Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

В апреле южноафриканский министр конституционного развития доложил мне о контактах между правительством Южной Африки и АНК, лидером которого теперь фактически опять стал господин Мандела. Я была разочарована тем, что господин Мандела повторял устаревшие фразы, совсем не подходящие для того, кто претендует на главенствующую роль в правительстве. Южноафриканское правительство разрабатывало свои конституционные структуры, предполагающие сочетание нижней палаты, избираемой на основе пропорционального представительства, и верхней палаты с представительством отдельных меньшинств. Это помогало приспособиться к характерному для Южной Африки этническому разнообразию.

Ко времени, когда президент де Клерк в мае отправился на переговоры с европейскими лидерами, консультации с АНК разгорелись всерьез. Я также была рада, что южноафриканское правительство отдавало должное вождю Бутелези, который был непоколебимым противником вооруженного восстания в Южной Африке, в то время как АНК поддерживал идею марксистской революции, которой до сих пор преданы некоторые его члены.

Президент де Клерк, Пик Бота и их жены 19 мая приехали в Чекерс на обед. Моя беседа с господином де Клерком сосредоточилась на его планах в отношении следующих шагов для того, чтобы АНК принял политическую и экономическую систему, которая обеспечит будущее Южной Африки как либеральной страны со свободным предпринимательством. Усиливающееся насилие среди чернокожих уже являлось самым большим препятствием на пути к прогрессу. Но он оптимистично относился к перспективам соглашения с АНК по вопросу новой конституции; он также считал, что АНК тоже этого хотел. Мы обсудили действия по вопросу санкций. Он сказал, что не собачка, которая служит за печенье, и не ждет поощрений. Он хотел насколько возможно широчайшего международного признания и поддержки того, что он делал, которые приведут к фундаментальному пересмотру отношения к Южной Африке. Мне это казалось вполне разумным. Господин де Клерк также пригласил меня в Южную Африку. Я сказала, что с удовольствием бы приехала, но не хочу в тот момент усложнять для него ситуацию. Я знала, что ничто с большей вероятностью не омрачит его отношений с другими правительствами, чья неправота в отношении Южной Африки была доказана, как мой приезд в его страну, как бы провозглашающий, что я была права.

В среду 4 июля на Даунинг-стрит я провела переговоры и обед с другим значительным южноафриканским политиком Нельсоном Манделой. Он, в отличие от левых, был прозорлив в понимании того, что сыграло роль в его освобождении. Мне господин Мандела показался очень вежливым, имеющим благородную выправку и лишенным всякой ожесточенности. Мне он понравился. Но в то же время я посчитала, что он очень несовременен в своих взглядах, зациклен на социалистических идеях, где ничего не движется вперед. Может быть, это было и неудивительно ввиду долгих лет его заключения, но являлось недостатком в первые несколько месяцев его свободы, так как он все время повторял эти фразы-клише, которые, в свою очередь, подтверждали преувеличенные ожидания его последователей.

Только незадолго до окончания моего срока в качестве премьер-министра президент де Клерк снова приехал в Чекерс. Это было 14 октября. Мы немного продвинулись вперед с тех пор, как я в июле встречалась с господином Манделой. АНК согласился прекратить «вооруженную борьбу», и обе стороны в принципе согласились с необходимостью освобождения оставшихся политических заключенных. Старая система апартеида прекращала действовать. Законы о земле аннулировались, и закон о регистрации населения отменялся после принятия новой конституции. Только государственное образование оставалось сегрегированным, но подвижки начались и в этом, болезненном для белых вопросе. Насилие среди чернокожих резко усилилось, и это отравляло атмосферу переговоров.

Южноафриканцы не настаивали на снятии оставшихся санкций. Санкции в течение нескольких следующих лет были постепенно отменены, а международное сообщество начало готовить финансовую помощь для Южной Африки, чтобы покрыть ущерб от санкций.

Президент де Клерк был расстроен, что дальнейший раунд неофициальных переговоров с АНК по вопросу конституции, на которой он настаивал, не состоялся. Основной принцип, которого он придерживался, касался разделения исполнительной власти. В новой Южной Африке никто не должен обладать такой властью, какой в то время обладал он сам. Он считал, что нужно было что-то вроде Федерального совета Швейцарии. Мне это казалось оправданным, можно сказать, наименее плохим вариантом.

Глава 30

Игры без границ

Перевод Гохмарк Э.Ю.

Мудрость задним числом, такая полезная для историков и авторов мемуаров, к сожалению, недоступна для практикующих политиков. Оглядываясь назад, можно увидеть, что в период моего второго срока в качестве премьер-министра Европейское сообщество незаметно, но твердо изменило направление, и от сообщества свободной торговли, незначительного регулирования и добровольно сотрудничающих суверенных государств перешло к державности и централизму.

Теперь я вижу, что федерализм и бюрократия набирались сил в то время, как коалиция социалистических и христианско-демократических правительств во Франции, Испании, Италии и Германии форсировала путь интеграции, а комиссия, наделенная дополнительной властью, начала манипулировать ими, чтобы провести свою собственную программу. Ко времени завершения моего премьерства и при моем преемнике стал очевиден объем проблемы. Сначала я искренне верила, что когда мы разберемся со взносом в бюджет и утвердим программу финансового порядка, Британия приобретет значительное влияние в сообществе.

Поворотным моментом стало заседание Европейского совета, которое состоялось в Фонтенбло, под Парижем, 25–26 июня 1984 г. Во время полета в Орли я наметила свою тактику. Мы с Д. Хау хотели достичь на этой встрече соглашения по бюджету, но только на наших условиях.

К обеду я прибыла во дворец Фонтенбло, где меня встретил президент Миттеран и полный почетный караул. Французы умеют это делать. Обед состоялся в Колонном зале дворца, а затем мы прошли в бальный зал, в котором были оборудованы кабинки для переводчиков, где должно было пройти первое заседание. Без всякого предупреждения президент Миттеран попросил меня открыть заседание для подведения итогов недавнего экономического саммита в Лондоне. Потом выступили другие, что заняло два часа. Я стала волноваться. Может, они тянули время? Наконец мы перешли к бюджету. Снова я открыла обсуждение, показав то, что считала неудовлетворительным в других представленных программах. Снова последовало обсуждение. Затем президент Миттеран переадресовал вопрос министрам иностранных дел, а наше заседание вернулось к общим вопросам, таким, как рассказ президента Миттерана о его недавнем визите в Москву.

В тот вечер мы ехали через лес к отелю в Барбизоне. Эта маленькая деревенька привлекает художников и гурманов. Любой, кому довелось бывать в ресторане местного отеля «Ба-Брю», поймет, почему: еда была необычайно вкусной. Когда мы пили кофе, то увидели, что министры иностранных дел пьют кофе на террасе, из чего заключили, что они закончили работу. Не тут-то было! Президент Миттеран не скрывал неудовольствия, и министры, быстро вернувшись в помещение, приступили к обсуждению бюджета.

Около 11:30 вечера М. Чейсон вышел и объявил, что министры иностранных дел «выявили разницу мнений». На самом деле французам удалось убедить министров иностранных дел поддержать систему возврата, дающую нам просто процент от чистого вклада. При такой процентной системе не будет никакой связи между чистыми вкладами и относительным процветанием, в отличие от системы «порога», которую предлагали мы. Процент от чего? Французы предлагали считать наши вклады, принимая во внимание те платежи сообществу, которые Британия вносила как налог на добавленную стоимость (НДС). Эта формула не учитывала значительные суммы, которые мы вкладывали через пошлины и сборы. Но, нам пришлось принять их расчеты.

И наконец, каким будет процент возврата? Я предполагала, что цифра будет значительно больше 70 %. Но по результатам совещания министров иностранных дел нам, вероятнее всего, предложат самое большее где-то между 50 и 60 %. Было непонятно, как Джеффри мог позволить министрам прийти к такому заключению. Я была в отчаянии и сказала главам правительств, что, если это все, что они могут предложить, то заседание в Фонтенбло будет катастрофой. Затем Джеффри, чиновники и я встретились, чтобы обсудить, что делать. Благодаря совместным усилиям к началу следующего дня результаты были намного лучше.

После завтрака президент Миттеран открыл официальное заседание, подчеркнув, что мы должны постараться достичь соглашения по вопросу бюджета, но если нам не удастся сделать этого к обеду, нужно переходить к остальным вопросам. Я дала понять, что теперь готова к переговорам об основах процентных расчетов, но стояла на своем в отношении цифры, превышающей 70 %. Президент Миттеран разумно отложил основное заседание ради проведения двустороннего совещания.