Ведьма - Дональд Маккуин

Лорсо остановился.

— Это она? Кто охраняет остальные двери? Где они?

— Мы с настоятельницей лично проверили все входы и выходы, но это было перед тем, как я отправился встречать тебя. Никто вас не услышит.

Как зверь на незнакомой территории, Лорсо приблизился к настоятельнице. Дав ей бросить на себя лишь быстрый взгляд, чтобы она уверилась, с кем имеет дело, он отшатнулся глубоко во тьму, положив ладонь на рукоять меча. Согнувшись от напряжения, хромая больше обычного, он подошел к столу, затем развернулся и пошел обратно.

Настоятельница наблюдала за ним со своего кресла с забавной снисходительностью. Не вставая, она протянула руку.

— Я восхищаюсь твоей осторожностью, но заверяю, что нет никакой причины беспокоиться. Никому в голову не придет представить меня в обществе предводителя Скэнов.

— Поработителя, не предводителя. Меня называют Поработителем. И из моих людей именно моя душа подвергается опасности в нашем союзе.

— Несомненно. Но мы здесь собрались не из-за религии, не так ли? Тому есть более земные причины.

— Ондрат говорит, что сейчас самое время атаковать, и мы должны встретиться, чтобы скоординировать наши действия. Скэны же атакуют, когда захотят.

— Но ты же здесь. Значит, ты действительно считаешь, что нам есть о чем говорить. Не так ли? Барон Ондрат сказал, что Скэны должны напасть сейчас, пока нет Гэна Мондэрка.

— Он так сказал. А я ему ответил, что Скэнов не интересует политика Олы. Мы хотим смерти Гэна и его семьи, и твоей сестры — Сайлы.

— Сайла должна умереть. Нила и ее сын могут быть захвачены в плен, но тогда они должны быть у нас. Как заложники, — вступил в разговор барон.

— Потому что ты его боишься. Нет, Скэны убьют Гэна, и на этом все закончится.

Ондрат кашлянул и заговорил низким, сильным голосом:

— Отсутствие Гэна — большая удача, Лорсо. Конвей — Белый Гром — поднялся против него. Охранник замка слабеет, измученный ответственностью. Он ждет помощи только от двух людей. Настоятельница — одна из них. Она может практически сдать его вам.

— А кто второй человек? Можем ли мы его быстро убрать? Это не колдун, который помогает Гэну, Леклерк, что живет на ферме к югу?

Ондрат умоляюще посмотрел на настоятельницу. Ее плотно сжатые губы и острый взгляд ясно дали понять, что она думает о его нежелании отвечать на прямой вопрос Лорсо.

— Я не думал говорить о ней. Это Джалита, девушка, которая убежала от твоих людей. Он сохнет по ней, как старый пес. Она подогревает его. Омерзительная картина. Вообще, он пьяница. Я знаю, ты должен ненавидеть ее, мы тоже ненавидим. Если она останется жива, мы будем рады передать ее тебе.

Голова Лорсо опустилась, словно ему было безумно тяжело продолжать. Он издал какой-то хлюпающий звук — не то шипение, не то свист. Ондрат и настоятельница старались не глядеть друг на друга; они пытались не смотреть и на Лорсо. Его голос, когда он заговорил, был столь же твердым, как прежде.

— Вот что будет дальше. Я вернусь сюда в ночь третьего дня от сегодняшнего. В ночь четвертого дня луна встанет лишь на половину. Скэны начнут атаку на исходе ночи.

Ондрат прервал его:

— Не лучше ли немного отложить ее? Если не будет луны, вы ничего не увидите.

Лорсо опять издал странный звук. Настоятельница пожирала глазами Ондрата. Лорсо продолжал:

— Мой акулий челн, конечно же, пойдет впереди. Ты приготовишь нам укрытие. Мы заляжем там на четвертый день и приготовимся к атаке. Если Гэн Мондэрк вернется к тому времени, то умрет вместе с семьей, если нет, то женщина и ребенок умрут без него. Если Сайла выживет в сражении, она достанется мне, и Джалита тоже. — Он поднял глаза. Взгляд был диким, блуждающим. Ему пришлось напрячься, чтобы сосредоточить его на Ондрате. Когда это удалось, он уставился на череп барона.

— Твои люди должны ударить, когда услышат боевой клич Скэнов, не раньше. Ведьма и Джалита должны быть живьем переданы мне. — Он встал. — Будь готов.

Лорсо уже был на полпути к выходу, когда барон и настоятельница пришли в себя. Темнота проглатывала звуки его шагов на каменном полу. Настоятельница гневно махнула рукой на Ондрата и цокнула языком, как на пугливую лошадь. Он пулей выскочил вслед за Лорсо.

Аккуратно положив руки на подлокотники кресла, настоятельница расслабилась и устроилась в нем поудобнее. Она опустила подбородок на кончики пальцев. Улыбка расплывалась по ее лицу.

Домел был полностью согласен с Ондратом в том, что касалось секретности политических дел. Но его очень волновала пропасть, внезапно возникшая между ним и его благодетелем. Домел мог очень точно сказать, когда это случилось.

Три ночи назад.

В ту ночь у барона был посетитель. Очень важная особа. Масса предосторожностей, включая надсмотрщика за самим Домелом. По злобному замечанию Скэна это уже было излишним, как и ночной визит настоятельницы, которая приехала, когда стемнело, и отбыла еще до рассвета.

Домел доверял своему чутью. И больше не доверял барону Ондрату. Кроме того, он никогда не доверял этой старой вешалке со стальным взглядом, называвшей себя настоятельницей.

Так он сидел у себя, связывая вместе длинные кожаные вожжи, недавно украденные на конюшне. Получалась довольно крепкая веревка. Да она и должна быть крепкой: от его окна до земли было не меньше, чем три человеческих роста.

Перед тем как его вежливо, но безоговорочно заключили под замок этим утром, он видел, как барон прогуливался, готовясь к очередному визиту. Повар ворчал, что приходится готовить для чересчур поздних гостей, и расспрашивал о визитере, которому надо было готовить сырые или маринованные овощи и рыбу вместо мяса. Для Домела это означало: Скэны. А Скэны — это предательство.

Пока он трудился, тьма окутала форт. В маленьком кожаном мешочке была сажа. Он зачерпнул немного и протер ею веревку. Теперь светлая кожа не выдаст никому его тайный уход.

Домел разыграл замечательный спектакль с отходом ко сну. Затем забил под дверь деревянный клин, вымазал лицо и руки сажей. Привязав веревку к тяжелому столу, он выбросил другой конец в окно. Спускаться по узлам было несложно. Домел легко спрыгнул на землю и через мгновение был уже у стены, напротив дальнего конца большого зала.

Наверху под самой крышей было треугольное окно. Летом оно закрывалось щитом, позволявшим воздуху проходить внутрь здания. Сейчас же, зимой, оно было закрыто твердыми деревянными дверцами. Обычно туда добирались по приставной лестнице. Домел посмотрел на грубый угол каменного строения. На нем были выступы и трещины, достаточные, чтобы цепляться за них руками и ногами. Поднявшись выше, он испытал себя: попробовал подтянуться на руках. Кости хрустнули от напряжения: неприятный знак того, что стареющие сухожилия и суставы, пораженные артритом, — не самые лучшие помощники для такого дела. Домел заскрежетал зубами. Он не мог стать моложе, но если не выяснит, что происходит в большом зале, то может никогда не стать старше…

Мороз обжигал пальцы, ступни сводила судорога, но он таки добрался до конька крыши. Чтобы добраться до окна, нужно было совершить хитрый маневр. Домел набрал полные легкие воздуха и повис на краю крыши. Мокасины скользили по стене, не находя опоры. Измученные руки судорожно сжимались. Наконец он протиснулся к окну.

Домел весь дрожал, когда добрался до него. Тяжело дыша, он исполнил некое подобие танца, нащупывая ногами крошечный подоконник, и безумно обрадовался, когда наконец нашел его. Перенеся основной вес тела на ноги, он напрягся и попробовал открыть одну из двух створок окна внутрь.

Она не поддавалась.

Домел нажал сильнее. Вторая рука сорвалась с крыши. Пальцы застряли в прочной деревянной петле. На них пришелся весь вес падающего тела, Домел застонал от боли, но удержался.

Болтаясь на приличной высоте над двором, Домел посмотрел на вторую ручку, затем подтянулся и увидел маленькие защелки, запирающие дверцы; открыл их. Висеть на одной руке было совсем непросто, но он подтянулся и, толкая перед собой створки окна, скользя и извиваясь, протиснулся в образовавшуюся щель. Растянувшись на массивной балке внутри, закрыл их за собой.

Некоторое время он просто приходил в себя.

Внизу настоятельница Фиалок спорила с бароном Ондратом. Голоса отражались от стен, смешивались и порождали усиливающийся злобный шум, состоящий из неразличимых звуков.

Домел шустро скользнул вдоль несущей балки мимо связующих стоек и распорок. Прямо над спорящей парой слова, отражаясь от массивного дымохода, были четкими и понятными.

Настоятельница говорила:

— Барон, ты должен успокоиться. Он же сказал, что будет здесь, значит, будет.

Более глубокий голос Ондрата, грубый и напряженный, резко отличался от холодного гневного голоса настоятельницы.