Неукротимый, как море - Уилбур Смит

А ветер тем временем нарастал, и от неуемной мощи и упрямства стихии немела душа.

Какая-то блестящая штуковина, вероятно, деталь алюминиевой обшивки надстройки — а может, и оторванная труба, — пушечным ядром насквозь пробила настил снизу и тут же унеслась в море, оставив после себя рваную рану, в которую сразу полез ветер, принявшись глодать и раздирать металл. Пробоина росла на глазах, палубные листы выворачивало кусками, а внутрь лился водопад.

Николас понял, что надстройка начинает сдавать — ветер, словно гигантский хищник, скоро сорвет с нее все покровы, обнажит голый скелет. Нику нужно было вывести оставшихся людей на нижнюю палубу, ближе к ватерлинии, чтобы в тот момент, когда придется покинуть судно, они могли сделать это без промедления. Увы, измученный мозг отказывался работать, и Николас просто стоял на месте. Сил хватало лишь на то, чтобы держаться на ногах, пока танкер бьется в агонии.

В эпоху парусников моряки привязывали себя к мачтам, когда достигали такого же отчаяния.

Глубиномер показывал 57 саженей, а барометр упал до отметки 955. Николас в жизни не слышал о столь низком атмосферном давлении. Нет, ну конечно же, дальше барометру падать некуда… наверное, центр урагана совсем близок… Ник с усилием приподнял руку: стрелки застыли в положении десять утра. Шторм навалился каких-то два с половиной часа назад.

Сквозь разодранную крышу ворвался ослепительный свет, и Николас прижал ладони к глазам, едва не лишившись зрения. Он не мог понять, что происходит. Такое впечатление, что его лишили слуха — да и буйство ветра тоже куда-то исчезло, растворилось.

И тут все стало по местам.

— «Око тайфуна», — прохрипел он. — Мы угодили буре прямо в глаз…

Голос непривычно отозвался в ушах. Подволакивая ноги, Ник потащился на передний край мостика.

«Золотой рассвет» грузно колыхался, описывая палубой махи под сорок градусов на сторону, но уже не стонал под невыносимой тяжестью ветра. С небес, сквозь разверстую воронку темных, плотных, стремительно крутившихся туч, изливался сияющий солнечный свет, напоминавший луч дугового софита в каком-то странном съемочном павильоне. Воронка касалась поверхности моря и сплошной стеной застилала горизонт на всех румбах. Лишь прямо над головой она была открыта, и вниз смотрело злое, противоестественно пурпурное небо, в центре которого безжалостно сиял солнечный глаз.

Море все еще выглядело диким и необузданным — в горбах и провалах, накрытых толстым, пузырчатым матрасом пены, которую ветер взбил до состояния жидкого заварного крема. Впрочем, словно устыдившись под бесстрастным взглядом светила, вода успокаивалась, и «Золотой рассвет» качало все меньше и меньше.

Преодолевая мышечную боль, Николас повернул голову, оглядывая стены облачной воронки. Интересно, как быстро этот «глаз» пройдет над ними?

В том, что «око урагана» не задержится, Ник был уверен: где-нибудь с полчаса — максимум час, — и вновь обрушится шторм, столь же бешеный и внезапный, как и раньше. Впрочем, коль скоро танкер пересечет при этом ось вращения урагана, на сей раз ветра придут с противоположной стороны…

Николас с усилием оторвал глаза от стремительной облачной стены, что росла до небес, и посмотрел на главную палубу. С первого взгляда было ясно, что «Золотой рассвет» получил смертельные повреждения. Левая носовая гондола практически оторвалась от своего гидравлического замка и теперь только чудом держалась за танкер одним концом, вывернувшись градусов на двадцать относительно осей других резервуаров. Главную палубу скрутило подобно изуродованной конечности страдающего артритом гиганта, и теперь она раскачивалась и кренилась как бы самостоятельно, отдельно от остального корпуса танкера.

«Золотому рассвету» надломили хребет, причем как раз там, где Дункан ослабил конструкцию, экономя на стали. Судно держалось лишь благодаря плавучести нефти в гондолах. Николас ждал, что вот-вот увидит темный, слизистый блеск вытекающего сырца; ему с трудом верилось, что не лопнул ни один из резервуаров. Он взглянул на электронные индикаторы состояния карго. Показания уровнемеров и газовых датчиков всех гондол были пока что в норме. Невероятная удача! Однако на подходе был второй акт штормовой трагедии, и на сей раз ослабленный позвоночник «Золотого рассвета» сдаст окончательно — а когда это произойдет, лопнувшие металлоконструкции вспорют тонкую обшивку резервуаров.

Усилием воли заставив мозг работать, Ник принял решение. Нет, он не был уверен в его правильности, однако твердо намеревался довести дело до конца.

— Дункан! — крикнул он через затопленный и полуразрушенный мостик. — Спускайся вместе с остальными в спасательный плот. Сейчас у вас единственный шанс. Я останусь на борту и подожгу груз, когда вернется шторм.

— Шторм прошел! — Дункан завизжал на него как умалишенный. — Танкер в безопасности! Ты просто хочешь его уничтожить… Ты хочешь меня погубить! — Он двигался к Нику, с трудом переставляя ноги на покореженном настиле. — Специально! Потому что ты знаешь, что я победил! Ты хочешь уничтожить судно… Но есть только один способ меня остановить.

Дункан неловко попытался ударить наотмашь. Николас поднырнул и перехватил его за пояс.

— Послушай меня, — повысил он голос, пытаясь утихомирить Дункана. — Это всего лишь так называемый глаз бури…

— Да, ты на все готов, только бы меня остановить! Ты сам в этом клялся!

— Эй, подсобите! — крикнул Ник двум матросам, и те схватили Дункана за руки. Он выворачивался и отбивался как безумец, выкрикивая угрозы в адрес Ника. Лицо перекосилось и взбухло от ярости, по глазам хлестали мокрые волосы.

— Ты на все пойдешь, лишь бы уничтожить меня, уничтожить мой танкер!..

— Тащите его на ботдек, — устало распорядился Николас, зная, что сейчас с Дунканом договориться невозможно, отвернулся — и замер. — Стойте! — скомандовал он.

С плеч соскользнул страшный груз усталости и отчаяния, новые силы появились в теле, заряжая мужеством и решимостью, — на расстоянии какой-то мили, из-под жуткой стены серых туч, на солнечный свет вырвалась «Морская ведьма». Буксир лихо разбрасывал волны, взлетавшие выше форштевня, и мчался вперед, не обращая внимания на опасности штормового моря.

— Жюль… — выдохнул Николас.

Жюль заставлял «Ведьму» выкладываться так, как на это способен только капитан буксира, которому надо обогнать бурю.

В горле Николаса встал комок, жгучие слезы облегчения и благодарности слепили глаза — потому что в эту минуту, по левому борту от Левуазана, едва ли в одном кабельтовом от кормы «Морской ведьмы», из штормовой стены вылетел «Колдун», не уступавший своему собрату ни в скорости, ни в решимости.