Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне нужен мужчина — подмога мне и отец моим детям. Теперь ты станешь моим мужем.
И ушла в дом. Он тогда даже не обернулся. Замерев с молотком в руках, выслушал ее слова, более похожие на приказ, чем на просьбу, и, похоже, принял его без возражений и ответных требований. Бедняга! Олга ласково улыбнулась, глядя на сосредоточенного в работе Дарима. Прав был дед, действительно хороший человек.
Из-за деревьев тем временем донесся крик.
— Дядя Златый! Дядя Златый!
Чернявая девчонка, запыхавшись, остановилась подальше от Змеи, боязливо, но с некоторым любопытством поглядывая на нее, темными, как у матери, косыми глазенками.
— Мамка зовет! Амбар чистить надобно, сено завтра с лугов повезут.
Дарим кивнул, вопросительно поглядел на Олгу.
— Иди, — лениво махнув рукою, ответила она.
Ее слегка позабавило, что тот недовольно поджал губы, — не хотел оставлять ее одну, — но он понимал, кто она, и не стал настаивать. Олга перевернулась на спину. Ветер трепал выбившиеся из-под платка волосы, шелестел сухостоем, путался в ветвях, сгоняя желтеющую листву с деревьев. Что-то ведь она поняла, странствуя в недра своей родительницы. Что-то, что теперь ускользало из ее сознания, как ветер, напоенный пряным ароматом осени, сочился сквозь пальцы. Это знание осталось не в уме, в душе, и Олга впервые сознательно лишила себя разума, чтобы последовать за сердцем.
Сквозь шепот деревьев в объятиях ветра до ее слуха доносились крики голодных поморников и гулкое урчание ворочающегося с боку на бок моря. Птицы внесли в ее душу печаль, глаза увлажнились, и по щеке сползла одинокая слеза. Где-то на лугу, у речки, трубно мычала корова, в деревне блеяла коза, а у самого уха пискляво закружился наглый комар. Это было хорошо, и она улыбнулась. Потом на выпасе запела тонкоголосая жалейка, но быстро смолкла. Ее сменил голос:
Эх, люби меня,
Девка красная,
При тебе живой,
Без тебя тоска!
Олга поднялась, повинуясь необъяснимому желанию, стряхнула с подола труху и пошла в деревню. Даримир, ловко орудуя граблями, расчищал амбар от сора. Змея остановилась в проеме, опершись на скрипучую воротину рукою. Златый, — это имя ему действительно очень шло, — поднял на нее вопросительный взгляд. Она переступила через порог, закрыла дверь и сделала несколько шагов навстречу. Солома приятно шуршала под босыми пятками, приторно пахло подгнивающим сеном и солнцем, проникавшим сквозь небольшое окошко над входом. А еще был мужчина, муж, чуть горьковатый запах свежего пота, биение теплой крови, гонимой живым, смертным сердцем, золотистые волосы в ярких бликах от падающего на красивое и доброе лицо света, да голубые, почти прозрачные глаза, настороженный и в то же время любопытный взгляд. Змея распустила ворот рубахи, повела плечами, освобождаясь от одежды.
— Ты тоже думаешь, что я стала чересчур костлява?
Дарим судорожно дернул головою в отрицательном жесте, с трудом сглатывая пересохшей гортанью. Змея медленно приблизилась к нему, снимая платок и вынимая тонкие закрепы из стянутого узла. Водопад шелковых струй окатил ее плечи темной волною. Расправив волосы рукою, она провела ладонью по его щеке, груди, коснулась запястья.
— Брось, — и он разжал пальцы, с силой сдавливающие черен граблей. — Вчера я сделала тебя своим мужем. Сегодня… сейчас ты станешь моим мужчиной.
Она развязала пояс его порток, сбрасывая ненужную более одежду, обвила шею руками и страстно впилась в его губы, как некогда Учитель, ослабнув до крайности, требовательно припадал к ее силе. Даримир некоторое время осознавал происходившее, пока, наконец, мужское естество не взяло верх над его страхом неопытного мальчишки, и страсть, долго и сурово сдерживаемая, не хлынула наружу. И Змея стонала под его поцелуями, ликуя до слез, что все сделала верно. Именно это и было необходимо ее плоду — живая, полная света и солнца сила, безумная и радостная, чистая и земная, человеческая энергия. Она не просто очистила и омыла ее своим огнем, она подарила полноценную жизнь ее детям.
Сумерки окутали деревню. Даримир вновь и вновь брал ее, сильный, горячий, любящий, будто не иссякал его источник, до тех пор, пока Змея, уставшая, не отстранила его. И он повиновался безоговорочно.
Шептуну было доступно много больше, чем казалось на первый взгляд. Это удивляло и настораживало. Хотя, кому известно, откуда эти существа берут свою мудрость.
Змея уткнулась лицом в широкую, покрытую бисеринками пота грудь. Даримир приобнял ее за плечи, нежно и нетребовательно, и она услышала в своей голове тихий приятный голос — его голос:
“Спасибо, Ольга. Любимая”.
Она улыбнулась сквозь сон. Никогда еще он не называл ее по имени.
* * *
Сутки. Да, именно сутки прошли, не более. Она повернула голову, убирая с лица налипшие пряди. Клеть была пуста, как и ожидалось, — солнце совсем недавно преодолело зенит. Она повела рукою, благодушно глядя в оконце сквозь растопыренные пальцы. Легкая улыбка скользнула по пухлым губам, скатилась в порозовевшие и округлившиеся щеки, тяжесть в теле ушла, ее сменили сила и былая ловкость движений. Змея свободно соскользнула с лежанки, потянулась всем телом и, почувствовав острый приступ голода, принялась за обед. Каша со шкварками показалась ей божественно вкусной, а печеная в сметане рыба была выше всяких похвал. Вдруг громкий пронзительный крик за спиною прервал ее радостное столование. Олга закашлялась. На окне, чуть склонив голову набок и раззявя клюв, восседал огромный встрепанный поморник. Ему было явно неудобно на узком подоконнике, перепончатые лапы не умели цепляться за выступы, и чайка с трудом удерживала равновесие при помощи крыльев, а заметив, что на нее обратили внимание, разразилась недовольным скрежетом, как бы говоря: я, конечно, терпеливая птица, но всякому терпенью когда-нибудь приходит конец, так что скорее сними с меня эту удавку, и расстанемся по-хорошему. Олга, зажав в руке рыбий хвост и, как нож, выставив его перед собою, аккуратно приблизилась к клокочущему вулкану негодования и медленно сняла с шеи птицы обвязанное бечевкой послание. Чайка выхватила из ее