Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник) - Борис Подопригора

Вдруг резко зазвонил телефон. Числов вздрогнул, трубку, разумеется, снимать не стал – не у себя дома, чай… Телефон звонил очень долго – замолкал, перезванивал, снова звонил через три прозвона, через два… Было такое ощущение, что звонивший точно знал – кто-то находится в квартире, и ему очень надо что-то сказать. Но Числов так и не снял трубку. Не снял – хотя звонок был адресован именно ему, но капитан, конечно, не мог этого знать… Это звонила Анна – она задерживалась и хотела предупредить, она очень нервничала, но не задержаться – не могла. Бизнес – штука серьезная, плохо сочетающаяся с разными «сантиментами»…

…Прошел час, другой, третий… Числов начал уже откровенно маяться… Он уже и книги в шикарной библиотеке полистал, и с музыкальным центром повозился, и видеокассеты поперебирал. Анны все не было. Время от времени звонил телефон, а потом квартира вновь затихала. Сергей уже сам себе начал казаться каким-то призраком… Нехорошо получилось, что Анна задержалась, очень нехорошо. И нехорошо, что Числов был один в её квартире, – лучше бы он по Эрмитажу ходил, картины и скульптуры разглядывал бы… Меньше разных плохих мыслей в голове появилось бы… В Аниной квартире картин, конечно, тоже хватало, но эти картины, скорее, способствовали рождению черных мыслей…

А мысли эти были вовсе даже и не неожиданными – закономерными они были… Чем дольше слонялся Числов в одиночестве по огромной квартире, тем яснее он понимал свою в ней чуждость и, если хотите, даже неуместность… Был момент, когда капитан решил было уйти – но посчитал это неудобным – не попрощаться, не сказать «спасибо». А еще он все время прокручивал в голове сцены знакомства с Анной и вообще всего вчерашнего вечера – и видел сам себя каким-то провинциальным валенком, каким-то жалким и убогим. А убогим и жалким Числов себя ощущать не любил…

Прошел еще час. Капитан уже откровенно злился: «Что она о себе думает? Денег много, так что – можно вот так человека, как блоху, в коробочку… А может, с ней случилось что… Да нет, что тут может случиться… Это просто… Манера богатых – бедные всегда подождут, дела богатых – поважнее…»

И все же капитан не выдержал и позвонил Дылеву, чтобы тот узнал у своей Елены Андреевны мобильный телефон Ани… Но телефон Дыли был выключен.

Тут Числов вспомнил о просьбах Веселого и Живчика позвонить их матерям – ему даже стыдно стало, что он вспомнил о солдатских просьбах так поздно…

…На разговоры с матерями он потратил еще почти час, и, конечно, настроения они ему не подняли. Он врал, в соответствии с «легендами» сыновей, о спокойной и безопасной службе, но трудно обмануть материнские сердца… И капитану пришлось слушать материнские рыдания и врать, врать… Врать и вспоминать маму снайпера Крестовского… Конечно, матери готовы были ехать куда угодно, чтобы послать с капитаном гостинцы своим сыночкам, – но Числов даже не мог им назначить встречу. Где её было назначить? В квартире Ани, из которой он еще не знал когда выберется? Или на следующий день – с утра на кладбище, с которого он должен был прямиком ехать на аэродром? Нет, теоретически можно было, конечно, договориться на очень раннее утро в госпитале, но… Но не было сил у Числова заглядывать в глаза солдатских матерей… И он обеим солгал, что улетает прямо сейчас…

А от этой лжи на душе совсем паршиво стало. Он нашел на кухне бутылку водки и уже совсем собрался накатить стакан, но остановился. Сам себя остановил, решил, что не дело это… Без хозяйки пить… Ясное дело, что она с этого стакана не обеднеет, но… В общем, черти ворочались в душе капитана Сергея Числова.

Аня появилась уже поздно вечером, когда Сергей полностью «дошел до ручки». Она влетела в квартиру, увидела его лицо и не дала сказать даже слова:

– Прости, Сереженька! Ну прости. Действительно серьезная проблема была… Я… Сережа, ну пожалуйста.

Он ничего даже вякнуть не успел – Анна закрыла ему рот поцелуем. Числов попытался высвободиться – да не тут-то было. Что называется – не на такую напал. Вернее – это она на него напала. Капитан обалдел и растерялся от такого натиска.

– Аня, подожди, Ань, – что-то пытался он такое проблеять – она не отвечала, в том числе и потому, что уже не могла – рот, извините, был занят…

В общем, капитан ВДВ, можно сказать, был просто изнасилован, хотя, конечно, он не особо сопротивлялся. Но некий шок Сергей все же испытал – до сих пор в отношениях с женщинами ему не приходилось выступать в таком вот… откровенном «пассиве»…

…Когда все закончилось, они долго лежали на пушистом ковре молча. Вот только молчали они по-разному: Аня блаженно, а Числов – угрюмо. Мужики, они ведь вообще непосредственно после соития более чем женщины склонны к мрачности. И – к желанию убежать куда-нибудь побыстрее…

Наконец Числов встал и начал искать сигареты, инстинктивно оттягивая момент прощания. А он решил попрощаться. Интересна, мила и желанна была ему эта женщина, да вот, что делать – не ровня. Ни по каким критериям – а быть в «пассиве» Числов не желал просто на инстинктивном, на подсознательном уровне… В Анне он почуял силу – а значит, и опасность. Испугался капитан, что успеет отравиться этой невероятно шикарной женщиной, отравиться сладко, так, как травятся сверхдозой наркоты… Однако и на этот раз он не успел ничего сказать – снова Анна его опередила. Она перевернулась на живот и сказала спокойно и серьезно, как о вопросе решенном, а стало быть, не подлежащем обсуждению:

– Сережа… Я подумала… Подумала хорошо. И не только подумала, но и… почувствовала, если хочешь. В общем, так: ты завтра никуда не едешь.

У Числова даже сигарета изо рта выпала, по счастью, он не успел ее прикурить:

– Как это?.. У меня завтра – похороны, и оттуда – сразу на аэродром… Я, знаешь ли, пока еще в армии служу…

– Вот именно что «пока», – живо парировала Анна Дмитриевна. – И этот вопрос решается без проблем, поверь мне. Никакого дезертирства, все будет законно и правильно, у меня достаточно возможностей в Москве.

– Не сомневаюсь, – прошептал Числов, но Анна его даже не услышала, продолжая развивать свою мысль:

– А похороны эти… Неужели без тебя там никак? Ты же, наверное, этого солдатика почти и не знал?

Вот тут она, конечно, погорячилась. Крупную ошибку тут сделала Аня.

Капитан Числов поднял голову и четко и внятно ответил:

– Знал я его, может, и недостаточно близко, но он погиб в том бою, где могли убить и меня. Это – мой солдат, мой товарищ по оружию. Это солдат из моей роты. Мы не очень много могли для него сделать. Но хотя бы – по-человечески похоронить… Единственный человек из части, который может присутствовать, – это я. И как же мне…

– Ну погоди, погоди, Сережа, – зачастила Анна, поняв, что переборщила. – Ну с похоронами этими… Наверное, я чего-то… Ну сходи, конечно…

– Разрешаешь? – с нехорошей такой улыбочкой поинтересовался Числов, у которого нервно задергалась жилка на левом веке.

Анна, словно защищаясь, выставила вперед левую руку – учитывая то, что она была практически полностью раздетой, – поза вышла даже эротичной.

– Сережа… Вот только не надо этих «мэйлшовинистских» комплексов. Разрешаешь – не разрешаешь… Ты же сам говорил, что хочешь уволиться. Было дело? Было, и правильно, и любой нормальный человек тебя поймет: кому нужна эта война? И потом… Я верю в судьбу. И я верю, что наша встреча – это не просто так… Я чувствую это. Ты мне нужен, Сережа…

Числов с горечью усмехнулся:

– Нужен… А ты, Аня, ведь всегда привыкла получать то, что тебе надо?

– Перестань! – почти закричала она, раздражаясь от того, что все идет не так, что он не так реагирует, что не получается приятного «сюрприза». – Это твои действительно комплексы какие-то!

– Самое главное, – сказал Сергей, – не спутать комплексы с убеждениями. С убеждениями бороться сложнее…

– С какими убеждениями?! – Анна вскочила на ноги и шагнула к Сергею: – Воевать непонятно за что – это убеждения? Калечиться и гибнуть за государство, которое на вас плюет, – это убеждения?

Сергей вдруг вспомнил свой разговор с полковником Примаковым накануне отправки в Моздок… То, что говорила сейчас Анна, было по духу очень близко тому, что тогда говорил Сергей. Вот интересно устроен русский человек – сам свою державу с русским собутыльником может хаять вдоль и поперек – а перед иностранцем будет её же защищать. Вот так и офицеры – между собой и так и сяк раскостерят армию и государство – но не дай бог какой-нибудь гражданский «шпак» вякнет такое…

Так и с Анной получилось – не мог согласиться с ней Числов – и не только из-за природного упрямства и «мэйлшовинистских комплексов».