Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-"

Комментарий к Глава 48 — Теодор

1) Считалось, что волшебники Смиты ведут свой род от Основательницы Хогвартса — Хельги Хаффлпафф.

========== Глава 49 — Люпин ==========

Ремус сел, поставив локти на колени и спрятав измождённое лицо в ладонях. Он пытался унять гул в голове, побороть всепоглощающее желание убивать. Кровь пульсировала в висках, под кожей поселился пчелиный рой, а во рту развернулась пустыня. На ноющую боль в костях и ломоту в теле Люпин давно махнул рукой. Органы по очереди восстанавливались, возвращались в нормальное состояние.

«Нормальное» — означало: «человеческое».

Ему было тяжело даже сидеть и ещё тяжелее вспомнить самого себя. Первые минуты после превращения всегда такие — полное опустошение.

Из-за природы своих способностей он невольно обладал более чутким слухом и обонянием, поэтому мир обрушивался на него резко и беспощадно, проглатывал с головой. Ремус слышал, как на окраине пригорода загудел компрессор — это кровельщики взялись с утра пораньше за ремонт протекающей крыши, как по просёлочной дороге проехала снегоуборочная машина, а со стороны магазинчика на обочине запахло мыльной водой — там протирали витрины.

Ещё одна ночь позади.

План Ремуса был простым и незатейливым: запереть себя в старом проверенном логове, наложив на замки десятки чар. Так меньше вероятности, что что-то пойдёт наперекосяк.

Постепенно звуки смолкали, слух приходил в «норму».

За ночь у заброшенной хижины лесника выпал свежий снег, следов было не видать — значит, отталкивающие магглов чары, как и прежде, действовали превосходно, хотя в такую глушь в декабре всё равно никто не забредал.

Покинув импровизированное «логово», Люпин жадно вдохнул морозный воздух и крепко зажмурился. Лес вокруг безмолвствовал.

Предстояло много работы. Ремус несколько дней не видел Дору, ему нечем было её утешить. Тед Тонкс мёртв, а Регулус… Вот уж кому не позавидуешь! Андромеду и Нимфадору приютила молодая семья Уизли — Билл и Флёр. Француженка предложила кров и самому Ремусу, уверив, что не боится оборотней.

В Ордене царила неразбериха. К Рождеству обстановка ухудшилась, некоторые волшебники, поддерживающие Орден Феникса, пошли на попятную. Магическая Британия жила в страхе. Даже Ли Джордан — верный голос «Поттеровского дозора» — стал реже выходить в эфир, опасаясь за жизнь своих близких.

Дом на площади Гриммо окончательно потерял доверие. Пожиратели смерти больше не таились перед крыльцом, и чутьё подсказывало Ремусу, что они наконец-то смогли зайти внутрь.

Неужели Регулус провёл их? Неужели сдался?

С женой Ремус не обсуждал это. Зачем лишний раз её беспокоить?

Повезло, что Блэк мало знал о внутренних делах, иначе все причастные к делам Ордена были бы сейчас в большой опасности. Волдеморт никого не щадил, поэтому Ремус не мог злиться на Регулуса.

Одно хорошо — Гарри сказал, что медальон уничтожен. Он разбил его мечом Гриффиндора.

— Получается, у «Того-Кого-Нельзя-Называть» остался всего один крестраж?! — воскликнул Рон, услышав от друга эту новость.

— Думаю, мы должны искать вещь Ровены Равенкло! — объявила Гермиона. — Возможно, диадему. Загвоздка заключается в том, что её никто не видел несколько сотен лет.

Пусть она не заговаривала о Регулусе, но её выдавал потухший, усталый взгляд. У Ремуса когда-то был такой же. До Доры.

Люпин обновил магглоотталкивающие чары на домике, в котором провёл полнолуние, и крутанулся на месте, аппарируя на другой конец Англии.

*

Комнаты были совершенно круглыми, расписанными всевозможными красками с преобладанием подсолнухово-жёлтых оттенков.

— Дочка постаралась, — заметив, что Ремус изучает стены, гордо сказал Ксенофилиус.

Да, здесь повсюду чувствовалась рука Луны. Ремусу нравилась эта девочка, она напоминала ему его самого в детстве — у него тоже долгое время не было друзей, пока Джеймс, Сириус и Питер…

Питер… Даже его имя причиняло Люпину душевную боль.

С потолка свисали искусно сделанные модельки волшебных существ. Некоторых Ремус опознал сразу, других видел впервые. Огромный печатный станок в центре комнаты потоком выплёвывал «Придиры». Нарядная ель с золотой звездой на макушке мерно покачивала тяжёлыми ветвями.

— Так ты говоришь, мне грозит опасность?

— Так и есть. Кингсли получил сообщение и отправил меня к тебе с предупреждением. «Придира» долгое время была единственным изданием, которое печатало правду.

— Так будет и впредь! — провозгласил Лавгуд, собирая свежие выпуски в кучку. — Меня не запугаешь! Наш первейший долг — помогать Гарри Поттеру!

— Да, — Ремус немного растерялся от уверенности в голосе Ксено, — но, кажется, у Пожирателей смерти лопнуло терпение. Ты должен быть осторожнее.

— Вы предлагаете закрыть мою типографию? Что именно сказал Кингсли?

Типографией Ксенофилиус гордо величал надрывно гудящий станок.

— Не закрыть — лишь приостановить её деятельность.

— Они не посмеют меня тронуть! — заявил Ксенофилиус, приняв позу оратора. — «Придира» завоевал сердца аудитории…

Стало кристально ясно, что свой дом Лавгуд покинет только под угрозой смерти, но ведь речь о ней и шла! Полчаса уговоров прошли впустую. Ослиное упрямство новоявленного светила свободной прессы показало, что он и не думал сворачивать деятельность. Ремус понял, что взывать к благоразумию Лавгуда было тратой времени, и надеялся только на не по годам мудрую Луну.

— Как твоя дочка?

— Луна? — Ксено несколько удивился сменой темы разговора. — Вчера она приехала на каникулы, а сейчас пошла на ручей, чтобы наловить пресноводных заглотов, — он разлил чай по квадратным чашкам. — Заглоты чудесно поют под Рождество, а какая из них вкусная уха!

Ремус вежливо отказался от предложенного к чаю угощения весьма сомнительного вида и свежести, когда увидел на серванте гипсовый бюст волшебницы в необыкновенном головном уборе, отдалённо похожем на диадему.

— Это Ровена Равенкло? Что у неё на голове?

— А, заметил! «Ума палата дороже злата»! — продекларировал Ксенофилиус, довольный вниманием гостя к его сокровищу. — Модель ещё в разработке. Не хватает сифонов для мозгошмыгов. Я взял за основу рисунок Луны.

— Я могу его увидеть? — взволнованно попросил Ремус.

Лавгуд покопался в груде бумаг на столе и вытянул знатно помятый пергамент, где той же рукой, что изобразила птиц, рыб и насекомых на стенах дома, был выполнен рисунок Основательницы Хогвартса.

— У Луны талант! Она в точности перенесла на пергамент облик Ровены Равенкло. Её статуя стоит в гостиной факультета.

Могла ли диадема быть крестражем? Внутренний голос подсказывал Ремусу: да!

— А эти розы. Взгляни, они как живые, — с любовью произнёс Лавгуд, показывая другой вырванный из альбома лист, на котором при наклоне проступали волшебные краски и складывались в изображение царственно алых цветов. — Это сорт «Львиная гордость», он назван в честь Розиты Гриффиндор. Она была сестрой Годрика и невестой Салазара Слизерина, — вдохновенно вещал Ксенофилиус, — её смерть от рук магглов положила начало вражде между Основателями. Красные розы как по волшебству проросли на её могиле. Тогда Годрик сорвал одну из них и приколол к своему плащу, провозгласив, что отныне портрет его сестры удостоится чести защищать его студентов. Вам она известна под именем «Полной Дамы». (1) Хотите посмотреть на эти диковинные цветы? У меня в теплице есть несколько черенков. Они заткнут за пояс любой питомник.

Ремус почти не вслушивался в болтовню Лавгуда, поэтому лишь рассеянно кивнул.

Они вышли на крыльцо, которое обрамляли две яблони, согнувшиеся от ветра. Дом Лавгудов стоял на вершине холма, откуда была видна вся округа. Блестящая лента ручья, большей частью скрытая трубками камыша, тянулась в низине, в нескольких местах пересекаемая аккуратными мостиками.

— Заглоты сидят в камышах, — просветил Ксенофилиус, обходя опавшие сливы-цеппелины, похожие на тряпочки, которые остаются от лопнувших шариков. — Им нравится слушать, как ветер поёт между стеблями.