Солги обо мне - Айя Субботина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забавно, что ей даже в голову не пришло поинтересоваться, чего будет стоить моя помощь и как именно все это укладывается в парадигму моего счастливого брака.
— Даже не знаю, что нужно сказать… - мямлит Виктория.
«Я бы очень удивился, если бы ты знала», - мысленно смеюсь над ней, а вслух, изображая понимание, говорю:
— Просто найдите жилье себе по душе.
Делаю пространный жест рукой и удовлетворенно наблюдаю за тем, как она следит глазами за каждым моим движением, словно загипнотизированный кролик. То, что нужно. Она с первого раза жадно заглотила все крючки, но я и не рассчитывал на длительное сопротивление. Это ведь не моя упрямая сильная девочка.
— Любое? - переспрашивает Виктория.
— Абсолютно.
Может показаться, что я сильно рискую, но так может думать только человек, у которого нет за плечами моего богатого опыта. Потому что на самом деле все эти бабенки, мечтающие о богатой жизни, на самом деле о настоящей роскоши не знают, и все их «богато» не уходит дальше большой студии с дорогим декором и таким же дорогим видом из окна. Даже жаль, что не с кем поспорить, что Виктория выберет именно такую. И обязательно чтобы там была большая ванна, из которой она будет делать селфи с бокалом шампанского.
— Я… буду… очень вам… признательна, Олег.
Так и хочется послать на хер свою деликатность и сказать: «Наконец-то ты начала говорить умные и правильные вещи». Но пусть моя новая жертва наслаждается моментом. А вопрос цены мы, конечно, тоже обязательно обсудим. Но потом.
Тем более, у меня сегодня уже назначена другая приятная встреча.
— Буду ждать вашего звонка, Виктория. И пожалуйста - не надо меня провожать.
Она все равно выходит на грязную площадку, и у моего сегодняшнего визита к ней есть хотя бы один положительный момент - мне больше не придется приходить в этот свинарник.
Глава семидесятая: Венера
Глава семидесятая: Венера
Мне остается сделать последнее сложное па в последнем акте, когда моя нога предательски «ломается» где-то в районе колена и я, не сумев удержать равновесие, падаю в самом центре сцены.
Ударяюсь затылком так сильно, что несколько секунд не слышу ничего, кроме противного пульсирующего звона в ушах.
Прямо в огромный белый круг света от прожектора.
Он должен был подсветить мой триумф, но становится огромным грязным пятном на моей карьере.
Музыка продолжает играть.
Я пытаюсь подняться, но из моих ног словно вынули все до единой кости. Даже попытка перенести упор на ладони не приносит результата - мое тело беспомощно и абсолютно мне не подчиняется. Единственное, на что я сейчас способна - беззвучно выть и смотреть в безликую темноту зала, над которым не проносится ни звука.
Они как будто замерли и ждут.
Чего? Не заявленного в программке позорного унижения так и не взлетевшей звезды?
Музыка, наконец, стихает.
Я слышу торопливых шелест нескольких пар ног.
— Не шевелитесь, - на ломанном английском с сильным итальянским акцентом говорит женский голос у меня над головой. - Мне нужно осмотреть вашу ногу, сеньора.
— Все в порядке, - пытаюсь сопротивляться я, но как только она кладет кончика пальцев на мое колено, едва ли могу сдержать крик от неожиданной резкой боли.
— Вам нужна медицинская помощь, - безапелляционно заявляет итальянка.
Когда две пары крепких мужских рук перекладывают меня на носилки, я чувствую себя старым сырым бревном - неповоротливой, абсолютно деревянной и совершенно бесполезной.
Это не могло случиться.
Я с трудом поднимаю руки, чтобы закрыть лицо ладонями. Мне нужно спрятаться от внешнего мира. Как в детстве, когда я забиралась в свой «домик» под столом, закрывалась одеялом от внешнего мира и воображала себя маленькой волшебной феей в лесной хижине. Но сколько бы я не пыталась сбежать от реальности - она все равно везде меня настигает.
Сначала за кулисами, где меня обступают другие балерины, и даже в словах сочувствия я слышу плохо замаскированное злорадство. Это жестокий мир, где каждая хочет выбраться на Олимп, потому что это единственная достойная плата за стертые в кровь ступни, разбитые колени, растяжения и сломанные кости. Но только единицам удается ее получить. И до сегодняшнего дня я была одной из счастливиц.
— Нужен рентген и полный осмотр. - Доктор вызывает «неотложку».
Я отрицательно мотаю головой и снова пытаюсь встать, но с момента падения ничего не изменилось - мое тело, как и тогда, мне не принадлежит. Я как будто хочу сдвинуть с места неподъемную плиту. Что-то настолько тяжелое, что для этого действия даже слово «невозможно» будет слишком оптимистичным.
— Вам не стоит это делать, - строго уговаривает итальянка. - У вас может быть сложная травма, ногу нужно оставить в покое.
Я опускаю взгляд вниз и прикусываю рвущийся из горла стон - мое колено немилосердно распухло, стало похожим на огромное воронье гнездо на тонкой ветке. Я теперь и ногу не чувствую, как будто вот эта посиневшая измученная конечность принадлежит какой-то другой балерине.
Но самое ужасное только впереди, потому что через минуту, когда рядом со мной появляется руководитель труппы и несколько абсолютно незнакомых мне людей, я слышу знакомую музыку из зала.
Постановка… продолжается.
Без меня.
— Все будет хорошо, - без особого оптимизма говорит наш худрук. Это не Ольховская, которая всегда находит для меня слова поддержки. У Степанова на все есть один ответ: если ты с чем-то не справилась или поломалась - значит, тебе не место в мире балета.
— Я буду готова продолжить завтра, - пытаюсь сказать я, но сама же себе не верю.
— Сейчас тебе лучше сосредоточиться на выздоровлении, Корецкая. Потом, когда встанешь на ноги, мы вернемся к этому разговору.
Музыка в зале становится громче одновременно с воем в моей собственной голове.
Я провожу всю ночь в больнице - мне делают кучу анализов и снимков, собирают даже специальный консилиум врачей - и все это время я слышу только стандартные отговорки: «Нужно дождаться результатов анализов, нужно потерпеть, с вами все будет в порядке».
Только к утру, когда становится понятно, что меня не способны успокоить даже лошадиные дозы успокоительных, в мою палату - отдельную, светлую, с видом на парк - заходит невысокий коренастый доктор в сопровождении пожилой медсестры. Пока она объясняет, что будет переводить доктора, он осматривает показатели системы, к которой я подключена (я даже не помню названия всего того, что в меня вливают, кажется, целыми ведрами) и становится рядом.
— Сеньора Вера…