По волчьему следу - Екатерина Лесина

- Что с ними делать? – Новинский глядел на свиней с ужасом. А потом он о чем-то подумал и согнулся в приступе рвоты. – Я ж их… жрал их…

- И не только ты.

Не только.

Мясо доставляли в часть. Им торговали в городских трактирах, тавернах и ресторациях. И как знать, не довелось ли самому Бекшееву попробовать? А если так… тошнота снова подкатила к горлу, но Бекшеев сумел с ней справиться.

Он сглотнул.

- Что теперь будет… - Новинский отер рот рукой и поглядел на солдатиков, явно прикидывая, поймут они или нет.

- Не знаю… свиней меняли. И порошок использовали. Силу… сила явно накапливалась бы в мясе, но в каком количестве? И где больше? И сохранялась бы она после смерти? Как надолго? Как меняла свойства… у вас там умников хватает. Задай им вопросы.

- З-задам, - отозвался Новинский. – И… это… теперь… дело имперской безопасности. Свиньи эти… вывезем.

- Вывезете, - Бекшеев и не думал спорить. Как и Зима. Только уточнила:

- Скажи, что они долго не протянут. Это как тот медведь… уже почти на грани.

Кивок.

Вдох.

- Дерьмо… - произнесенное печальным тоном Новинского.

- Ты не представляешь, какое, - почему-то все происходящее воспринималось отстраненно. Осмотр. Сарай с инструментами. И другой, в котором пара старых тракторов, полуразобранный грузовик и техника. Еще один, пропахший кровью…

Тот, в котором сушатся колбасы, но теперь вид их и запах вызывает лишь тошноту. И Новинский снова часто-часто сглатывает. Но держится.

Холодильник здесь тоже имелся. И не короб, но целая комната, оборудованная пятеркой артефактов, причем оригинальным был один, а остальные – копиями.

И неплохими.

Еще одна деталь стала на место. И… Бекшеев надеялся, что муж Валентины еще жив. Он ведь был нужен, чтобы обслуживать артефакты.

Навозная яма.

И старый домишко, почти развалившийся. А в нем – подвал. В подвале – люди. Они тихо сидели на корточках, сложив руки на колени. Сидели и не шевелились.

- Твою ж… - Новинский устал ругаться. – Это…

- Пропавшие. Думаю, какая-то часть, - Бекшеев смотрел на них, люди не смотрели на него. В одну точку. Под ноги.

- Эй, вставайте… - Новинский махнул рукой, подзывая солдатика. Но крик его не услышали. Во всяком случае, никто не шелохнулся. – Скажи, чтоб грузовик подогнали. Надо их как-то… они что? Глухие?

- Скорее с ними поработал менталист. И… - Бекшеев вздохнул. – Боюсь, у него не было задачи сохранить разум.

Людей выводили.

Приходилось брать их под руки. Заставлять подняться. И идти. Они не сопротивлялись. Они были тихи и покорны, и кажется, вовсе не понимали, что происходит.

- Как они…

- Убирать навоз за свиньями – много ума не надо. Скорее всего, что-то он оставил… может, четкие установки дал. Скажем, сидеть тихо в сарае. А за его пределами слушаться приказов. Тут менталист хороший нужен. И то… не факт, что разберется.

Бекшеев сомневался, что поможет.

Люди… шли.

И становилось очевидно, что списки Бекшеева были неполны. Что в них попала едва ли треть пропавших. А значит, предстоит большая работа. Снять фото. Отпечатки пальцев. Сверить по центральным архивам. Проверить заявления в той же Городне. И в окрестных городках. Откуда-то они пришли…

- Двадцать три, - Новинский отер пот со лба. – Двадцать три человека…

И четыре покойника, обнаружившихся в дальнем углу. Они тоже сидели, только головы запрокинули. И погибли не так давно. На шее черными дорожками запеклась кровь. Приоткрытые рты. Распахнутые глаза. И мухи… Бекшеев тогда еще подумал, что мух он ненавидит.

Не только он.

- Связь, - сказал он Новинскому, который разглядывал покойников. Их тоже вынесли из сарая, уложив рядком. – Разорвалась. Или приказ был слишком жестким. Или… просто не выдержали. Направленное ментальное воздействие, если оно такое вот, давящее, мало кто выдержать способен.

- Тогда… тут должно быть кладбище… - Новинский отвернулся и снова вытащил портсигар. – Извините, но я с ума сойду, если не закурю. Я отойду, не стану мешать…

- Не мешаете, - Зима держалась рядом. – А кладбища не будет… свиньи же.

- Что?

- Думаю, покойных скармливали свиньям, - повторила она. – Это логично…

- А свиньи… они же… они же траву едят!

- Вообще-то они жрут все, что видят. И дерьмом не брезгуют. И мясом… разным.

- Твою ж… - Новинского вновь согнуло в приступе рвоты, на сей раз сухой. Тело сотрясалось, а сигарета, выпав из пальцев, оказалась в луже желудочного сока. – Они… свиньи-людоеды… свиньи…

- Лучше бы свиньи, - Зима не собиралась щадить чьи-либо чувства.

- Т-то есть…

- Из человека тоже можно сделать колбасу… хотя… вряд ли.

Новинский разогнулся. Он дышал ртом и сипло. И первым делом огляделся, убеждаясь, что солдатики отошли. И верно, только слухов о колбасе из человечины им не хватает. Этакое… не забудется.

- Эти вон, из сарая, тощие в конец… из них много колбасы не накрутишь. Небось, держали, выжимали из людей, что получится… а там, если покойник, то и… тут же все для разделки есть.

- Раньше… мне всегда казалось, что любое знание во благо. Но… честно… я больше не хочу… знать, - Новинский сделал глубокий вдох. – Хотя да, объясняет… только там, в деревне… почему тоже… не прибрали? Мертвецов?

- Потому что тащить далеко. По лесу. И мало ли, на кого наткнешься… вот и кинули, - предположила Зима, принюхиваясь. А потом посмотрела на дом. И сказала. – Вот как-то совсем туда возвращаться не тянет. Там… он мертвый. Как человек. Дома тоже могут умирать.

И заглянув внутрь, Бекшеев убедился, что она была права.

Дом был мертв.

И умер, кажется, много лет тому, еще во время войны, вместе с хозяином. Или позже, с потерявшей разум хозяйкой. Снимки на стенах. Люди и лица.

Те, которых нет.

Грязь. Пыль. Старые шкафы. Паутина. И следы чьих-то ног. Ночная ваза. Букет сухих цветов. Ощущение пустоты и неправильности. Разве что кухня оставалась обжитой.

На леднике нашлось мясо.

И увидев его, Новинский торопливо сунул в зубы сигарету.

- Слышал, - пробормотал он, - что в Индии есть люди, которые мяса не едят. Вот и я тоже… не буду… кажется… некоторое время так точно. Это ж… печень? Чья?

- Не знаю, - вынужден был признать Бекшеев. – Я, к стыду своему, свиную