом, но… и перед Габриэлем.

– Благодарить меня не стоит… все это в порядке вещей… Но что же вы все-таки скажете? – настаивал король, видя, что дочь его колеблется.

– Я скажу… – запинаясь, произнесла Диана, – что у вашего величества… есть основания… быть более осмотрительным с виконтом д'Эксмесом…

– Не думаете ли вы, Диана, что моя жизнь в опасности?

– О государь, я так не сказала… Но мне кажется, что господину д'Эксмесу нанесено тягчайшее оскорбление… И можно опасаться…

Диана в испуге остановилась, лоб ее покрылся испариной. Не стала ли она доносчицей? Не покрыла ли себя вынужденным позором?.. Но Генрих истолковал ее страдания по-иному.

– О, я тебя понимаю, Диана! – вскричал он, расхаживая по комнате. – Да, я так и думал… Извольте видеть – я должен опасаться этого юнца!.. Нет, жить под дамокловым мечом над головой невыносимо! Короли не простые дворяне, у них другие обязанности… Я прикажу, чтобы господина д'Эксмеса арестовали.

И он было двинулся к двери, но Диана бросилась к нему. Как! Габриэля обвинят, возьмут под стражу, бросят в тюрьму, и она, Диана, его выдала! Этого перенести она не могла! И потом, в словах Габриэля не было прямой угрозы!..