Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - Сергей Захаревич

Однако наибольший интерес вызывает апрельское совещание (14–17 апреля 1940 года) при ЦК ВКП(б) начальствующего состава «по сбору опыта боевых действий против Финляндии». Главные вопросы обсуждались в основном Ібапреля, 17-го числа с заключительной речью выступил Сталин.

16 апреля первым заслушали товарища Мерецкова (вопрос «Об обороне и наступлении»). Из этого доклада становится ясно, что советское командование в целом и Мерецков в частности прекрасно представляли себе, где расположена линия Маннергейма и из скольких полос она состоит. Ошибки заключались в недооценке характера заграждений полосы предполья, степени маскировки оборонительных сооружений финнов и недооценки минной опасности. Для советских «воевод» полнейшей неожиданностью стали сплошные минные поля по всей глубине финской обороны на основных направлениях, особенно если учесть, что в Красной Армии не оказалось на вооружении миноискателей.

Не ожидал товарищ Мерецков и того, как будет действовать финская служба заграждений (которая полностью переиграла «придворного сталинского диверсанта» Старинова), он, видите ли, полагал, что «будет разрушен определенный процент» мостов, а финны подрывали до основания практически все мосты, какие только оставляли противнику. Когда речь зашла о характеристике различных укрепленных полос (линий Маннергейма, Мажино, Зигфрида), Кирилл Афанасьевич, а с ним и товарищ Сталин, кое о чем проговорились:

«Мерецков. Первое что нам необходимо учесть: в будущих войнах, в начальный период войны, мы как правило будем встречаться с сильными оборонительными полосами позиционного типа, с наличием бетона, причем эти полосы будут большой глубины и только после их преодоления войска будут иметь возможность вести маневренную войну.

Сталин. Теперь все государства устраивают по этому образцу. Румыния, Турция, Германия, Франция, Италия (Германия, Франция, Италия понятно, а вот к чему Коба приплел именно Румынию и Турцию? — С.З.) — все эти страны окружают себя большими полосами укреплений».

Вопрос второй («О танках и самостоятельных действиях мехсоединений») много времени не отнял. Товарищи Мерецков и Сталин сошлись на том, что танки и дальше будут играть исключительную роль в будущих войнах, под конец Кирилл Афанасьевич предложил преобразовать мехкорпуса в мехдивизии (200–250 танков), которым придать по два полка пехоты.

Также много времени не отняли вопросы вооружения пехоты (решено было заменить «Максим» облегченным «станкачом», а пехоту снабдить большим количеством легкого автоматического оружия) и дисциплины в войсках.

Затем перешли к пятому вопросу («Об агентурной разведке»). Но только было взялись товарищи командиры за присутствовавшего на совещании начальника Главного разведывательного управления Генштаба РККА комдива И.И. Проскурова, как, на свою беду, в дискуссию влез начальник снабжения Красной Армии корпусной комиссар А.В. Хрулев. Праведный гнев комсостава тут же перекинулся на него и Хрулеву пришлось отбиваться от гневных наскоков командиров до конца совещания. Поэтому вопрос об агентурной разведке был перенесен на 17 апреля.

Подводя итог совещания на 16 апреля, выступил Б.М. Шапошников. Борис Михайлович красно и долго дискутировал на темы тактики и стратегии, а потом возьми да и расскажи всю правду! На этом совещании собрались в массе своей люди знающие, скрывать от них правду не было никакой нужды, они и так ее знали, а если и не знали, то догадывались. Вот Шапошников и сказал все как есть (он ведь не знал, что через 50 лет рухнет Союз и простым гражданам откроется часть архивных документов, в том числе и стенограмма этого совещания).

«Шапошников…Товарищ Сталин правильно сказал, что во всех государствах столкнетесь с такой стеной, какую строили так долго финны (в штабе РККА даже было известно, сколько времени отняло у финнов строительство рубежа обороны. — С.З.) и которую нам пришлось брать. Поэтому я считаю, что наш Полевой устав нельзя ограничивать только маневренным периодом. В полевом уставе обязательно должны быть введены действия в условиях укрепленного района. Это первое, с чем мы столкнемся в той или иной мере на границе. Наверное, и румыны что-нибудь городят, и турки, насчет Афганистана не знаю, но Иран старается закупать цемент.

Сталин. У нас хотят купить цемент для постройки. (Смех)».

Поясним этот самый «смех в зале». Все присутствующие командиры знают о том, что в скорости готовится ввод войск в Иран и потому попытка персов закупить цемент у будущего агрессора вызывает у господ красных офицеров приступ веселья. Уж не знаем, который это по счету гвоздь в гроб сторонников «советской обороны».

Далее от начальника Генштаба РККА узнаем о том, что, оказывается, оперативных игр при подготовке войны с Финляндией было не меньше двух (Шапошников играл и за ЛВО и за финнов), но обе предусматривали боевые действия летом.

17 апреля, наконец, пришел черед главы ГРУ Проскурова. Сперва на начальника Разведупра накинулся Мерецков, доказывавший, что огневые точки финнов, указанные в предоставленном ему альбоме, не соответствовали действительности; Проскуров утверждал обратное.

После коснулись и количества финских войск и данных о пистолете-пулемете «Суоми», затем выяснилось, что в архиве разведуправления есть масса ценных информационных материалов, но для их разбора (они были свалены в подвале мертвым грузом) и разработки требуется отдельная бригада в 15 человек и то ей придется затратить на все несколько лет. Одновременно выяснилось, что секретные материалы разведывательного управления Генштаба, касающиеся иностранных армий, недоступны большинству общевойсковых командиров именно по причине секретности.

«Проскуров…Тогда надо аппарат (штат разведуправления. — С.З.) увеличить.

Сталин. Если это нужно, увеличим.

Проскуров. Я пять раз докладывал народному комиссару об увеличении, но мне сказали, сейчас получилась такая организация, которая еле-еле способна издавать секретную литературу.

Сталин. Покажите результаты работы.

Проскуров. Ведь надо сказать, что толковой разведки у нас нет, значит ее надо разворачивать, поэтому сейчас нужно больше людей, которые бы работали над разведкой. Мне так народный комиссар говорит, покажите прежде всего товар лицом, тогда дадим людей. Кто же будет показывать, некому показывать, людей недостаточно, они малоопытны, поэтому их надо готовить и иметь побольше».

Вот это и есть советская разведка за год до начала Великой Отечественной войны.

После выяснилось, что дело не только в том, что Разведупр не успевает издавать брошюры с секретными материалами, но и в том, что товарищи красные командиры эти самые брошюры попросту не читают. А затем и вовсе любопытный момент:

«Сталин (показывая книжку). Здесь напечатана дислокация германских войск?

Проскуров. Так точно.

Сталин. Этого нельзя вообще печатать.

Проскуров. Нельзя и секретно?

Сталин. Нужно широко распространять (? — С.З.), какой тираж?

Проскуров. 3 тысячи, никто не может купить, все под номером секретно.

Сталин. Нельзя такие вещи излагать, вообще печатать нельзя, печатать нужно о военных знаниях, технике, тактике, стратегии, составе дивизии, батальона, чтобы люди имели представление о дивизии, чтобы люди имели понятие о частях, артиллерии, технике, какие новые части есть».

Любопытно, почему Сталин вообще запретил печатать совершенно секретную литературу о дислокации немецких войск? Может, оттого, что на дворе еще апрель 1940-го, а не июль?

«Проскуров… Сейчас разведка не имеет хозяина. Войсковой разведкой никто не занимается. Тысячи писем говорят о том, что разведчики, включая начальников двух отделов корпусов и дивизий, занимаются чем угодно, но не разведкой, ОРБ не готовятся как разведчасти.

Сталин. Что такое ОРБ?

Проскуров. Отдельный разведывательный батальон, имеющийся по штатам в каждой дивизии. Во время военных действий эти батальоны, были такими же батальонами, как и прочие. Они ставились на фланги, затыкались ими дыры и т. д. Разведывательные роты в полках, как правило, не использовались. И самое тяжелое положение, которое мы имеем, это то, что нет подготовленных кадров разведчиков.

…Во время финских событий разведотдел Ленинградского округа забрала себе 7-я армия, остальные армии остались без кадров разведчиков и набирали кого попало. Подготовленных имелось один — два человека. В силу этого разведку армии не могли развернуть в течении одного-двух месяцев (Зимняя война всего длилась три с половиной месяца. — С.З.). Агентурные отделения состояли из оперативных пунктов (из трех — четырех человек). Конечно они не могли удовлетворить армию…Что делала разведка? Здесь товарищи говорили, что трудно было воевать. Я доложен буду доложить, что для разведки были такие же трудные условия.