Шарады любви - Джейн Фэйзер

— Вы позволите, мадам? — галантно спросил Джулиан у оставшейся на берегу женщины с ребенком и, не дожидаясь согласия, поднял ее на руки и перенес в лодку. Уэстмор проделал то же самое с ребенком, который царапался и бился в его руках, оглашая берег отчаянным криком. Помочь его отцу не захотел никто; тот в очередной раз чертыхнулся и, съежившись, вошел в холодную воду. Остальные, включая Даниэль, последовали за ним.

Все было готово к отплытию, когда неожиданно раздался отчаянный крик ребенка, сидевшего на руках у матери:

— Ма-а-а! Где моя кукла?! Она осталась там! Вели ее принести!

Даниэль негромко выругалась, выпрыгнула из лодки в холодную воду и, выйдя на берег, побежала к утесу, рядом с которым должна была лежать злосчастная кукла.

Случившегося в следующий момент поначалу никто из сидевших в лодке не понял: узкую тропинку, по которой Даниэль с куклой в руках уже спускалась к берегу, вдруг перекрыли неведомо откуда взявшиеся вооруженные люди. Сухо щелкнул мушкетный выстрел, затем на несколько мгновений наступила жуткая тишина. Джулиан и три его товарища вскочили на ноги, резко накренив лодку. Раздался испуганный женский крик, но двое гребцов дружно взялись за весла, и шлюпка устремилась в сторону моря. С берега по ней открыли беглый огонь.

Крошечная фигурка Даниэль металась из стороны в сторону, пытаясь проскользнуть к берегу, броситься в воду и добраться до шлюпки. И вдруг Данни застыла на месте: в высокой фигуре, стоявшей на самом берегу и смотревшей прямо на нее, она узнала…

Во всю силу своих легких она выкрикнула имя предателя. Ее голос долетел до слуха стоявшего на корме шлюпки Джулиана, и он громко повторил имя подлеца:

— Эстэф!

Крик боли раздался рядом с Джулианом, это кричал один из гребцов, раненный в плечо… Джулиан обернулся и, увидев, что тот другой рукой зажимает рану, изо всех сил пнул носком сапога прятавшегося на дне лодки француза:

— Вставайте и займите его место! Быстро! Если хотите остаться в живых.

Француз тут же поднялся, сел на поперечную скамью и взял в руки весло. Джулиан повернулся к другому гребцу:

— Скажите Джеку, чтобы он отвел яхту подальше от берега и ждал нашего сигнала. Понятно?

Тот утвердительно кивнул головой. Тогда Джулиан перевел взгляд на своих друзей:

— Быстро, все в воду. Только тихо. Их слишком много, поэтому единственная наша надежда — на внезапность.

Мужчины сбросили с ног тяжелые сапоги и сложили на дно лодки плащи, шпаги и пистолеты, оставив себе лишь острые кинжалы. Затем они осторожно соскользнули в воду. В этом месте было уже глубоко, к тому же пришлось бороться с подводным течением, но под покровом темноты всем четверым удалось благополучно и, главное, незаметно добраться до берега.

Эстэф злобно выругался, увидев, что его план наполовину рухнул. Ничего сделать уже было нельзя. Хотя шлюпка находилась еще в пределах досягаемости мушкетного выстрела, ее почти полностью поглотила тьма. В ночном мраке преследование представлялось совершенно бессмысленным.

Зато в руках у него осталась Даниэль. Почему она в последний момент выпрыгнула из лодки, Эстэфа не интересовало. Птичка попала в клетку, а это было главное. И он быстрыми шагами направился к ней, по пути вытащив из кармана скомканный лоскут материи.

Три рослых гвардейца с величайшим трудом связали руки Даниэль за спиной, однако унять ее ядовитый язык так и не смогли. Поток отборной площадной брани обрушился на них, а когда Эстэф подошел совсем близко, он получил плевок в лицо.

— За это вы заплатите мне чуть позже, — злобно улыбнулся он, вытираясь тыльной стороной ладони. И вдруг крепко прижал скомканный лоскут к носу и губам Даниэль. Сладкий, дурманящий запах хлороформа мгновенно затуманил ее сознание. Последнее, что она запомнила, была улыбка Эстэфа и его бесцветные глаза. Но они уже не были похожи на рыбьи: так смотрит на свою жертву готовая к броску кобра…

Прятавшиеся за утесом друзья Данни не могли видеть подробностей этой омерзительной сцены. Но в любом случае они были бессильны что-либо сделать. Четверо с кинжалами в руках против одиннадцати хорошо вооруженных гвардейцев… Слишком неравными оказались бы силы, ввяжись они в бой.

Только когда Эстэф и его люди поднялись на самую вершину утеса, четверо англичан рискнули выйти из своего укрытия и, прячась за большими валунами, осторожно последовали за ними. Они наблюдали, как французы сели на коней, как привязали поперек седла Эстэфа потерявшую сознание Даниэль, а затем поскакали в глубь тянувшегося от самого берега поля.

— Они не собираются сразу же возвращаться в Париж, — задумчиво сказал Джулиан. — Это дает нам надежду. Хотя мы мало что можем сделать без одежды и лошадей, но теперь нам, по крайней мере, известно, в каком направлении они поскакали. Найти же одиннадцать вооруженных всадников в таком уединенном месте, как это, будет нетрудно.

— Но что с Данни? — встревожено спросил Тони.

— Если бы Эстэф хотел ее просто убить, он бы это уже сделал. И уж во всяком случае, не стал бы таскать у себя за спиной бездыханное тело. Скорее всего у него имеются в отношении графини Линтон еще какие-то планы. А пока он будет держать ее взаперти. Но где? Вот это нам и надо в первую очередь выяснить. Потом мы попытаемся освободить Данни. Теперь идемте в поселок, заберем у Леграна наших лошадей и попытаемся найти приличную одежду.

Речь Джулиана была до того здравой, что никто и не подумал с ним спорить. В рыбацком поселке у них уже были друзья, готовые оказать гостеприимство всей четверке. Естественно, потом хозяевам будет щедро заплачено. Итак, переодевшись и получив лошадей, они уже через час-другой собирались пуститься вдогонку за похитителями Даниэль…

…Графиня Линтон очнулась от ощущения, словно ее бьют тяжелым молотком по голове. Удары ритмично следовали один за другим, и после каждого казалось, что череп вот-вот расколется. Острый приступ тошноты заставил ее уткнуться головой в подушку: хлороформ все еще действовал. Никакого другого движения Даниэль сделать не могла, поскольку руки ее были накрепко связаны за спиной. Полежав так несколько минут, она снова потеряла сознание.

В следующий раз Даниэль пришла в себя оттого, что кто-то омывал теплой водой ее лицо, отводил упавшие на лоб волосы и, поддерживая ладонями голову, вытаскивал из-под нее залитую рвотой подушку.

— Тошноты больше не будет, — донесся откуда-то издалека голос Эстэфа. — Оставьте ее в покое, пусть она немного отдохнет. А вы пока можете идти. Когда будет нужно, я позову.

Даниэль слегка приоткрыла один глаз и увидела, что эти слова относятся к молоденькой девушке с очень усталым лицом.