Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

На сей раз Геринг не уклонился от обсуждения спорной ситуации. Наш разговор состоялся в личном кабинете его дома в Оберзальцберге. Гитлер уже предупредил, о чем пойдет речь, и Геринг горько жаловался на непоследовательность шефа. По его словам, всего две недели назад Гитлер хотел вывести из-под моего контроля строительные организации. Вопрос уже был решен, но после краткого разговора со мной все договоренности были нарушены. И так всегда. К несчастью, фюрер слишком часто меняет свои решения. Разумеется, если такова воля фюрера, мрачно заключил Геринг, он передаст в мое ведение авиапромышленность, хотя еще совсем недавно Гитлер полагал, что у меня и так слишком много работы.

Несмотря на то что я давно замечал резкие колебания в отношении ко мне фюрера – то я был в фаворе, то впадал в немилость – и считал их опасными для своего будущего, должен признать, что видел некую высшую справедливость в том, что наши с Герингом роли переменились. С другой стороны, я вовсе не стремился унизить Геринга публично. Я не стал готовить проект указа для Гитлера, а предложил Герингу лично передать авиапромышленность под контроль моего министерства, и он издал соответствующий приказ[243].

Усилия, приложенные мной для максимально эффективной работы авиазаводов, практически были сведены на нет вражеской авиацией. Мне было отпущено всего две недели, в течение которых авиация противника занималась в основном поддержкой вторжения во Франции, а затем начались новые авианалеты, и многие наши заводы по производству горючего были разрушены, а уцелевшие после 22 июня предприятия могли выпускать лишь одну десятую обычного количества авиационного горючего: шестьсот тридцать две тонны ежедневно. Затем бомбардировки стали менее интенсивными, и 17 июля мы снова начали производить две тысячи триста семь тонн, то есть 40 процентов от прежнего количества. Однако 21 июля, всего через четыре дня, ежедневный выпуск горючего упал до ста двадцати тонн, то есть фактически прекратился. 98 процентов заводов, производивших авиационное горючее, были выведены из строя.

Браг дал нам передышку, и мы частично восстановили огромные химические заводы «Лойна», так что к концу июля выпуск авиационного горючего снова поднялся до шестисот девяти тонн. К тому времени одну десятую прежнего объема производства мы уже считали победой. Трубопроводы химических заводов были так сильно повреждены, что для более серьезного ущерба уже не требовалось прямых попаданий. Даже ударная волна от взрывов сброшенных в окрестностях бомб вызывала множественные утечки. Восстановление не представлялось возможным. В августе было произведено 10 процентов от прежних объемов, в сентябре – 5,5 процента, в октябре – снова 10. В ноябре 1944 года, к нашему великому удивлению, выпуск составил 28 процентов (тысяча тридцать три тонны ежедневно)[244].

В моем «Служебном дневнике» есть запись за 22 июля 1944 года: «Ввиду отчаянных сообщений из источников в вермахте министр опасается, что до сих пор игнорируется критическая ситуация с горючим». Шесть дней спустя «министр» послал Гитлеру докладную записку по ситуации с горючим. Некоторые абзацы этой записки почти слово в слово совпадали с первой докладной запиской от 30 июня[245]. В обоих документах ясно указывалось, что падение производства в июле и августе поглотит большую часть наших резервов авиационного и других видов горючего, а дальше нам уже нечем будет затыкать дыры, что неизбежно приведет к «трагическим последствиям»[246].

Наряду с мрачными прогнозами я предложил ряд альтернативных мер, которые помогли бы нам избежать «трагических последствий» или хотя бы отсрочить их. Кроме того, я просил у Гитлера полномочий на тотальную мобилизацию всех наших ресурсов. Я также предложил предоставить Эдмунду Гайленбергу, компетентному руководителю одного из отделов моего министерства, все права на конфискацию сырья, сокращение менее важных производств и привлечение квалифицированных рабочих. Сначала Гитлер отказал: «Вы прекрасно понимаете, что, если я предоставлю ему такие полномочия, у нас станет меньше танков. Так не годится. Я не могу этого допустить ни при каких условиях».

Очевидно, он еще не осознал серьезности сложившейся ситуации, хотя мы довольно часто говорили об экстренных мерах. Я снова и снова пытался объяснить, что, если не будет горючего, не понадобятся и танки. Гитлер дал согласие лишь после того, как я пообещал увеличить выпуск танков, а Заур подтвердил, что я смогу это сделать. Два месяца спустя на восстановлении заводов по производству горючего трудилось сто пятьдесят тысяч человек, и подавляющее большинство составляли квалифицированные рабочие, чей труд был незаменим в военной промышленности. К концу осени 1944 года их стало триста пятьдесят тысяч.

Диктуя докладную записку, я не переставал поражаться тому, что наше руководство до сих пор не осознало трагизма сложившейся ситуации. На моем письменном столе лежали доклады управления планирования о ежемесячном спаде производства, разбомбленных заводах и сроках, необходимых для их восстановления. Все данные основывались на том, что нам удастся предотвратить дальнейшие бомбардировки или хотя бы сократить их число. В своей докладной записке от 28 июля 1944 года я умолял Гитлера «перевести большую часть истребителей на оборону промышленных объектов на территории рейха». Я неоднократно и настойчиво доказывал, что «гораздо важнее защитить от бомбардировок химические заводы, чтобы в августе и сентябре произвести хоть немного горючего, иначе в сентябре и октябре самолеты и на внешнем и на внутреннем фронтах просто нечем будет заправлять»[247].

Уже во второй раз я обращался к Гитлеру по этому поводу. После совещания в Оберзальцберге в конце мая он согласился на план, представленный Галландом: выделить часть новых истребителей на формирование авиасоединения исключительно для защиты промышленных объектов Германии. Геринг после совещания в Каринхалле, на котором представители топливной промышленности вновь заявили о серьезности ситуации, торжественно пообещал ни в коем случае не отправлять авиасоединение «Рейх» на фронт. Однако после вторжения западных союзников Гитлер и Геринг перебросили «Рейх» во Францию. Через несколько недель «Рейх» был разгромлен, так и не принеся ощутимой пользы. Теперь же, в конце июля, Гитлер и Геринг пообещали к сентябрю сформировать новую авиаармию из двух тысяч истребителей для обороны Германии, однако из-за непонимания ситуации и это начинание превратилось в фарс.

Словно предчувствуя катастрофу, я заявил на совещании по вооружению 1 декабря 1944 года: «Мы должны четко понимать, что люди, планирующие авианалеты на наши промышленные объекты, имеют кое-какое представление о нашей экономике. К счастью, противник начал применять эффективную тактику бомбардировок всего шесть – девять месяцев назад… Прежде он, во всяком случае с его точки зрения, делал глупейшие ошибки». Говоря это, я не знал, что еще 9 декабря 1942 года, более двух лет тому назад, в рабочем документе американского департамента экономической войны утверждалось, что «полезнее уничтожить несколько жизненно важных отраслей промышленности, чем наносить небольшой ущерб многим». Точечные бомбардировки в сумме дадут прекрасный результат, утверждали американские эксперты, следует лишь проводить их с непреклонной решимостью.