Кружева Бессмертия - Юрий Пашковский

Проклятье! Надо убираться отсюда. Хватит смертей. Он чуть не принял предложение Тени — и чуть не погубил тем самым и себя, и Эльзу, да и вообще весь Равалон. Как только Отражение не предпринял попытку Возродиться? Да не думать об этом надо, а радоваться, что Тень приутих.

— Инфекция изменилась, Глюкцифен. Стала активной. Из нее вышли… не знаю, как и объяснить… нечто вроде големов смертных, но они так же подавляют Бессмертие, как и сама Инфекция. Некоторые пробились на нижние этажи, кажется, погиб кто-то из Управляющих.

— Святая Энтропия! — Глюкцифен закрыл глаза, мотнул башкой. — О новом сроке господину можно забыть… Надеюсь, Архилорд не послал к нам войска?

— Мы справляемся, Лоссиар! — Диабола кровожадно оскалилась. — А если кто-то из Управляющих дураков погибнет, пока идет сражение, сами виноваты! Не надо было отказываться от нашей защиты! Однако довольно расспросов. Лорд послал со мной Максвеллиуса.

— Где он? — встрепенулся Глюкцифен.

— Уже вокруг вас, — туманно сказала Диабола, но козлоголовый понимающе кивнул. — Лорд приказал отправить вас в безопасное место. Переход в Равалон сейчас невозможен, сам понимаешь…

— Почему? — требовательно спросила Фа, влезая в разговор Разрушителей. — Почему Переход в Равалон невозможность?

— Да потому что Ищейки Архилорда обыскивают все Подземелье в поисках места, где убили пропавшего бога! — Глаза убогини опасно сверкнули: ей не понравилась резкость восточной магички. — И на это время Переходы в Круги и мир смертных запрещены! А у Лорда-Архистратига и без вас полно проблем!

— Конечно, в беды Архистратига вина только наша есть, — бросила Фа, отворачиваясь. Диабола посмотрела в спину магички с таким выражением, что можно было не сомневаться в ее желании отозвать от тела Грисса фурий и указать им новую цель.

По бесстрастному лицу Фа Чоу Цзы трудно было понять, о чем она думает. Да и жесты, движения, проявления магии — все стало скупым, экономным. Волшебница закрывалась от окружающих.

Не только тебе тяжело, Уолт.

— Приготовьтесь, смертные. — Убогиня снова распахнула крылья, но на этот раз их было четыре, а не два. В следующий миг Разрушительница оказалась высоко над магами и Глюкцифеном, одинокой звездой сияя из вершин темных пространств. — Сейчас Максвеллиус перенесет вас!

Тьма сжалась.

Тьма сжалась, залив чернилами козлоголового, Фа, Лизара и даже Эльзу. Уолт видел только себя, всех остальных поглотила мгла. Держа в руках сгусток мрака, заменивший ар-Тагифаль, Уолт вздрогнул от неожиданности, но сразу же повелел себе успокоиться. Это Максвеллиус — должен быть Максвеллиус, что бы он собой ни представлял в материальной ипостаси, хоть пасть о восьми рядах клыков. Их переносят в безопасное место — должны переносить, и если это будет геенна огненная, но им ничего не будет грозить, то пускай.

Джетуш погиб, и защитить Эльзу сейчас может только он. На Фа и Лизара надеяться нельзя, их жизнь и так под угрозой, в то время как Магистрам не грозит пойти углем на растопку печки Великой Жертвы.

Тьма сжалась еще сильнее.

И… гм, разжалась?

Глюкцифен охнул и, не удержавшись на ногах, хлопнулся на задницу. Глаза козлоголового полезли из орбит, словно к убогу лично явился Тварец пожурить за неправильное поведение.

— Где мы, дери вас Турамская Лягушка?! — Лизар стоял возле огромного поршня, из множества отверстий которого выходили клубы черного дыма. — Это не похоже на безопасное место! Что за шуточки, Глюкцифен?!

Фа молча раскрыла веер.

Уолт вздрогнул, ощущая, как из потаенных глубин души начинает подниматься нечто, страшное нечто, которого он избегал, от которого прятался, которое пытался забыть — и не забыл…

В чем дело? Что со мной? Почему я отпускаю Эльзу, не обращая внимания на то, что она чуть не падает? Почему, позабыв обо всем, иду в призрачно светящийся рой многоугольных объектов, безостановочно двигающихся по быстро меняющимся траекториям? Почем я не обращаю внимания на призывы Эльзы? Почему игнорирую вопли Лизара? Почему мне все равно, что кричит вслед потерявшая спокойствие Фа?

Почему меня так манит туда, где уже нет никаких многоугольных объектов, а есть только пульсирующая пурпурная пленка, так напоминающая лангарэевскую Пелену? Хотя, впрочем, это же она и есть! И Купол Царствия Ночи неприятно напоминает, как два года назад…

А вот уже я вижу Дхармачакру ракшасов-буддистов: льется через ступицу, символизирующую сознание, свет, пляшет бликами на восьми спицах, означающих правильную веру, правильные ценности, правильную речь, правильное поведение и еще что-то там правильное, несомненно правильное, но…

Проступает из темного пространства девятиконечная звезда Ночных эльфов, и расцветают на звезде Священные Плоды: любовь, радость, долготерпение, миролюбие, благость, милосердие, вера, кротость и воздержание; и Ночь-Анайри, мать всех Ночных Высокорожденных, в древнейшие времена обвенчанная со Светом, улыбаясь, идет мне навстречу, кутаясь в звездную шаль…

Дивным хороводом вертятся Эрканы, все двадцать два Эркана, сплетаясь в чудных и замысловатых формулах, формулах воистину Высшей Магии, волшебства, недоступного смертным Равалона, недоступного, без жертвования Онтологическим Эфиром, Бессмертным; Эркан I, принцип Всемирного Активного Начала, сплетается с Эрканом II, принципом Всемирного Пассивного Начала, и сквозь их единение проглядывает Эркан III, принцип Вечной Природы, а за ним поспешает Эркан IV, принцип Первичного Проявления, и нанизываются следом, как бусы на нить, Эрканы V, VI, VII, VIII и так вплоть до XXII, знаменующего собой всеохватную Космическую Жизнь индивидуумов как безличное Вселенское Единство; и я внезапно понимаю, что все эти Эрканы попросту…

И последнее, что я вижу, подходя все ближе и ближе — к чему? не знаю! — я вижу себя. Словно тысячи зеркал отразили меня, словно тысячи моих подобий создала причудливая магия. Я шел навстречу себе, и я приветливо улыбался, дожидаясь себя.

Встреча неизбежна. Все то время, что я жил, странствуя душой из тела в тело, словно Скользящие-по-мирам Мультиверсума — эта встреча была неизбежна.

И я уже не разбираю, что кричат остальные маги, но почему-то отчетливо слышу, как Глюкцифен, схватившийся за свою цепочку, словно райтоглорвин за крест, шепчет:

— Аномалия…

Меон возвал к Уолту Намина Ракуре.

И Меон в его душе отозвался.

Глава двадцать вторая

Койле паре соро фаТеро эгир люнэ эОфисале като хаСамну рэрис таолэ.

Так поют на Заморских Островах, провожая умерших. Древняя песня тысячи лет сопровождает в последний путь Изначальных Высокорожденных. Что-то о Предначальном Свете, который всегда пребудет с Детьми Своими, всегда подскажет им верное решение, всегда окажет помощь. И еще — что после смерти лишь Дети Света уходят в Сияние, породившее из себя бессчетное количество миров. В Сияние, которое однажды озарит все реальности от миров Диссипации во Владениях Хаоса до миров Суперсимметрии во Владениях Порядка, и Дети Света будут править в каждом мироздании, возвестив Истину и исправив искаженный облик их обитателей, вернув тот Свет, что был утерян ими, когда Тьма вошла в пределы Сияния.