Несущая смерть - Джей Кристофф

Самыми маленькими оказались óни, с которыми Юкико уже встречалась, – синекожие и человекоподобные. Некоторые были ростом с человеческих детей, черепа покрывала корка сырого мяса вперемешку с кожей и волосами. Они молча открывали рты и беззвучно вопили. Те, что покрупнее, около двенадцати футов ростом, держали в руках боевые дубинки. Носы, пронзенные железными кольцами, искривились, будто Темная Мать схватила их в пригоршню и сжала.

Но óни были ничем по сравнению с теми, кто маячил рядом.

То была мерзость в самом черном смысле этого слова. Пародия на жизнь, на образы, некогда украшавшие мир. Огромные ястребы, уродливо слепленные из костей и частей трупов, гнилых перьев и изъеденной червями плоти, сшитые почерневшими сухожилиями. Они поднялись огромным роем, кружа над Вратами ада, как мухи над свежатиной, окутанные зловонием вскрытых могил.

А надо всем возвышались гиганты из истекающей кровью плоти: груды размятых в кашу тел, превратившиеся в неуклюжих чудовищ. Юкико видела бескожих зверей, давно исчезнувших с островов, – возможно, панд, обезьян или крупных кошек, раздавленных и приклеенных, как замазкой, к скелетам из костей толщиной со ствол дерева, с пастями, похожими на клыкастые печи, пылающими синевой.

Среди разношерстной толпы выделялись и другие существа, от которых кровь стыла в жилах, – бледные, обнаженные люди, их кожа сползала с тел, собираясь складками, пока они, стонущие и безглазые, шли, шаркая ногами. Извивались тонкокостные безглазые твари с мельтешащими суставами и пальцами. Эти монстры втягивали воздух плоскими носами, а длинные красные языки сновали по утыканным иглами пастям.

Иные пока не имели статичной формы и смахивали на скорчившиеся горы изъеденного червями мяса. Они волокли свои туши по замерзшей земле, оставляя за собой следы застывающей крови. Когда они ревели, у каждого изо рта под вопли других орущих монстров вылетали тучи трупных мух.

Вот таким был выводок, рожденный в кромешной тьме, вскормленный грудью почерневшей от ненависти матери. Дети Вестницы конца Эндзингер.

В воздухе дрожащим туманом висела песня, становясь все громче и громче. Эхо из ада, в котором она появилась, – гимн, возвещающий кончину мира.

Песня Богини Идзанами.

Командиры прокричали приказы шеренгам солдат, барабаны гайдзинов застучали в такт шагам Землекрушителя. Армия выстроилась – легион стали, рельефного железа и мрачных, бескровных лиц. Первыми выступили корчеватели-кусторезы, рассекая воздух руками-косами. Поддержку оказывала пехота Шимы и Морчебы. Штандарты гордо реяли на ветру, воняющем плотью трупов, а гербы Лиса, Тигра и Феникса соседствовали с оленями, грифонами и ледяными львами домов гайдзинов. В вышине собрался флот неболётов – неуклюжие броненосцы, ощетинившиеся сюрикеномётами и огнемётами. Винтокрылые топтеры гайдзинов и лавирующие между ними корветы Феникса.

Ступая гигантскими ногами, страшно грохотал Землекрушитель.

ДУМ. ДУМ. КОНЕЦ. СВЕТА.

Он занял позицию на правом фланге, изрыгая в небо черную смолу.

Юкико стояла на мостике боевой машины, глядя сквозь треснувшие смотровые порталы на ужасы мертвых земель. Рука нащупала танто – клинок, который отец подарил ей на девятый день рождения. Девушка почти чувствовала отца возле себя, ощущала запах дыма из его трубки.

Если бы отец действительно был здесь, он бы улыбнулся, назвал ее Ичиго, прижался губами ко лбу дочери и велел ничего не бояться.

Но его уже нет. Отец умер, сражаясь за то, что любил. Ради нее. Ради чего-то большего. Точно так же, как поступил Тора Такехико, пролетев сквозь Врата Дьявола и каким-то образом запечатав их.

Что ждало ее за черной тьмой? Вернется ли она когда-нибудь к тем, кто остался позади?

Она повернулась к Кину, опутанному ремнями и кабелями рулевого: латунная кожа поблескивала в свете панелей управления. Без мехабака на груди скафандр выглядел странно, а сам Кин без шлема казался незнакомцем. Юноша наблюдал за Юкико своими остро сверкающими, как ножи, глазами. Он отказался от обезболивающих, опасаясь, что препараты притупят его рассудок. На лбу блестел пот, а бледное лицо исказилось от страха.

Но не за себя.

– Я не хочу, чтобы ты это делала, – сказал он.

– Я должна. – Уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке. – Настало время стать героем.

– Ты когда-нибудь замечала, что наши герои никогда не доживают до счастья? Кицунэ-но Акира, Тора Такехико, все легендарные Танцующие с бурей. Никто из них не умер в собственной постели. Ни один не насладился победой, ради которой сражался, или жизнью в мире, который защищал.

– Любили бы мы их столь же сильно, если бы они вернулись домой после окончания войны?

– Я бы любил, – вздохнул Кин. – Любил бы еще больше. С каждым вздохом. С каждым ударом сердца. И был бы счастлив отдать все, что у меня есть, лишь бы она вернулась ко мне.

– Она?

И Кин прошептал один-единственный крошечный слог, огромный, как небо:

– Ты.

Юкико подошла к трону рулевого, к юноше, закованному в латунь. Он страдал так, как никто другой, ради своей души. И был готов на все, мог рискнуть всем ради той, кого любит.

Ради нее.

Юкико встала на цыпочки и обхватила его щеки ладонями. И, придвинувшись ближе, чтобы почувствовать тепло, исходящее от Кина, прижалась губами к его рту.

Веки у нее затрепетали, закрываясь, и мир исчез. Пропали шум и свет, горе и страх. Остались только они вдвоем, ее губы на его губах, мягких, как мечты об облаках, разжигающих у нее внутри пламя, растапливающих лед, оставляющих после себя ноющий, блаженный жар.

Юкико сделала глубокий вдох, ощутив его вкус, запах и дыхание в своих легких, а затем выдохнула частичку себя – из глубины души – прямо в него. Объяснение. Прощание. Поцелуй, который будет гореть в ее сознании нескончаемо долго и заставит страдать под этим отравленным небом.

Поцелуй, ради которого стоит умереть.

Она медленно и неохотно отстранилась, Кин рванулся вперед и еще несколько отчаянных секунд прижимался губами к ее рту. Но наконец они оторвались друг от друга. Их взгляды встретились вновь.

Как много недосказанного повисло между ними.

Но сказать что-либо уже не было времени.

– Вернись ко мне, – прошептал Кин. – Пожалуйста.

Юкико ничего не ответила, на глаза навернулись слезы. Он взял ее за руку, латунная перчатка коснулась пальцев с нежностью падающих снежинок. А потом она отшагнула, чувствуя, как разрывается в груди сердце, и боль была настолько реальной, что во рту появился привкус крови.

– Прощай, Кин.

– Не говори так…

– Слишком поздно, – улыбнулась она, и по щекам потекли слезы. – Поздно. – Низко опустив голову, Юкико повернулась и пошла прочь.

Стая Края вечных бурь приветствовала Хана и Юкико одобрительным ревом, когда грозовой тигр взмыл в вышину. Танцующая с