Практическое руководство по злу - overslept
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Убрав меч в ножны, Одинокий Мечник вышел из комнаты и спустился по лестнице. Графиня Марчфорд уже должна была всё устроить, собрав своих крестьян на городской площади. Жаль, что эта женщина была так честолюбива, но в том, что касалось командиров, она была лучшей из всех, кого могла предложить знать. Она загнала Маршала в тупик на целый месяц во время осады Саммерхолма, держась до тех пор, пока Легионы не высадились на другой стороне Хаэрте и не завершили окружение. Если бы Грем Одноглазый не гнал свою армию в глубь герцогства Даоин в то же самое время, то деорайт уже давно пришли бы снять осаду.
А теперь она хочет стать королевой Кэллоу, как это было бы, если бы Сияющий Принц не умер на Полях. Менее горькая пилюля, чтобы проглотить, чем Герцог, имеющий большие права на трон, в целом. Она была не более склонна променять оккупацию праэс на процеранскую, чем сам Уильям. Улицы были полны мёртвых легионеров, сражение стало жестоким в свои последние мгновения. Целая четверть Двенадцатого Легиона плюнула в лицо предложенной капитуляции, устрашающе распевая песню этого проклятого легионера, когда они давали свой последний бой против втрое превосходящего их числа. В человеке такого рода храбрость была бы достойна уважения, но зеленокожие были едва ли более разумны, чем животные. Просто ещё один ужас, созданный Богами Преисподних, чтобы отравить Творение, бесконечная Орда пехотинцев, несущих знамя Зла.
Он прошел весь путь до Центрального рынка, где жители Марчфорда стояли встревоженной толпой перед виселицей, воздвигнутой Легионами. Пятьдесят пленников, гоблинов, орков и людей, уже стояли на деревянной платформе с петлями на шеях. Это была его идея: Уильям не забыл Саммерхолма, и эти грёбаные мясники из праэс тоже не забудут. Он вскочил на виселицу и несколькими ленивыми шагами встал перед людьми, шёпот его Имени распространился среди толпы, когда они узнали его белые позолоченные доспехи. Было время, когда он избегал таких вызывающе героических одеяний, как чумы, но время утончённости давно прошло. Глядя вниз на толпу, герой глубоко вздохнул.
— Двадцать лет назад сапоги праэс сломали хребет этой нации, — сказал он, и его слова разнеслись по площади.
Его встретила полная тишина.
— Мы говорили себе, что они сильны, — продолжал он. — Слишком сильны. Что мы могли сделать?
Его глаза сузились.
— Трусость, — рявкнул он.
Толпа вздрогнула, как от удара хлыстом.
— Со Злом нельзя торговаться, — прогремел он. — Никакого перемирия с врагом. То, что мы когда-то уступили Башне, является пятном на истории нашего королевства.
Уильям медленно обнажил меч.
— Но мы ещё не избавились от греха, — сказал он им. — Стыд можно стереть. Сегодня, впервые за два десятилетия, некоторые из нас поднялись на ноги.
Его Имя горело в нём холодным пламенем, превратившим его кровь в дым и пыль.
— Скажите, кэллоу, вы хотите провести остаток своей жизни на коленях?
Он чувствовал, как это нарастает. Он видел это в их глазах, свет, который был уничтожен десятилетиями оккупации. Его сила распространялась по воздуху, густая и медленная.
— Вы хотите продолжать лизать сапог Императрицы и позволить своим детям унаследовать эту жизнь? — проревел он.
Сначала шепот донёсся из задних рядов, извиваясь, ширясь и набирая силу по мере того, как он пробирался к первому ряду, и ответ «нет», ударил, как гром.
— Я тоже, — признался он, когда снова воцарилась тишина. — Мужайтесь, граждане Кэллоу. Сегодня Королевство рождается вновь, и я даю вам эту клятву.
Зелёные глаза горели.
— КЭЛЛОУ БУДЕТ СВОБОДЕН.
Позади него легионеры падали один за другим, крики толпы заглушали их предсмертную агонию. Уильям закрыл глаза, позволив звуку захлестнуть его, и улыбнулся. Поражения быть не могло. В конце концов, Небеса были на его стороне. Иначе зачем бы они даровали ему аспект Триумфа?
֎
9-е Волны, Атер, Внутренний город
Акуа никогда не получала особого удовольствия от игры в шатрандж, хотя и была искусна в ней. Единственная причина, по которой она сейчас играла с Барикой, заключалась в том, что, по традиции, от неё ожидалось, что она будет играть в шатрандж, обсуждая гибель своих врагов. То, как играла наследница Унонти, было слишком консервативно, как и сама девушка. Если бы она не была столь преданной, то никогда не достигла бы такого высокого положения в Совете Акуа, как сейчас. Это было проблемой для многих детей Старой Крови. Старая знать была слишком чопорной, слишком закостенелой, и она передала эту болезнь своим наследникам. К счастью, её собственная мать была гораздо более гибкой в её воспитании. Правда заключалась в том, что Империя уже не была такой, какой была в прошлые века. Реформы предоставили права зеленокожим, и их нельзя было отозвать без гражданской войны, которую аристократия могла и не выиграть, учитывая, что подавляющее большинство нынешних поколений орков и гоблинов были обучены в легионах.
Старая истина о том, что зеленокожие были ниже сонинке во всех отношениях, больше не действовала, и поэтому её пришлось отбросить. Аристократы, отказывавшиеся признать это, предавали руководящее правило всех праэс: истина изменчива и изменяется в соответствии с чьими-то целями. Акуа не гнушалась использовать орков и гоблинов в качестве орудий, хотя ей это было неприятно. Что ещё важнее, старую ненависть, которую некоторые сонинке питали к людям, нужно было отбросить в сторону. Неполноценность тагреба, будучи фактом, была достаточно незначительной по своей природе, и её следовало игнорировать. Даже дуни доказали, что они могут чего-то стоить, породив самого опасного Чёрного Рыцаря, которого Империя видела за последние столетия. Жаль, что этот человек отказался взять её в ученики, и она искренне сожалела, что оказалась с ним в ссоре. Удаление Обретённой должно было нейтрализовать эту размолвку достаточно чисто, а Рыцарь был слишком прагматичен, чтобы затаить обиду по такому пустяковому поводу.
— Я не понимаю, почему ты пропустила смерть гоблина мимо ушей, не используя это, — сказала Барика, двигая легионера вперёд в неразумном гамбите, который должен был стоить ей жреца за три хода.
