Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Ты точно так же переживала бы за него?

   - Ну, - признала я, - наверное, все-таки поменьше. Их-то я не так хорошо знаю. Но пошла бы за ним все равно.

   - Хорошо, - сказала она снова. - Подумай над этим пока, потом продолжим. Сегодня я хотела поговорить с тобой и о другом.

   - Давай о другом, - повеселела я. Вспоминать ту ночь было неприятно.

   Дальше разговор пошел на более смешную тему, хотя тоже довольно неловкую. Хайшен, читая протоколы обысков в моей квартире и у родителей в девятнадцатом году, сравнила их с докладом Дейвина об осмотре моей норы сразу после ареста и нашла всюду калоши, в которых я возила домовых в дом. И стала спрашивать, зачем мне одинокая калоша в каждом жилище и почему ни одна из них не была выброшена. Врать ей было глупо и бессмысленно, а говорить правду стыдно, поэтому я покраснела до ушей, когда отвечала.

   - Это для домового саночки.

   - Домовой не сам заводится в доме? - спросила она, и я поняла, что она, кажется, что-то уже знает.

   - Ну... нет, - окончательно смутилась я. - Его позвать надо, а если из другого дома забираешь, то привезти.

   - Расскажи, как ты это делала, - предложила она.

   - Знаешь, это выглядит довольно глупо, - сказала я, - но...

   Мне было дико стыдно это произносить, поэтому я снова пожала плечами, чтобы не запнуться и не замолчать.

   - В общем, я брала калошу, шла с ней в заброшенный дом, совала руку с калошей под кухонную плиту или за печку и говорила: "Домовой, пошли домой". Когда калоша потяжелеет в руке, можно убирать ее в сумку и ехать домой. Дома вынуть и поставить под плиту или в кухне под раковину. - Договорив, я потрогала тыльной стороной руки щеку. Лицо горело, как от оплеухи.

   - Так делала только ты? - мягко спросила Хайшен.

   - Нет, не только я. Так многие здесь делают.

   От ее участливого тона было совсем не по себе, я выглядела как дефективная деточка и ничего не могла с этим сделать.

   - Твои родители тоже так делали?

   - Они вообще ничего не умеют. Я у бабушек на рынке подслушала, а потом сверила в нескольких книгах, и сошлось, есть такая практика.

   Я уже думала, что она меня отпустит, но тут она задала свой обычный вопрос.

   - Что ты чувствуешь сейчас?

   - Мне стыдно, - выдавила я и разревелась.

   Она подождала, пока я успокоюсь и допью предложенную воду, и продолжила издеваться:

   - Что именно стало причиной твоего стыда?

   Это надо было сказать. Словами. Вслух. Или признаться, что не могу сказать. Выбор, если честно, выходил так себе. И я решила, что лучше сказать, потому что если отказаться, не факт, что она не скажет "попробуем позже", как князь когда-то.

   - Я помню, что была магом. Для мага заниматься этой ерундой... ну... детство и позор.

   - Недопустимая слабость? - предложила она свою версию.

   - Ну типа, - согласилась я.

   - Но что-то все-таки заставляло тебя это делать, - заметила она, не отводя от меня взгляд.

   - Понимаешь, - я ерзнула на стуле, - я как представлю их там, в расселенках, - вздох получился довольно хриплым и громким, но надо было договаривать, - одиночество это, оседающая пыль и ни души рядом... Вот я и возвращалась за ними. Они же в квартире места не занимают, а с ними правда лучше.

   - У тебя есть слова, чтобы назвать то, что ты делала? - спросила настоятельница.

   - Дурь несусветная, - пожав плечами, ответила я.

   - Подумай над этим снова, - сказала она. И закончила. - Продолжим через неделю.

   Я пошла в казарму озадаченная и расстроенная. Никогда я не была ни нормальным магом, ни нормальным человеком. Видимо, и пытаться не стоило. До откровенной лжи на конфиденции все-таки удалось не опуститься, потому что были и разговоры теток на рынке, где я любила покупать творог и овощи, и этнографические справочники, собранные для отчетов в Созвездие. Но разговор с тетей Лидой был все-таки до них. Она рассказывала и как позаботиться о домовом, если надолго уезжаешь, и что делать с ее собственным невидимым зверинцем, когда, как она говорила, "если со мной вдруг что", как будто этого "вдруг что" могло не случиться... Просто ее уже не было в живых, а заикнись я об этом на конфиденции, меня бы трясли уже не тут, а за звездами, и не так нежно, как князь зимой. А если все-таки докопаются, - а в Хайшен я верила в этом смысле, - можно всегда сказать, что забыла.

   Отпустив Алису, Хайшен вернулась в свои апартаменты и задумалась. Прочитав первые две истории из толстого тома, унесенного от Айдиша, и в первом приближении осознав размер проблем в Приуралье, она, разумеется, опросила перед разговором с девушкой всех доступных местных, интересуясь сведениями о похожих явлениях в крае. Но кроме невнятных упоминаний о белой гадюке с красным гребнем вдоль всей спины, ей рассказывали только о странных явлениях на местах боев и массовых смертей. Остальное жителей края не пугало и даже не озадачивало. Да, они поголовно верили в домовых и леших, уверяли, что старое божество - баба-яга - живет где-то на севере края и одновременно на юге Московии, если не постоянно, то иногда-то точно, хотя основной дом у нее, конечно же, не здесь, а в более теплых местах. И были глубоко убеждены в том, что "лесной народец" и сам может позаботиться о части лесных массивов не хуже Охотников и защитить от оборотней не только лес, но и граничащие с ним селения. При этом от "лесного народца" своих павших героев эти люди не отличали. Но в общем Айдиш был, похоже, недалек от истины, заявляя, что по сравнению с Приуральем или другими землями здесь очень тихо и безопасно. Могло быть. Если бы не следы той давней войны. За пределами этого края у саалан просто не было шансов закрепиться. Хайшен очень не хотела признавать сложившуюся в крае обстановку стечением неудачных обстоятельств. Но еще хуже для нее выглядела мысль о том, что вот это и есть удача, и никаких более благоприятных вариантов этот мир не мог предоставить империи Белого Ветра за их неимением. Это выглядело как последствия ошибки, и ошибку следовало найти.

   Размышления Ранды были горькими и трудными. По причине ее ли собственных ошибок, дурного ли стечения обстоятельств или причудливой игры Потока, Макс Асани дал клятву верности сааланскому князю Димитри. Одним этим поступком он оставил Драконье Гнездо без специалиста, каких на все Созвездие были считаные единицы, бросил тень на репутацию своего Дома и своего отца и принца, как будто было мало всего, что обеспечили промахи и неудачи Алисы, поставил под сомнение корректность работы миссии и создал угрозу продолжению ее работы. Разумеется, докладывать об этом надо было немедленно. Но если миссию отзовут целиком, люди края останутся без жизненно необходимого лекарства, а потерянные ими культурные ценности так никогда и не будут восстановлены. Димитри, конечно, совсем не худший представитель своего народа и тем более своего времени, но он все-таки сааланец до кончиков волос и, разумеется, не видит проблемы в произошедшем. Он обаятелен, честен со своими людьми и заинтересован в их благополучии, его требования понятны и прозрачны, поэтому люди приходят к нему и остаются рядом с ним, разделяя его цели и его судьбу, какой бы она ни была. А поскольку он человек своего мира и времени, судьба его людей ведет их тропами того мира и той жизни, которую Димитри может им предложить. Это понимал каждый участник миссии, и, замечая в себе симпатию к наместнику больше обычного, любой из Саэхен брал паузу в работе и шел домой отдыхать.

   Но Макс! Успешный наблюдатель, гениальный разработчик, честный и храбрый исследователь... Как он мог попасть под влияние Димитри? Или дело не в князе саалан, а в его подруге детства, и даже ее немыслимые поступки не открыли ему глаза на то, что она никогда не была и не сможет стать сайхом? Связь, которую Макс нечаянно установил с Алисой, когда они оба были еще детьми, оказалась слишком прочной и не лучшим образом повлияла на решения, принимаемые каждым из них.