Другие семь дней - Виктор Гвор

Костицын расцвел:

— Жорик талантлив! Просто талантлив. Конечно, он еще в четвертом классе, рано судить, но у мальчика великое будущее! К сожалению, я не могу уделять таким ребятам столько времени, сколько они заслуживают, но тем не менее… Представляете, я возил их в Ленинград, на олимпиаду по математике! Она проводилась для шестых классов, так они ее выиграли!

О своих воспитанниках Аркадий Ильич мог говорить бесконечно. Но Семенов прервал восторженную речь учителя:

— Кто «они»?

— Ну как же! Жорик и Олежка Свирский! Такие ребята — огромная редкость! Даже в Ленинграде единицы! А тут сразу двое в крохотном Сясьстрое! В одном классе! Четвероклассники решили больше задач, чем ученики шестых классов, а там были лучшие из лучших! Олежка — первый, а Жорик отстал совсем чуть-чуть.

— Минуточку! — Евгений поднял руку. — Вы хотите сказать, что у Вас есть ученик способнее Жореса Алферова?

Аркадий Ильич удивленно посмотрел на гостя:

— Никто вам не скажет, кто из ребят способнее. Нет таких технологий. На олимпиаде оба решили все задачи. Но Олег сумел найти очень красивое решение. Вот смотрите, — учитель потянулся за карандашом и бумагой.

— Аркадий Ильич, не надо! — предупреждающе поднял руку Перовский. — Давайте я объясню, в чем дело, а потом…

Дверь открылась. Антонина Семеновна оглядела присутствующих и радостно улыбнулась:

— Муратик! Коленька! Как я рада! А Вас я не припомню, — это уже Евгению, — Вы в каком году выпускались?

— Евгений. Я не имел счастья учиться у Вашего мужа. Уже жалею. Приехал из Ленинграда. По делу.

— Аркадий! — укоризненно покачала головой Антонина Семеновна. — Хоть бы чаем гостей угостил! Товарищ вообще с дороги! Одну минуту, сейчас я Вас накормлю!

— Не беспо… — произнес Семенов в уже закрытую дверь, проводил взглядом Мурата, умчавшегося помогать хозяйке, и развел руками. — Что ты будешь делать… Ладно, вернемся к делу. Аркадий Ильич, Вы знаете, что наша страна перенеслась в будущее?

— Да, — ответил Костицын, — хотя совершенно не понимаю физики процесса.

— Ее не понимают, насколько мне известно, и лучшие ученые мира. Не только советские, но и зарубежные. Однако, дело в другом. Кроме многочисленных трудностей, у нашей страны появилась уникальная возможность. Мы знаем, кто из советских людей, сумел стать великими учеными, и можем создать им наилучшие условия для развития своего таланта.

У Аркадия Ильича перехватило дыхание:

— Мои ребята…

— Жорес Иванович Алферов, величайший физик, лауреат Ленинской и Нобелевской премий, академик…

— Только Жорик? А Олежка?..

— Не знаю, — смутился ленинградец. — Мы, конечно, запросим все данные. Но в науке он следа не оставил. Мог заняться чем-то другим, а скорее всего, погиб.

— Как? — встревоженный учитель начал подниматься со стула, комкая нервно сжатой ладонью скатерть.

— В той истории была война, — поспешил объяснить Семенов. — Страшная война, от которой нас спас катаклизм. Немцы дошли до Москвы и Сталинграда. Ленинград три года был в блокаде. Огромное число жертв. Умирали от пуль, снарядов… от голода, как в Поволжье. Мало ли что могло произойти с ребенком в той мясорубке…

— Боже мой… — пустым голосом сказал Косицын, неуклюже садясь обратно. — Но…

— Аркадий Ильич! — вмешался Перовский. — Этого всего не будет. Теперь не будет.

— Да, конечно…

— А вот и я!

Пока жена накрывала на стол, Костицын пытался осмыслить полученную информацию. Олег Свирский не оставил следа в истории. Такой талант! Невозможно! Неужели, погиб? А остальные ребята? И не только четвертый класс…

— Аркадий Ильич, — прервал его размышления Семенов, — принято решение о создании школ для особо одаренных детей. Мы надеялись найти здесь одного ученика. Благодаря Вам нашли второго.

Костицын заинтересовался:

— Что за школы?

— В них будут собраны талантливые дети. Вот Вы сказали, что не можете уделять этим двоим нужное время. Почему?

— Я не могу забросить весь класс. Жорик и Олежка гораздо быстрее схватывают материал. Но пока остальные не разберутся, вперед идти невозможно. В результате, большую часть урока мальчики скучают. Я подбрасываю им интересные задачки, но это полумера. Нужна планомерная работа, а она возможна только после уроков. Но невозможно же целый день учиться. Они же, в конце концов, дети!

— Вот видите, — кивнул Семенов. — Товарищ Сталин тоже об этом подумал. Мы собираем талантливых ребят, чтобы обучать их отдельно от обычных детей. Как вы думаете, сколько потребуется Вашим мальчикам, чтобы окончить школу? Если ничего не будет мешать?

— За всю программу не скажу, — задумался Аркадий Ильич. — Но математику… года два. Даже год. Если совсем хорошие условия.

— Пусть даже два. И столько же на университет, — начал прикидывать Семенов. — К пятнадцати годам они станут учеными! Как Вам такая перспектива?

Костицын покачал головой:

— Выглядит заманчиво. Но как получится в действительности?

— А это от нас с Вами зависит. Как вы смотрите на то, чтобы поработать в такой школе?

— Но позвольте! Школа для двоих?

Семенов рассмеялся:

— Школа будет в Ленинграде. Вам предоставят квартиру. Ребята пока будут жить в интернате. По мере возможности, будем переселять к ним родителей, чтобы дети не очень отрывались от семьи. Конкретно Алферовы сейчас уехали в Свердловскую область, но уже подписан приказ о назначении Ивана Карповича в Ленинград.

Карпицын взял со стола очки и зачем-то начал их протирать суконкой.

— Скажите, Евгений… — учитель замялся, пытаясь вспомнить, звучало ли отчество «товарища Семенова».

— Просто Евгений.

— Хорошо. Скажите, а брат Жорика? Маркс в этом году закончил школу…

— Не беспокойтесь, аналогичные заведения будут и для студентов. Этим занимаются другие наши сотрудники. Маркс Алферов числится в списках.

— А… В той истории? Он тоже чего-то добился? Или…

Лицо Евгения стало каким-то суровым:

— Сорок четвертый год. Украина…

— Боже мой! — выдохнул учитель.

— Этого теперь не будет, — вновь сказал Семенов. — Так что Вы ответите, Аркадий Ильич?

— Я не знаю… — руки предательски задрожали, — это так неожиданно… Я же уже старый…

— Да согласен он, согласен! — нарочито сварливым тоном произнесла незаметно вернувшаяся Антонина Семеновна, — Всю жизнь об этом мечтал!

— Странно! Почему на Курский? — удивился Санек. — Всегда на Казанский приезжали! Площадь перешел и на Ярославском, — он украдкой вздохнул. — Почти дома…