Мир глазами Гарпа - Джон Ирвинг

Обледеневший двор был, точно мозаикой, покрыт кучками замерзшего собачьего дерьма. Во дворе стояли также три машины. Вряд ли хоть одна из них на ходу, подумал Гарп. Там же громоздилась целая куча дров, которые никто даже не сложил в поленницу. К обитой бежевым алюминием стене дома была прислонена телевизионная антенна, которая когда-то, возможно, находилась на крыше, а оборвавшиеся провода антенны торчали в разные стороны, напоминая паутину трещин на пробитом камнем оконном стекле.

Миссис Тракенмиллер, отступив от порога, пропустила Гарпа внутрь, на кухню; у него тут же пересохли губы и глаза, настолько жарко тут было натоплено. Пахло сидевшим в духовке печеньем и ополаскивателем для волос. Кухня была довольно большая, разделенная на «собственно кухню» и «парикмахерскую». Розовая раковина со шлангом для мытья головы соседствовала с тушеными помидорами в банках; зеркало-трельяж дополнительно освещалось лампами дневного света; деревянная полочка со специями и умягчителями мяса, а рядом — масла для волос, лосьоны и гели. Там же было металлическое сиденье, над которым на железном штыре торчал колпак сушилки для волос — все вместе здорово смахивало на весьма оригинальный вариант электрического стула.

Собака куда-то исчезла, исчезла и Харриэт Тракенмиллер. Собственно, она говорила, что ей нужно переодеться, вспомнил Гарп; а ее верный друг, видно, последовал за нею. Гарп причесался и внимательно посмотрел на себя в зеркало, словно в последний раз пытаясь запомнить собственное лицо. Он был совершенно готов до неузнаваемости переменить свою внешность.

Тут входная дверь открылась, и высоченный мужчина в охотничьей куртке и красной охотничьей шапке вошел в кухню с огромной охапкой дров, которые он свалил в ящик возле плиты. Пес, который все это время, оказывается, сидел рядом с Гарпом, свернувшись в клубок под раковиной, буквально в нескольких дюймах от его колен, двинулся мужчине наперерез, однако даже не зарычал: человек этот был ему явно знаком.

— А ну-ка лежать, дурья башка! — велел ему мужчина, и пес послушно лег.

— Это ты, Дики? — окликнула Харриэт Тракенмиллер откуда-то из дальней части дома.

— А ты что, кого другого ждала? — крикнул он в ответ, затем повернулся и увидел Гарпа, сидевшего перед зеркалом.

— Хэлло, — сказал Гарп.

Верзила по имени Дики молча уставился на него. Ему было лет пятьдесят; физиономия красная, словно выскобленная кирпичом; и Гарп сразу догадался, хорошо зная выражение глаз Дункана, что у этого человека один глаз стеклянный.

— Хэлло, — вымолвил наконец Дики в знак приветствия.

— У меня там клиент! — крикнула Харриэт.

— Да я уж вижу, — сказал Дики.

Гарп нервно коснулся своих волос, словно хотел объяснить этому типу, как важно ему постричься именно в Норт-Маунтене и именно в салоне красоты «Нанетта».

— Он хочет завивку! — крикнула Харриэт. Дики своей красной шапки так и не снял, но было видно, что он абсолютно лыс.

— Не знаю, парень, чего тебе тут на самом деле понадобилось, — прошептал Дики Гарпу, — но учти: кроме стрижки да завивки, ты ничего больше не получишь, ясно? Да?

— Я просто не доверяю мужским парикмахерам, — пояснил Гарп.

— А я вот не доверяю тебе! — заявил Дики.

— Дики, он ничего такого не сделал, — сказала, входя, Харриэт Тракенмиллер. Она надела весьма плотно облегавшие ее телеса бирюзовые брючки, которые тут же напомнили Гарпу проклятый бирюзовый комбинезон, и блузу с ярким набивным рисунком в виде разнообразных экзотических цветов. Волосы она кое-как стянула на затылке шарфом совершенно неподходящего цвета, зато лицо привела в порядок, причем косметикой явно пользовалась вполне умеренно. В общем, она выглядела «довольно мило», точно соседская мамаша, которая ради гостя решила выглядеть «соответствующим образом». Судя по всему, она была на несколько лет моложе Дики, но не намного.

— Никакая завивка ему не нужна, Харриэт, — заявил Дики. — Ему просто охота, чтобы с его волосами немного поиграли, поласкали их. Верно, а?

— Он не доверяет мужским парикмахерам, — сказала Харриэт Тракенмиллер.

На мгновение Гарп даже подумал, что Дики — как раз мужской парикмахер. Впрочем, вряд ли.

— У меня правда и в мыслях ничего плохого не было, — сказал Гарп. Собственно, он уже увидел все, что требовалось. И теперь хотел только одного: пойти и сказать этим бабам в фонде, что нужно непременно дать Харриэт Тракенмиллер ту сумму, которая ей нужна. — Но если я кому-то мешаю, — сказал Гарп, — то нет ничего проще: вы забудете о моей просьбе, и я уйду. — И он потянулся за своей курткой, которую бросил на пустой стул, но пес стащил ее на пол.

— Пожалуйста, останьтесь! — сказала миссис Тракенмиллер. — Дики просто за мной присматривает.

Дики выглядел так, словно ему стыдно за самого себя; он даже наступил одним своим огромным башмаком на другой и не замечал этого.

— Я тут тебе дровец сухих принес, — буркнул он. — Хотя, наверно, мне бы не мешало постучаться… — Он потоптался у плиты.

— Не надо, Дики, не сердись! — сказала Харриэт и любовно чмокнула Дики в большую красную щеку.

Дики в последний раз грозно глянул на Гарпа и вышел из кухни.

— Желаю вам удачно постричься, — сказал он на прощанье.

— Спасибо, — откликнулся Гарп, а собака тут же принялась теребить его куртку.

— Эй, немедленно прекрати! — велела псу Харриэт. И повесила куртку на спинку стула. — Вы, конечно, можете уйти, если хотите, — сказала она, — да только Дики ничего плохого вам не сделает. Он просто за мной присматривает.

— Он ваш муж? — спросил Гарп, хотя сильно в этом сомневался.

— Моего мужа звали Кении Тракенмиллер, — сказала Харриэт. — Это все знают. И вы тоже, кто бы вы ни были, отлично знаете, кто он такой!

— Да, знаю, — сказал Гарп.

— А Дики — мой брат. Он просто обо мне беспокоится. Когда Кении не стало, тут какие-то неприятные парни начали крутиться… — Харриэт села напротив ярко освещенного парикмахерского стола с зеркалами и положила крупные, покрытые синими венами руки на обтянутые бирюзовыми штанами ляжки. Вздохнула, не глядя на Гарпа, а потом сказала: — Мне все равно, что вы знаете. Я стригу и укладываю волосы — только этим и занимаюсь. Только этим и зарабатываю. Если вы действительно хотите, чтобы я вам волосы в порядок привела, то я постараюсь, все сделаю, что вы просите. Но занимаюсь я только этим. Кто бы там что ни говорил. Я слухами не интересуюсь. Я только прически делаю.

— Вот и хорошо, — сказал Гарп. — Я и хочу просто постричься и уложить волосы.

— Ладно, — сказала она, по-прежнему на него не глядя.

За рамку зеркала по обе стороны были воткнуты маленькие фотографии. Одна из них изображала свадьбу: юная Харриэт Тракенмиллер и ее ухмыляющийся супруг Кении весьма неуклюже калечили свадебный торт.

На другой фотографии беременная Харриэт стояла с малышом на руках, а третий малыш, примерно возраста Уолта, прижимался щекой к ее бедру. Харриэт выглядела усталой, но не изможденной. И еще там была фотография Дики, снятого рядом с Кении Тракенмиллером на фоне выпотрошенного оленя, висевшего головой вниз на ветке дерева. Это дерево росло как раз во дворе салона красоты «Нанетта». Гарп сразу узнал эту фотографию: он видел ее в одном из журналов вскоре после убийства Дженни. Фотограф явно желал доказать простакам-читателям, что Кении Тракенмиллер был прирожденным и хорошо обученным убийцей, ведь он убивал и оленей.

— Почему «Нанетта»? — спросил Гарп чуть позже, когда осмелился смотреть только на длинные, терпеливые пальцы Харриэт, а не на ее несчастное лицо или — упаси бог! — на собственные волосы.

— Мне казалось, звучит вроде как по-французски, — сказала Харриэт, понимая, что ее клиент откуда-то из «широкого мира», а не из Норт-Маунтена, штат Нью-Гэмпшир, и рассмеялась.

— Да нет, звучит и правда по-французски. — И Гарп тоже засмеялся. — Почти, — прибавил он, и они еще немного посмеялись, уже вполне дружески.

Когда он собрался уходить, она мокрой губкой стерла собачью слюну с его куртки и спросила:

— Вы что же, и посмотреть не хотите?

Она имела в виду прическу; Гарп вздохнул и повернулся лицом к трельяжу. Да так и застыл: волосы показались ему просто прекрасными! Все те же давние волосы, того же цвета и почти той же длины, однако они, казалось, впервые в жизни соответствовали форме его головы. С одной стороны, они вроде бы аккуратно прилегали к черепу, но в то же время были удивительно легкими и пушистыми; легкая волнистость, созданная умелыми руками Харриэт, сделала сломанный нос Гарпа и его короткую мощную шею менее свирепыми на вид. И впервые в жизни Гарпу показалось, что он максимально соответствует собственному лицу — в том числе и внутренне. Хотя никогда не думал, что это возможно. Честно говоря, он вообще первый раз побывал в салоне красоты; волосы ему всегда стригла Дженни, а после женитьбы — Хелен. У мужского мастера он даже не брился никогда!