Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Значит, вы видели, как они по мне стреляли! И слона убили!

— Мента перевязали? — спросила Маркиза.

Хенрик открыл дверь во внутреннее помещение. Вошел виденный мною милиционер, голова его была обмотана бинтом.

— Где кассета? — спросила Маркиза.

— Кассета здесь.

Он вытащил из-за пазухи кассету и протянул поднявшемуся Хенрику.

— Болит голова? — спросила Маркиза.

— Плохо, — сказал человек.

— Тебя не засекли?

— Им было не до меня.

Хенрик подошел к телевизору с большим экраном, стоявшему в углу. Вложил кассету в плеер. Все молчали.

Хоть никто об этом не говорил, я уже понял, что каким-то образом эти люди записали то, что произошло на стадионе.

Хенрик включил телевизор.

Мы смотрели на стадион сверху.

— Мы включили только в конце, раньше не было нужды, — сказал милиционер.

— Вижу, — сказала Маркиза.

Камера быстро спускалась вниз. И я увидел лежащего на земле мертвого спонсора. И себя — только маленького. И слона, стоявшего у кромки.

Звука не было, только чуть-чуть шуршала пленка.

Я увидел себя: вот я бегу с поля; спонсоры рвутся с трибун, вытаскивая пистолеты. Я увидел, как зеленые нити протянулись от пистолетов на трибунах к разбегающимся с арены гладиаторам.

Некоторые падали. Мне показалось, что я вижу, как упал Батый.

Несколько лучей вонзились в слона. Слон покачнулся и упал на колени, он старался поднять хобот, но тот его не слушался. Слон медленно лег на бок и замер. В комнате все молчали, не отрывая взгляда от экрана. Видно было, как зрители — ярко одетые люди, — пригибаясь, бегут к выходам, толпятся там, но милиционеры не пускают их, блокируя выходы. Ворота с арены и выходы медленно закрываются толстыми решетками.

— Чего они хотят? — спросила вслух Маркиза.

Никто ей не ответил.

Люди на стадионе устремились к решеткам; видно было, как они размахивают какими-то книжками и пропусками, видно, подтверждающими их особый статус или высокую должность. Милиционеры также остались внутри стадиона, и некоторые из них, сообразив, что попались в ловушку, приготовленную для зрителей, также принялись трясти решетки.

Выходы были открыты лишь в ярусе лож, где сидели спонсоры.

По сигналу они как один поднялись и направились к выходам. Некоторые наиболее сообразительные из людей, перелезая через барьеры, устремились к ложам, но спонсоры были к этому готовы. У каждого из выходов до последнего момента оставался один из них, который хладнокровно расстреливал тех, кто приближался к барьеру. Тех, кто все же смог достичь лож, спонсоры добивали кулаками.

Немота картины никак не уменьшала ужас, овладевший нами, когда мы видели, как люди давили друг друга об решетку.

— Но зачем, зачем? — крикнула Ирка.

— Молчи, — сказал Хенрик.

Одна за другой опустились решетки на ярусе лож.

Теперь на стадионе оставались только люди.

Они еще старались выбраться — кто-то взобрался на самый последний ряд, но прыжок оттуда означал безусловную смерть — пятьдесят метров до асфальта.

И тут я увидел небольшой вертолет странного лилового цвета с яркой желтой полосой вдоль фюзеляжа.

Он опустился над стадионом.

Из-под него к земле устремились конусы какого-то пара или газа, пар был бесцветен, но не совсем прозрачен, и через минуту вся чаша стадиона была уже заполнена белесым киселем.

Кисель медленно оседал, как будто превращался в жидкость, и по мере того, как обнажались ярусы стадиона, мы видели неподвижные тела людей — какие разноцветные одежды!

Потом газ собрался в лужицы на зеленой траве арены. И там лежал слон, рядом — его погонщик, далее лежали все мои товарищи по школе гладиаторов: и добрый фельдшер, и Прупис, и раб, который приносил напиться холодной воды. И там же лежали тела белых негров. И на всем стадионе не осталось ни одного живого существа…

Мы молчали.

Потом Хенрик сказал мне:

— Сколько же ты людей погубил!

— Я никого не убивал!

— Достаточно было одного спонсора.

— Они мстили за него? — Я только в тот момент связал свой поступок с трагедией на стадионе. Как ни странно — я раньше об этом не подумал.

— Нет, дурачок, — сказала Маркиза. — Они никому никогда не мстят.

— Тогда я не понимаю!

— Ни один живой свидетель не должен знать и даже подозревать, что человек может, имеет право и возможность убить спонсора. Никому они не мстили. Они без всяких особых чувств, без ненависти и коварства, расчетливо и спокойно ликвидировали всех свидетелей до последнего, — сказала Ирка.

— Теперь они будут искать тебя, пока не перероют всю землю, — сказал Хенрик.

— Пленку надо будет размножить, — сказала Маркиза, — и разослать по всем ячейкам.

— Не спеши, — сказала Ирка. — Мы подумаем, как сделать лучше. Пусти еще раз пленку. Я боюсь, что среди них были знакомые.

— Сейчас, только перемотаю назад, — сказал раненый милиционер.

— Какие сволочи! — сказала Ирка. — Я бы их всех своими руками растерзала!

— Успеешь, — сказал Хенрик, — всему свое время.

— Пусти пленку вдвое медленней, — попросила Маркиза.

Загорелся экран.

— Тим, — сказала мне Маркиза, — подвинь мое кресло к экрану.

Я подчинился. Кресло было тяжелое, но на колесиках. Как только я его сдвинул с места, оно рыскнуло в сторону. Маркиза схватила меня за руку длинными холодными пальцами.

— Не так шустро!

Она смотрела на меня смеющимися глазами, а я старался не видеть ее маленького туловища и ссохшихся ножек.

Маркиза отвернулась от меня и словно забыла.

Мы снова смотрели, как люди стараются убежать со стадиона, как они бьются о решетки.

— Стой! — приказал Хенрик. — Останови изображение.

Картинка на экране замерла.

— Видишь? — спросил он.

— Это Шептицкие, — сказала Маркиза. — Они с собой взяли на стадион девочку.

Маркиза дотронулась длинным пальцем до экрана.

— А кто справа? Это Ванда Ли?

— Не может быть!

— Конечно же, Ванда, у нее помолвка в декабре.

— Не будет помолвки.

— Сволочи! — повторила Ирка. Она стояла рядом со мной. А я так устал, что смотрел на дергающееся изображение на экране, уже не понимая, что там происходит. У меня глаза смыкались. И если бы не голод, я бы уселся здесь в уголке и заснул.

Вдруг Маркиза резко обернулась ко мне.