Красный Марс - Ким Робинсон

На следующий день они уже спустились в пролом Комптон и в тесный каньон Ио, после чего Мишель наконец расслабился.

Ио был самым узким из всех каньонов в системе Маринер — в месте, где он отходил от пролома Комптон, отделяя равнину Синай от цепочки Титания, ширина его составляла всего двадцать пять километров. Каньон представлял собой глубокий разрез между этими двумя плато, длинную и узкую расщелину. Но они видели стены лишь мельком, сквозь пузырьки воздуха среди пыли. И они ехали дальше по ровному, но усыпанному камнями пути на протяжении всего долгого, тусклого дня. В машине было тихо, радио они приглушили, чтобы не так раздражал шум помех. По камерам, что располагались выше окон, хлестала пыль, и казалось, что они вообще еле двигались. А нередко создавалось даже ощущение, будто они просто крутятся по оси.

Вести машины было тяжело, и Саймон с Саксом сменяли Мишеля и Касэя, следуя их указаниям. Энн по-прежнему молчала, и они не просили ее садиться за руль. Сакс вел, то и дело поглядывая на экран, куда выводились атмосферные показания. А ей и из своего конца машины было видно: его искин показывает, что из-за падения Фобоса атмосфера стала заметно утолщаться, а давление выросло на пятьдесят миллибар, что было теперь огромным количеством. И из новообразованных кратеров все еще исходили газы. Сакс заметил это изменение с совиным удовлетворением, словно позабыв о смертях и разрушении. Уловив ее взгляд, он отозвался:

— В нойскую эру, наверное, так же было. — Он хотел сказать что-то еще, но Саймон взглядом заставил его умолкнуть, и он сменил тему.

В другой машине Майя и Фрэнк проводили часы, наперебой засыпая Мишеля вопросами о тайной колонии, обсуждая с Саксом текущие физические изменения или рассуждая о войне. Бесконечно все это перемалывали, пытались прочувствовать, понять, что случилось. Говорили, говорили, говорили. Когда наступит Судный день, думала Энн, когда мертвые восстанут из земли, Майя и Фрэнк будут по-прежнему говорить, пытаясь понять, что случилось. Почему все вдруг нарушилось.

На третью ночь машины достигли нижнего конца Ио и подобрались к протяженному лемнискатному ребру, разделяющему каньон. Они проехали по официальной Маринерской трассе до южной развилки. В последний час перед рассветом они увидели в небе облака, а потом сам восход выдался светлее, чем в предыдущие дни. Поэтому им пришлось снова скрыться, и они остановились среди нагромождения опавших камней у подножия южной стены каньона, где стали пережидать день, собравшись в головной машине.

Оттуда им открывался вид на широкий простор Меласа, крупнейшего каньона. В Ио породы были грубыми и темными в сравнении с гладким красным дном Меласа; Энн считала возможным, что эти два каньона образовались из пород древних тектонических плит, которые при смещении наложились навсегда друг на друга.

Там они и сидели весь день, болтая, все время начеку, изнуренные, с грязными растрепанными волосами, чумазыми от вездесущих красных частиц лицами. Вокруг то появлялись облачка, то расстилалась мгла, то вдруг открывались прозрачные зоны.

Ближе к вечеру марсоход без всякого предупреждения покачнулся на рессорах. Встрепенувшись, они подскочили, чтобы взглянуть на экраны. Камера заднего вида была направлена на Ио, и Сакс ткнул в экран пальцем, показывая, что увидел.

— Мороз, — произнес он. — Интересно…

На камере было видно, как морозный пар подбирался к ним, сгущаясь и опускаясь ниже по каньону. Трасса проходила по уступу над основным дном южной развилки Ио; и это стало для них удачей, потому что с ревом, сотрясшим их марсоход, основное дно исчезло за низкой стеной черной воды и грязной белой кашицей. С сокрушительной силой куски льда, кувыркающиеся камни, пена, грязь и вода, смешавшись, устремились вниз по центру каньона. Грохот при этом походил на раскаты грома. Даже внутри машины невозможно было услышать друг друга, и сама машина дрожала под ними.

Дно каньона в районе их уступа тянулось поперек километров на пятнадцать. И всю его площадь затопило в считанные минуты, после чего наводнение начало подниматься в нижней его части над длинными склонами осыпания. Ее поверхность замерла, сосредоточившись вокруг этой естественной плотины, и затвердела прямо у них на глазах, превратившись в комковатое обесцвеченное нагромождение льда, как-то странно застывшее. Теперь они уже могли слышать собственные крики сквозь треск, рокот и вездесущий рев, но говорить тут было не о чем. Они лишь уставились на низкие окна и экраны, совершенно ошеломленные. С поверхности жижи поднимался морозный пар, который теперь развеялся до легкого тумана. Но не более чем через пятнадцать минут ледяное озеро прорвалось с нижнего края, и черная кипящая вода хлынула потоком, словно лавиной снеся прочь насыпную плотину. Нижняя часть каньона снова наполнилась жижей, и ее передняя кромка, теперь вне их поля зрения, неслась по громадному склону из Ио в Мелас.

Теперь по долинам Маринер бежала река — широкая, испускающая пар, насыщенная льдом. Энн видела видеозаписи прорывов на севере, но никогда не присутствовала при этом лично. А здесь, увидев все как есть, сочла это зрелище практически непостижимым. Казалось, будто весь окружающий ландшафт заговорил на незнакомых языках. В воздухе прогремел неясный грохот, и они нутром ощутили дрожь, будто некий низкий звук прошел по ткани, из которой соткан сам мир. Соотносящийся с ним хаос предстал и перед глазами — бессмысленная каша, на которой ей не удавалось ни как следует сосредоточиться, ни различить ближнее от дальнего, движущееся от статичного, вертикальное от горизонтального, светлое от темного. Она теряла способность воспринимать то, что говорят ей ее чувства. Лишь с огромным трудом ока могла различить своих спутников в машине. Она не знала точно, слышала она что-то или нет. Она не могла смотреть на Сакса, но его она хотя бы как-то воспринимала. Он хоть и пытался скрыть это от нее, но было заметно, что он пришел в восторг от всего происходящего. За его безмятежной, сухой наружностью всегда скрывалась страстная натура, и она знала об этом. Сейчас он разрумянился, словно был в жару, и не смотрел на нее — он знал, что ей ясны его чувства. Она презирала его неспособность встретить ее взгляд, даже несмотря на то, что причиной тому было своего рода уважение к ней. А еще ей не нравилось то, как он не отрывался от своего экрана — и ни разу не взглянул даже в низкие окна марсохода, чтобы своими глазами увидеть наводнение. «С камер лучше видно», — ответил он Мишелю, когда тот предложил ему посмотреть. И лишь спустя полчаса наблюдений за первым наводнением по телевизору он переключился на экран своего искина, чтобы вычислить, как это подействует на его проект.

Вода неслась по Ио, замерзала, прорывалась и неслась снова, прямо в Мелас. Доберется ли она до Копрата, затем до Капри и Эос и, наконец, до хаоса Золотой Рог?.. На первый взгляд так не казалось, но водоносный слой Комптон был не просто крупным — одним из крупнейших из всех обнаруженных. Долины Маринер, весьма вероятно, во многом обязаны своим существованием более ранним воплощениям этого слоя, а купол Фарсида никогда не прекращал выпускать газ…

Она обнаружила себя лежащей на полу марсохода; она незаметно для себя переместилась туда, наблюдая за наводнением, пытаясь постичь его. Она пыталась высчитать в уме его течение, просто чтобы лучше сосредоточиться на том, что видела, чтобы вырваться из бесчувственности, что грозила поглотить ее целиком. Сама того не желая, она была заворожена своими расчетами, восхищалась открывшимся видом и даже самим потопом — ведь это уже случалось на Марсе миллиарды лет тому назад и, вероятно, выглядело так же, как сейчас. Повсюду были признаки катастрофических наводнений, береговых террас, лемнискатных островков, русел каналов, размытых участков… И старые прорванные водоносные слои заполнились снова — поднявшимися глубинными водами Фарсиды, а также теплом и испарениями, что они выделяли. Это был медленный процесс, но если дать ему миллиард лет…

Она заставила себя сосредоточиться и увидеть это. Ближайший край наводнения находился на расстоянии километра от них и в двухстах метрах ниже. До подножия северной стены Ио было километров пятнадцать, и потоп простирался вправо от нее. Глубина полужидкой массы достигла метров десяти, судя по гигантским валунам, что неслись вниз по течению, словно шары для боулинга Большого человека, разбивая лед в осколки и устремляясь вслед за ними черными громадами. Вода на открытых участках бежала со скоростью порядка тридцати километров в час. Получается — она понажимала на клавиши своей наручной панели, — где-то в районе четырех с половиной миллиардов кубометров в час. Это сопоставимо с сотней Амазонок, только протекающих с перерывами — замерзая и образовывая бесконечные ряды плотин, что создавали преграды и прорывались, целые озера, что испускали пар, стекая вниз по каналам и склонам, которые им только попадались, оголяя землю до самых коренных пород, а затем разрывая и эти породы… Лежа на полу марсохода, Энн могла ощущать этот штурм скулами — благодаря безумно трясущейся земле. Таких толчков на Марсе не было уже миллионы лет, чем объяснялось нечто иное, что она видела, но не способна была постичь — северная стена Ио перемещалась. Целая скала со всеми своими утесами расслаивалась и обрушивалась в каньон, сотрясая землю, вызывая тем самым еще больше обвалов, а исполинские волны смывали все в пучину, но вода снова наваливалась на лед, рассекая скалу на части, заполняя собой ее поры, и оттуда восходил такой плотный морозный пар, что в пыльном воздухе северная стена была видна лишь урывками.