Глубина (сборник) - Сергей Лукьяненко

– Кто и что хочет делать, – уточнил я.

– Именно. Найдите баланс интересов. Мое мнение – не стоит сейчас этой штуке появляться в мире. Во всяком случае, широко и открыто. Человечеству не хватает только искусственного интеллекта и людей, обретших бессмертие в электронном мире… для полного психоза. Мне кажется, что Дибенко это понимает. И этот… Темный… не может не понимать. Чего-то же он хочет? Вряд ли раздать файлы всем желающим или довести Дибенко до банкротства и самоубийства. Деньги, власть, слава, уязвленное самолюбие… Ищите мотив. Ищите компромисс. Это мое вам напутствие… со стороны прекрасной части человечества.

– Ладно. – Я улыбнулся. – Попробуем…

– И береги себя. – Лицо Вики стало серьезным. – Пожалуйста. Если увидишь Темного Дайвера – выныривай. Вдруг Дибенко прав, и он вооружен?

– Хорошо.

– Леня… я понимаю, что это не шутки. И что теперь вы все рискуете жизнью. Мальчишку вы лучше вообще не берите с собой в Диптаун – он потенциально самый удобный заложник.

– Да. Я скажу Чингизу.

– Мне очень не хочется забывать то, что я говорила вчера. Забывать, чтобы взять в руки оружие и самой выходить на охоту. Но ты же знаешь, я это сделаю.

– Знаю.

– Тогда береги себя. И причешись.

Я поперхнулся кофе от столь причудливого переплетения советов. Но Вика уже отставила поднос на тумбочку, встала с кровати, оправила юбку. Улыбнулась.

– Мне пора. Удачи, Леня. Крепкого коннекта, быстрого пинга…

Интересно, как на самом деле провожают на войну?

Не знаю… слава богу. Сам не провожал, меня не провожали. Крутятся в памяти картинки – из школьных учебников, из книжек, из фильмов. «Со щитом или на щите…» Разноголосый бабий вой… Молчаливый, даже не молящий – смирившийся загодя со всем, что может случиться, взгляд…

Или так – «крепкого коннекта, быстрого пинга». Даже это пожелание устарело. Не через модем я вхожу в глубину, чтобы замирать истуканом на время разрыва и восстановления связи, притормаживать с ответами, когда связь просто ухудшается. Но нового пожелания еще не придумано… или мы его просто еще не слышали.

Надо попытать Пата или Илью. Молодежи лучше знать.

А еще неделю назад я бы подумал, что надо найти и спросить Ромку…

Хлопнула в прихожей дверь. Я встал, стряхнул с постели крошки прямо на пол. Вечером обязательно устрою уборку. Вике будет приятно. И пол помою. И даже с полок и шкафов пыль сотру.

А сейчас – собираться.

Душ. Ледяные и горячие струи. Мускусный запах геля.

Кто там собирался не идти сегодня в глубину?

Да был тут один такой…

Я провел по запотевшему зеркалу мокрой рукой. Посмотрел на себя. Краснота из глаз почти ушла. И чуть-чуть разгладились губы, привыкшие сжиматься в тонкую нить.

Компромисс?

Посмотрим. Как получится. Худой мир лучше доброй ссоры.

Но ведь если бы Темный Дайвер не подставил вместо себя Падлу и Ромку – пацан был бы жив…

– Я попробую, Вика… – сказал я, заставляя губы разжаться. – Я, честное слово, попробую.

В метро было людно. Я отвык ездить в часы пик, что ни говори. Стоял у самой двери, между бомжеватым стариком, заранее усталой женщиной и мрачным тинэйджером, закупорившим уши плейером. Вряд ли я выглядел лучше их… ну, исключая, конечно, старика в грязном пальто. В меру затрапезный вид, помятое, бледное лицо, напряженный взгляд.

А ведь это страт, социальный срез общества. Стоит, конечно, добавить еще нувориша вроде Чингиза… но они в метро не ездят. Но и без таких неплохо. Старик, которому уже все равно… Женщина, привычно тянущая какую-то унылую лямку… Мальчишка, не желающий видеть и слышать ничего вокруг…

Ну и я, конечно же.

Не столько вынырнувший дайвер, сколько свежевсплывший утопленник. От старика – равнодушие к своему бренному телу и внешнему виду. От женщины – усталость, только не из-за пребывания за прилавком или в конторе, а по собственной глупости. От подростка – пробки в ушах… когда дело касается реального мира.

Чего не хватает нам всем, чего? Здесь, в настоящем мире? Я не верю в то, что плохих людей больше, чем хороших. Я не верю в то, что мы слабее. Я не верю, что каждый желает каждому зла. Да, можно привести сколько угодно примеров против. Убийцы, психопаты, дегенераты, просто хамы, эгоисты и подлецы. Полно их в мире. Но все равно они в меньшинстве – иначе мир давно превратился бы в окровавленную мясорубку…

«Разве он еще не превратился?» – спросил я сам себя.

Нет. Наверное, нет. Иначе крепкий паренек пинал бы валяющегося на полу старика, изгоняя из мира старость и грязь. Женщина подхватывала бы монетки, высыпавшиеся из карманов жертвы. Все остальные пассажиры заключали ставки – на какой минуте старик испустит дух.

А я сидел бы дома, в шлеме и комбинезоне, слабо подергиваясь в кресле, в то время как в райских дебрях Диптауна гурии ублажали бы мое виртуальное тело…

Ведь все-таки я еду сейчас к Чингизу не потому, что беда грозит лично мне. И мальчишка плюнул бы мне в лицо, а женщина влепила пощечину, услышав мои мысли.

Даже не потому, что эти мысли – лживый бред. Паренек брезгливо морщится, когда его взгляд падает на старика. А для женщины, явно немалая сумма те два доллара в день, что я не задумываясь отдаю фирме «Ньюком-порт» за право ходить в глубину.

Вот только есть во всех нас что-то еще, помимо звериного оскала, помимо бодрых животных инстинктов и веселого гогота. В ком-то больше, в ком-то меньше. Но все равно есть во всех. Барьером между зверем и человеком. Крепкой решеткой, которую можно пилить или вкопать поглубже – как хочешь. Мостом над пропастью.

Я не знаю, когда не станут нужны эти решетки. Может быть, и впрямь, лишь когда козленок возляжет рядом с барсом.

Только если бы я верил, что они навсегда, – еще вчера бы взял подаренный Дибенко пистолет и пошел наводить в Диптауне свои порядки.

Дверь мне открыл Чингиз. Чисто выбритый, подтянутый, в джинсах и клетчатой байковой рубашке.

– Проходи, – без всякого удивления сказал он.

– Не разбудил?

– Нет. Я всегда встаю рано. Это Пат и Падла спят до полудня.

Из-за спины Чингиза вышел ретривер. Я протянул руку любопытному Байту, пес ткнулся носом в ладонь и по-свойски потерся о мою ногу.

– Пошли на кухню? – предложил Чингиз.

– Пиво? – подозрительно спросил я.

– Нет, думаю, кофе. Кофе с коньяком. Или с рижским бальзамом. Ты любишь рижский бальзам?

– Конечно. Как положено любому бывшему советскому человеку.

Видимо, судьба у меня сегодня такая – пить кофе…

На кухне с наших прошлых посиделок ничего не изменилось. Совсем. Даже пустые бутылки из-под «Жигулевского» присутствовали, только я очень сомневался, что они те самые. Падла, похоже, пиво пьет как воду.

– Сейчас…

Растворимый кофе Чингиз явно презирал. Кофеварки – тоже. Я сидел и смотрел, как он засыпает в маленькую ручную кофемолку горсть зерен – «Коломбо», от «Московской кофейни на паях», неторопливо, аккуратно мелет…

– Ничего, что кофе наш? – спросил Чингиз. – Некоторые кривят нос, но… действительно хороший кофе, правильно обжаренный. Я не покупаю импортных товаров, если есть достойные отечественные заменители. – Он подумал секунду и добавил: – Только вот редко они находятся…

– Ничего. Я сам такой пью.

Хорошо быть богатым. Можно и повыпендриваться.

– Чингиз, на чем ты деньги делаешь?

– Компакты, – спокойно ответил Чингиз. – Пиратские компакты. Сидишники, ДВД. «Виндоус-Хоум» за пару долларов, свежие игры, сборники программ… Когда ты идешь на митинский радиорынок или просто подходишь к лотку – ты отстегиваешь мне немножко денег. На кофе.

Он высыпал молотые зерна в турку.

– Вот я сейчас тебе и компенсирую этот позорный факт…

– Ясно.

– Переводы игр… если игра нравится, я порой и сам этим занимаюсь. Если нет – отдаю ребятам. Иногда Пату. Ему хочется самому зарабатывать…

– Теперь понятно, кому я обязан дешевыми шуточками. «Ваш корабль пристал к острову сирен, те пели „Депеш Мод“, так клево, что часть команды дезертировала».

– Это точно не Пат, он «Депеш Мод» не любит…

Чингиз разлил кофе по чашкам. Достал и поставил на стол бутылку рижского бальзама, маленькие серебряные рюмки.

– Ты как будешь, в кофе или отдельно? Я обычно отдельно.

– Я тоже.

Мы оба невольно усмехнулись.

– Удачи нам… – Чингиз поднял рюмку.

– А мне? – мрачно донеслось с лестницы. – Ты, что ли, Леня?

Падла стоял, почесывая живот, близоруко щурясь.

– Опять очки потерял? – спросил Чингиз.

– Не потерял. Я помню, они где-то в квартире… кажется.

Подтягивая свои чудовищные сатиновые трусы, Падла уселся рядом.

– Кофе в турке, бери, пока не остыл, – посоветовал Чингиз.

– Нет бы налить старому другу… совсем стыд потерял… – буркнул Падла и потянулся к плите. – Вот придут тебя раскулачивать, слова поперек не скажу!

Он крякнул, торжествующе бухнул турку на стол. Поискал глазами чашку, вздохнул, отхлебнул прямо так. Плеснул в кофе бальзама. Изрек: