Необыкновенные приключения юных кубанцев - Ольга Репьева

— Клавка обязательно передаст разговор, новенькая перестанет нас бояться, — пояснил «идею» Рудик. — Снова придёт на ерик купаться — тут мы с нею и поквитаемся!

Миша, не подозревая, что приятель влюбился в новенькую по уши, что затеяно всё это отнюдь не ради мести, идею одобрил и охотно согласился помочь.

Клаву заметили издалека: она присматривала за гусятами, щипавшими спорыш около двора. Рудик спрятался, а Миша направился к ней один.

— Привет Пушок! — отвлек он её от чтения какой-то книжки. — От шулики цыплаков стережёшь? — кивнул в сторону гусят.

— Во-первых, у меня есть имя… И это вовсе не цыплята — тебе что, повылазило? — не очень любезно обозвалась она.

— Разве? А похожи, воще, на индюшат. Но это неважно. Я к тебе, воще, по делу: что это за шмак… за девочка была с вами на ерике?

— А зачем тебе? — насторожилась бывшая одноклассница-однопартница.

— Ну, это, как его… Мы хочем перед нею извиниться за вчерашнее. Токо не знаем ни как её звать, ни где живёт, ни кто, воще, такая.

— А ты не брешешь? — усомнилась Клава Пушок. — Дай честное пионерское, что это правда и что вы не будете её бить.

— Может, потребуешь ещё и землю есть для доказательства? Нечего из-за пустяков, воще…

— Ну, тогда и не скажу!

Миша поймал её за косу:

— Хочешь, чтоб наполовину укоротил? Мне недолго! — Он достал из кармана складник, зубами откинул лезвие.

— Пусти, дурак! — схватила за руку. — Всё равно не скажу! Отпусти косу, а то укушу…

Миша отпустил со словами:

— Да пошутил я, воще… А ты и поверила. Чес-слово бить не собираемся. Рудик давно уже отсердился.

— Ну, смотри! — погрозила Клава пальцем, после чего сообщила о своей новой подружке и соседке нужные ребятам сведения.

Он узнал, что звать новенькую Ира, живёт она у дедушки с бабушкой, потому что папа с мамой ушли на войну — они оба медики. И что если побьют её за вчерашнюю пощёчину, то тогда они оба пошляки и подлецы.

Со жгучим нетерпением поджидал Рудик напарника. Опасался: вдруг он сообщит, что Синеглазка приехала погостить всего на недельку и скоро уедет в какой-нибудь Краснодар или Темрюк? Такая перспектива повергала его в отчаянье. Не дожидаясь, пока тот начнёт докладывать всё по порядку, он опередил его вопросом:

— Ну что, она ещё не уехала с хутора?

— Этого можешь не бояться. Токо мстить ей у меня лично охота отпала.

И рассказал всё, что узнал от Клавы.

Рудику не терпелось увидеть её хоть издали, но уже сегодня. Чтобы всё-таки не вызвать у товарища подозрений, он пошёл на хитрость:

— Клавка навряд ли поверит, что мы способны на извинения… Чего доброго, разгадает нашу хитрость, — высказал «опасения» Рудик. — А эта Ирка, как ты и предполагал, с месяц не выйдет со своего двора. И после такой давности поздно будет требовать даже паршивого извинения…

— Так что ты, воще, предлагаешь? — не понял помощник.

— Нужно прям сичас зайти к деду Мичурину (Ира оказалась его внучкой), позвать её и хотя бы через забор извиниться самим. Для блезиру, конешно, — поспешил уточнить, так как Миша скривил кислую мину.

— Ладно, начали — так доведём это дело до конца, — согласился он.

Дед Мичурин знаком был нашим героям давно. Не столько он сам, сколько его знаменитый сад. Знаменит же он был тем, что здесь всегда было чем поживиться, начиная с майских черешен, ранних абрикос, малины, слив, яблок или груш-бергамот. Понятно, что наведывались они сюда, как правило, после захода солнца. И хотя дед мог их в этом лишь подозревать, было если не боязно, то стыдновато являться ему на глаза… Поэтому какое-то время они просто посидели на лавочке у его калитки, не решаясь заходить во двор.

Но вот хрипло скрипнула дверь, из сеней вышла с ведром Иринка. Одета в светлое, выше колен, платьице, босиком, стройная и лёгкая. У Рудика чаще забилось сердце, а Миша отметил:

— Она и правда ничего себе. Против наших. К колодезю пошла. Давай зайдём под видом попросить напиться.

— Давай… Уже возвращается. Пошли!

Увидев нежданных гостей да ещё и узнав в них вчерашних обидчиков, Ира не стала вступать с ними в разговоры и поспешила скрыться в хате. Миша постучал было в дверь, но никто не появился. Направились уже к выходу, когда их окликнули:

— Вы, хлопци, чего хотели?

На пороге стоял дед — высокий, болезненного вида, с серой и длинной, как у Льва Толстого, бородищей и косматыми бровями. Опираясь на палочку, осторожно спустился с приступок.

— Здрасьте, деда! — поприветствовал его Рудик. — Извините, что побеспокоили… Можно у вас попросить водички?

— Чтой-то пить хотца, — уточнил Миша.

— Попросить-то оно можно… — Старик подошёл ближе, разглядывая посетителей и медля с ответом; Мише показалось это подозрительным: ещё огреет палкой…

— Если нет, то мы, воще… — попятился в сторону калитки.

— Ну почему ж нет? Есть водичка. И холодная, и свежая, и вкусная — только что из колодезя… Но я вот подумал: давать вам или не давать?

— Жалко, что ли, воще!..

— Да нет, не жалко… Признайтесь честно: это не вы, пострелята, обломали давеча черешеньку?

— Какую черешенку, деда, вы чё… — возмутился Миша.

— Нешто так можно? Пришли бы днём, попросили бы по-хорошему — да рази я отказал бы? — стал выговаривать дед. — Ешьте, сколько влезет! Или уж шкодничали бы, да аккуратно, зачем же ветки обламывать, деревце калечить…

— Напрасно, дедушка, вы нас заподозрили, — сказал Рудик. — Мы, конешно, бывали в ваших черешнях, случался такой грех… Но не давеча, а еще в мае. И мы ни одной веточки не сломали, честное слово!

— Бог вас знает… А почему зашли напиться именно ко мне?

— Да так… чисто случайно. Увидели, что ваша внучка несёт в ведре воду, ну и зашли. А она почему-то пожадничала.

— Ну, если так… Иринка! — позвал он внучку; та тут же высунула голову из-за двери. — Вынеси-ка хлопцам водички попить.

Через минуту она вернулась с полным ковшиком. Миша «для блезиру» отпил несколько глотков прямо из её рук. Подавая Рудику, зарделась, как маков цвет, но глаз не отвела. Возвращая ковшик, поблагодарив, он тихо, чтоб не расслышал дед, добавил:

— Извини за вчерашнее… И не бойся, я уже всё позабыл и мстить не собираюсь.

Ничего не ответив, она скрылась за дверью, и утолившие жажду, пожелав деду здоровья, покинули двор.

В тот же день Рудик накатал письмо такого содержания: «Дорогая Иринка-Синеглазка, извини меня и моего друга Мишку за подлую выходку, которую мы отчубучили тогда. Хотели подшутить, но, поверь, мы не имели в виду украдать именно твой сарафанчик. Просто так случилось. Наверно, потому, что он очень красивый. А может, это самой судьбе вздумалось таким вот образом свести нас с тобой и познакомить. Хоть ты и смазала мне по мордасам, но ты мне очень-очень понравилась. Честное слово! И я хочу с тобой подружиться. Если это возможно и ты меня простишь, то приходи к ореху в саду твоего дедушки. Сёдни, когда стемнеет. Я буду очень тебя ждать! Рудик. 9 июня 42 года».