Костяной лабиринт - Джеймс Роллинс

– Доктор Крэндолл, быть может, вы попробуете завтра? – предложил американке Джозеф.

Вздохнув, Мария тяжело поднялась на ноги, разминая затекшие мышцы. Она просидела на поляне весь день с раннего утра. И это был уже третий проведенный ею здесь день. Наверное, пора смириться и вернуться вместе с Танго домой.

– Думаю, мне пришла пора возвращаться в Штаты, – призналась исследовательница.

Кьенге печально посмотрел на нее:

– Сожалею.

И тут послышалось громкое фырканье – голос был более низким, чем запомнилось Крэндолл, но все равно знакомым.

Улыбнувшись, зоолог отступил в сторону, давая Марии возможность приблизиться к опушке.

– Баако? – позвала она неуверенно.

Сплошная стена листвы раздвинулась, и в образовавшемся просвете показалась большая фигура, опирающаяся на кулак одной руки. Черные глаза уставились на Марию. Широкая спина была покрыта серебристой шерстью – свидетельством возмужания.

Поднялась рука, и большой палец уткнулся в подбородок.

«Мама».

Вскрикнув, женщина бросилась вперед, и Танго заковылял следом.

Посмотрев на собаку, Баако издал что-то вроде негромкого присвиста, что у него обозначало смех. Обнюхав своего большого друга, Танго завилял хвостом, словно снова превратился в щенка.

Приблизившись к своему воспитаннику, Мария, как смогла, обняла его за массивную шею, хотя для этого ей с трудом хватило обхвата рук. Тот же обвил приемную мать свободной рукой, навалившись на нее и чуть ли не раздавив ее всем своим весом.

Нетерпеливо гавкнув, Танго присоединился к ним.

Отпустив Марию, Баако уселся на траву и вытянул ноги. Собака запрыгнула к нему на волосатые колени. Обезьяна удовлетворенно вздохнула.

Потом, поискав взглядом вокруг, Баако прикоснулся большим пальцем ко лбу.

«Папа».

Крэндолл прижала его к себе, не зная, что сказать. Она показала один знак, надеясь, что горилла ее поймет.

«Сейчас я тебе все объясню…»

В течение следующего часа Мария рассказала правду – хотя и не всю. Некоторые моменты были для нее настолько болезненными, что она не могла их выразить – даже жестами. Когда она закончила, Баако уронил голову, склонившись над Танго и нежно его покачивая.

Предоставив ему возможность разобраться в своих чувствах, женщина посмотрела на кольцо с бриллиантом, поблескивающее у нее на безымянном пальце. Она понимала, что ей нужно снять кольцо, отложить его в сторону вместе со смешанным чувством боли и радости, о котором оно напоминало.

«Но пока что еще рано…»

Мария еще не была к этому готова. Встав, она подошла к Баако и устроилась рядом с ним в темноте ночи, под полной луной. Они долго просидели так, пока, в конце концов, из джунглей не донеслось тихое гуканье. Заворчав в ответ, Баако махнул рукой.

На опушке появилась фигура поменьше – самка гориллы, прижимающая к груди младенца. Указав на Баако, она ткнула пальцем себя в грудь. Затем сложила ладонь горсткой и провела ею вдоль руки, которой держала детеныша.

Крэндолл широко раскрыла глаза от изумления. Она узнала этот знак и поняла, что он означает.

«Баако научил свою подругу языку жестов…»

Самка повторила то же самое сочетание знаков, теперь уже требовательно.

«Идем… ночь».

Мария улыбнулась, поняв, что ее питомца ругают за то, что он задержался допоздна. Она перевела взгляд на малыша, смотрящего на нее ясными карими глазками.

Повернувшись, женщина показала Баако знаками:

«Теперь ты папа».

Тот гукнул, выражая свое согласие, а затем протянул руку и провел костяшками пальцев по щеке Крэндолл, прощаясь с ней. После этого он поднялся на ноги, давая понять, что ему пора возвращаться в лес – к своему стаду, своей семье.

Мария отступила назад, отпуская его.

Танго побежал следом за своим другом, все еще виляя своим куцым хвостом.

Баако перевел взгляд с собаки на женщину. Та показала ему еще один знак, хотя и подозревала, что более острые чувства гориллы уже и так помогли ему узнать печальную истину.

«Он старый. Он больной».

Покачав головой, Баако сложил пальцы щепоткой и, прижав к щеке, провел ими к уху, а затем обратно, в последний раз поправляя свою воспитательницу.

«Он – дом».

После этого горилла, развернувшись, углубилась в лес вместе с Танго. Друзья решили оставаться вместе до самого конца.

Крэндолл проводила их взглядом, понимая, что больше никогда не увидит обоих.

Ни тот ни другой не оглянулись.

Это разбило Марии сердце – и в то же время бесконечно ее обрадовало.

Глубокой ночью Баако сидит в джунглях вместе со своей стаей. Все крепко спят. Даже Танго свернулся клубком и прижался к старому другу. Удерживая своего сына сплетенными ногами, Баако нежно берет его крохотные пальчики и складывает их в буквы. Младенец еще очень маленький и пока что ничего не понимает, но он обязательно поймет, когда вырастет.

Это имя, которое Баако дал малышу.

В честь одного замечательного человека.

«Д-Ж-О».

Наконец маленькие глазки слипаются, и Баако подносит младенца к груди. Нежно укачивая его, он поднимает взгляд сквозь полог темной листвы на сияющий диск луны, на прекрасные звезды… и думает обо всем.

Обращение автора к читателям: правда или вымысел

И снова мы подошли к тому месту, где я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы извлечь правду, погребенную на страницах этой книги. Кроме того, я также решил ответить здесь на один мучительный вопрос, которого боятся все писатели: «Откуда вы берете сюжеты для своих книг?» С этой целью я постараюсь рассказать историю написания этой книги, а заодно поделиться тем, как я наткнулся на ключевые моменты.

Итак, начнем.

Во-первых, эта книга началась как исследование происхождения человеческого разума: откуда мы пришли и куда направляемся дальше. Эти вопросы привели к захватывающей антропологической загадке. На протяжении последних двухсот тысяч лет человеческий головной мозг сохранял приблизительно одни и те же размеры и форму, однако по какой-то необъяснимой причине примерно пятьдесят тысяч лет назад произошел взрывной рост искусства, творчества и цивилизации. Почему? Ответа на этот вопрос не знает никто. Эта головоломка, получившая название «большой скачок вперед», ставит в тупик антропологов и философов.